Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке
— Что за груз мы сопровождали и кому он предназначался?
Мусса уже понял, что Андрей не шутит, поэтому хрипло и медленно отвечал:
— Половина груза - цветной металл... Вторая - какие-то кристаллы... Точно не знаю, что это такое... Груз для какого-то господина Шульца... У него с шефом какие-то дела... Отпусти, идиот, сейчас задушишь...
Андрей отпустил. Пока Мусса массировал горло, что есть силы матерился и плевался во все стороны, Андрей быстро оделся, положил в карман заработанный им и Муссой аванс, предварительно бросив на стол около трехсот евро для подельника, и направился к выходу.
— Ты куда? — испугался татарин.
— По ночному Лейпцигу пройдусь, а то с вами тут чувствуешь себя, как в аварийном отсеке. Ауфидерзеен, коллега.
Выйдя на ночную улицу, Андрей осмотрелся по сторонам. Вокруг не было ни души. Пройдя квартал, он остановил такси и с трудом, жестикулируя, объяснил водителю - здоровенному рыжему немцу, что требуется ехать в аэропорт.
Пока шины монотонно и плавно шуршали по шикарной и хорошо оборудованной трассе, Андрей пытался разрешить две задачи, которые поставил перед ним неожиданный ночной визитер. Первая: что им на самом деле нужно? И вторая: как оказался в Лейпциге особист Визгунов, который когда-то "поспособствовал" изгнанию его друга из военно-морского училища? А в том, что Константин Сергеевич Визгунов был именно тот самый училищный "рыцарь плаща и кинжала", Андрей, после признания Муссы, наконец вспомнил и более не сомневался.
26. СХОДКА
Павел Николаевич, проводя совещания, всегда чувствовал прилив энергии. Вот и сейчас, собравшись в тесном кругу для корректировки совместных действий, он чувствовал кураж - состояние, при котором мог сдвинуть с места даже горы. В его современном офисе собралось четыре человека. Константин Сергеевич Визгунов, прилетевший рано утром из Германии и демонстративно клевавший носом. Представитель, которого прислал вместо себя Абражевич, чистенький, опрятный господинчик в черном костюме, с невыразительным лицом, изображающий из себя инкогнито, за целый час не произнесший ни единой вразумительной фразы. Была и дама: пышная и свирепая Марья Ивановна Андрейченко, начальник аналитической группы, правая рука Павла Николаевича. Вот такая четверка и собралась в офисе.
Павел Николаевич подошел к встроенному в стену бару с мини-холодильником и собственноручно приготовил напитки: себе и особисту - джин с тоником и апельсиновый сок, посланцу Абражевича - томатный сок с капелькой венского перца, а для мадам Андрейченко - виски "Черная лошадь", которые она обычно сосала через трубочку, словно фруктовый коктейль.
Раздав бокалы и удобно расположившись в кресле, Павел Николаевич вернулся к животрепещущей теме, собравшей их сегодня вместе.
— Собственно говоря, контракт уже заключен. Причем на самом высоком уровне. Осталось уточнить кое-какие детали и приступить к исполнению... Машенька, ваше слово?
Мадам Андрейченко с явным сожалением оторвалась от вискаря.
— Со стороны инвесторов задержек не предвидится, — голос у нее был зычный и громоподобный — так, наверное, звучали трубы в Иерихоне. - Если не потеряем темпа, первый кредит переведут в Женеву через три дня, как только товар попадет по назначению. Но это при условии официальных гарантий Василия Васильевича. Наш банк уже предварительные обязательства подписал.
— Какой именно банк? - осторожно поинтересовался посланец Абражевича, но все трое посмотрели на него с нарочитым удивлением и презрением, так что вопрос завис в воздухе.
— Теперь ты, Константин Сергеевич.
Особист ногтем выцепил из бокала несуществующую соринку. Его брезгливость была всем известна. Визгунов не выносил дурных запахов, грязи и крови.
— Никаких проблем, — отозвался он бодро. - Пробная партия груза дошла успешно. На границе не было нештатных ситуаций. В Германии наши коллеги, полагаю, тоже претензий не имеют.
— Это кто же такие? - вторично не удержался министерский клерк и задал очередной глупый вопрос, на который опять не получил ответа. Но реплика представителя Абражевича привлекла к нему внимание Павла Николаевича.
— Та-ак, — удовлетворенно протянул он. - Теперь вопрос к господину представителю. Просветите нас, уважаемый, намерено министерство содействовать данному проекту, или будем по-прежнему играть в молчанку? Звонок уже прозвенел, вы же слышите.
Посланец Абражевича дернулся всем телом, точно устремляясь куда-то бежать, и неожиданно покраснел.
— Этот вопрос выше моих полномочий.
— Каковы же ваши полномочия?
— Выслушать и доложить. Вот и все.
— Ах вот как! - В голосе Павла Николаевича зазвенел металл. - Значит, вы пришли просто послушать, о чем тут люди говорят. Что ж, и за это спасибо. Передайте Василию Васильевичу, что я польщен.
— Не понимаю, почему такой враждебный тон, — обиделся представитель.
— А потому, что мы тут не в бирюльки играем. Если вы у себя в министерстве наложили в штаны, об этом следует так прямо и сообщить. Поищем других партнеров.
— А этих куда девать? - заинтересовался особист. - На них все-таки средства потрачены.
— Средства вернут, — пообещал Павел Николаевич. — Причем с процентами. Спасибо вам, дорогой товарищ. Допивайте сок и катитесь отсюда к едрене-фене!
Проводив гостя, а вернее выпроводив его, Павел Николаевич повернулся к коллегам. Все трое заулыбались, как бы подчеркивая, что между ними тайн не было. В случае провала все они пошли бы в места не столь отдаленные по одной статье.
— Никуда не денется этот Абражевич, — допив махом свой джин, изрек Павел Николаевич. — Но чувствую, этот сцыкун нервишки нам еще потреплет. Увы, без него пока не обойтись. Он - наша страховка.
— Подвесить бы его за яйца, — мечтательно произнесла Марья Ивановна. - Привыкли на чужом горбу в рай заезжать. Так и норовят и рыбку съесть, и на хрен сесть.
— Машенька! - Интеллигентный особист, как обычно, был шокирован манерами женщины. - Где ты набираешься подобных выражений?
— В п.....! - рассмеявшись, в рифму ответила дочь дипломата и школьной учительницы.
Павел Николаевич восхитился:
— Маня, на зоне тебе цены не будет!
Смеясь, женщина не замешкалась с ответным комплиментом.
Потом Визгунов доложил о встрече с Андреем. По его мнению, моряк наверняка никого не сдаст, так что Павлу Николаевичу не о чем беспокоиться, но он, по мнению особиста, может наломать немало дров, так как все еще живет старыми флотскими критериями и оценками.
— Полегче, Костик, — не выдержал Павел Николаевич, — ты, конечно, делай свои выводы, но флот своим паршивым языком не трогай. Это, может быть, единственное светлая страница в моей жизни. Или забыл, как ты меня хотел заставить "стучать" на всех? Так я напомню. А Андрюха — он самый чистый и честный из нас. И он нам нужен.
Визгунов промолчал, хотя накопившаяся в душе ненависть к своему теперешнему боссу бушевала.
* * *...После того, как он организовал отчисление несговорчивого курсанта из училища, его карьера складывалась успешно. Даже предложили повышение - должность начальника отдела контрразведки, курирующего флотилию атомных подводных лодок. Одно плохо, что эта самая флотилия базировалась на Камчатке. Но в то время отказываться от повышения в их структуре было не принято, так как это приравнивалось к политическому недомыслию и ставило на карьере жирный и несмываемый крест. Пришлось все бросить и из уютного цивилизованного города перебраться на край земли. После 91-го и вовсе все пошло наперекосяк. Начались чистки, поиск "козлов отпущения". Визгунов понял, что когда перестают доверять своим, это означает только одно: пора уносить ноги. Он так и сделал, умело подставившись под очередное кадровое сокращение. Затем перебрался на материк, затаился во Владивостоке, устроился охранником. Но хотелось чего-то большего, как по статусу, так и по оплате своего труда. Однажды на рынке он столкнулся с молодцеватым крепышом, который сразу же его узнал, и приказал двум коренастым быкам тащить бывшего особиста в укромный уголок. У Визгунова была профессиональная память на лица, поэтому он тоже узнал Пашку, которого пришлось в свое время жестко проучить. В условиях дальневосточного беспредела, когда в начале 90-х человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша, Визгунов ожидал страшной разборки и ужасного мученического летального исхода. Но все произошло иначе: после парочки ударов в челюсть, которые Пашка сопроводил многозначительным: "А помнишь, сука, как ты меня подставил?" — все пошло по другому сценарию. Павел Николаевич поинтересовался, чем занимается бывший особист теперь, и неожиданно предложил работу.
— На меня теперь будешь работать, хватит, государство тебя уже отблагодарило по самое "не балуйся". Теперь я твое государство, и платить я тебе буду...
