Питер Аспе - Убийцы Мидаса
– Может быть, икру продают в «Делхэйзе». Это недалеко отсюда, – наконец нашелся Броуэрс. Он решил, что должен объяснить все Николаи как можно подробнее. – Еще икру продают в «Карефоур». Это за углом.
Николаи решил больше не мучить смотрителя расспросами. Поблагодарив его, он пересек площадь и пошел по направлению к Оуд-Бург-стрит.
Броуэрс помахал ему на прощание рукой, а Николаи приветливо кивнул ему в ответ.
Николаи пришло в голову, что он зря спросил смотрителя башни, где можно купить икру. Вдруг смотритель запомнит этот разговор? Из-за этого у Николаи могут возникнуть серьезные проблемы. Заказчик настоятельно просил Николаи привлекать к себе как можно меньше внимания. «Но что тут такого, – подумал Николаи. – Я просто узнал, где можно купить икры». Похоже, этого смотрителя интересуют только его инфракрасные детекторы. Вряд ли он в состоянии запомнить что-то важное. И вряд ли этот простодушный человек свяжет туриста, который спрашивал о магазинах, продающих деликатесы, со взрывом башни. «Пошел этот заказчик в задницу», – решил Николаи и улыбнулся. Настроение его улучшилось.
По какой-то непонятной причине Николаи пошел не направо, как советовал ему смотритель, а налево. Возможно, его привела в эту часть улицы интуиция. А возможно, он просто невнимательно слушал объяснения смотрителя. Как бы там ни было, он наткнулся на «Дедлюке-Пурвейорс» – самый дорогой продуктовый магазин в городе.
– Простите, сэр, но у нас нет белуги, – с подозрением посмотрев на Николаи, сказала продавщица.
Понять ее было можно. Николаи был одет в потрепанные джинсы и видавший виды шерстяной свитер. И потому человек, одетый столь скромно и при этом спрашивающий о таких дорогих продуктах, как икра или белуга, не мог не вызвать подозрения.
– Значит, и королевской черной икры у вас нет? – с надменным видом спросил Николаи, вынул из кармана десятитысячную купюру и демонстративно потряс ею перед носом продавщицы.
Она смущенно улыбнулась ему, видимо, ей стало стыдно за свою недоверчивость.
Николаи принялся довольно бесцеремонно разглядывать девушку. Она была очень красива. Даже очки в металлической оправе и волосы, собранные на затылке в тугой узел, совсем ее не портили.
Когда она повернулась к нему спиной, чтобы открыть холодильник, Николаи с восхищением смотрел на ее круглый и очень симпатичный задик.
– Вам одну унцию или две? – спросила продавщица, доставая из холодильника две круглые плоские банки.
– Дайте мне, пожалуйста, четыре унции. Я очень проголодался, – объяснил Николаи.
Продавщица повернулась к нему. Ее карие глаза блеснули. Она улыбнулась. В ее улыбке читалась смесь недоверия и восхищения.
– А упаковывать не нужно, – сказал Николаи, когда она потянулась к пластиковому контейнеру.
– Если вы дадите мне одноразовую пластмассовую ложечку, я буду вам очень благодарен, – улыбнулся Николаи.
Весь облик Николаи произвел на симпатичную продавщицу такое впечатление, что она бросилась в подсобку, оставив на прилавке баночки с икрой. Николаи с восхищением посмотрел на ее стройные ножки. Продавщица была обута в туфли на высоких каблуках, но ее ноги не были отекшими.
Когда продавщица принесла пластмассовую ложечку, Николаи положил на прилавок десятитысячную купюру.
– Сдайте мне пять тысяч, а остальное оставьте себе, – щедро предложил Николаи. – Вы ведь принесли мне ложечку. Я должен за нее заплатить.
Николаи положил в карман пять тысячефранковых купюр с тем же видом, с каким обычные покупатели кладут в карманы мелочь. Он направился к двери и спиной чувствовал изумленный взгляд продавщицы.
В этот поздний час Вул-стрит была пустынна. Как только двери музеев закрывались, Брюгге вымирал и становился похожим на город-призрак. Изредка по Вул-стрит проезжали машины. Тусклый свет их фар делал город еще более призрачным и нереальным. Николаи направлялся к Рыночной площади. Ему было холодно, и он хотел посидеть в каком-нибудь кафе, чтобы хоть немного согреться. Наконец он нашел то, что искал. Николаи сел за столик на террасе кафе «Виэр Винден». Терраса кафе хорошо отапливалась, и потому на ней было тепло и уютно. Он сидел там до тех пор, пока не стемнело окончательно. Как только наступили сумерки, Белфор осветили тысячи крохотных лампочек. Пора было уходить, Николаи расплатился и дал официанту на чай. Наверное, еще ни разу в жизни этот официант не получал таких щедрых чаевых.
– Удачного вечера, сэр, – подобострастным тоном пожелал ему официант.
Николаи с гордым видом шел по Халле-стрит. Его можно было принять за богатого, уверенного в себе туриста. По пути ему встретился «Делхэйз», магазин, о котором сказал ему смотритель. На поверку это оказался самый заурядный супермаркет. «Вряд ли там есть икра, – подумал Николаи. – Скорее всего, самые дорогие продукты, которые там продаются, – это треска и лосось». Но он не винил смотрителя за то, что тот его дезинформировал. Наверное, для него «Делхэйз» действительно был дорогим и потому недоступным магазином. Николаи блуждал по улицам в поисках точки, откуда лучше всего просматривалась бы западная сторона Белфора. На Стоун-стрит он вынул из кармана подзорную трубу и принялся изучать гладкие стены башни. Первый этап работы был до смешного прост. На Халле-стрит он присмотрел водосточную трубу, по которой можно будет забраться на крышу залов под Белфором за несколько минут. Что касается оставшихся двухсот футов, то тут уж Николаи придется проявить свои способности к скалолазанию. Хотя, конечно, он мог бы упростить себе задачу и забраться по восточной стороне колокольни. Потом, после того как он окажется на крыше, ему нужно будет перебраться из угловой башенки к вентиляционной решетке. И это было самой сложной задачей в этом деле. Ведь он прекрасно станет просматриваться на совершенно ровной отвесной стене, словно муха на недавно побеленном потолке. Поэтому Николаи решил действовать темной, безлунной ночью.
Николаи опустил подзорную трубу. По его расчетам, он должен добраться до вершины башни за двадцать минут, если не возникнет каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. На все про все у него уйдет около полутора часов. И потому он решил начать забираться на башню в три часа ночи. По статистике, даже самые ответственные полицейские в это время сонные, вялые, и бдительность их притуплена.
Инспектор Воллекинд из Специального детективного подразделения с подозрением посмотрел на туриста с подзорной трубой. При других обстоятельствах инспектор не обратил бы на него никакого внимания. Каждый год тысячи людей смотрят на ночной Белфор в бинокли или подзорные трубы. Но Воллекинду были даны строжайшие инструкции обращать внимание на любую подозрительную или необычную деталь.
Он вытащил из кармана свой «никон» и сделал несколько снимков странного, подозрительного туриста. Фотоаппарат 2000 года выпуска был оснащен специальным устройством, позволявшим делать четкие снимки даже в полной темноте. И потому теперь инспектору удалось получить отличные снимки туриста, хотя единственным источником света была горящая спичка.
Стараясь двигаться как можно незаметнее, инспектор Воллекинд пошел за туристом и остановился у витрины книжного магазина «Де Рейгер». Это был отличный наблюдательный пункт, откуда инспектор мог беспрепятственно наблюдать за подозрительным незнакомцем, не рискуя себя обнаружить.
Николаи удобно устроился в одной из оконных ниш нижнего этажа Белфора. Он сидел на широком подоконнике, как бывалый бродяга, устроившийся на ночлег. Николаи любил примерять разные образы: от элегантного денди до бездомного нищего. Только теперь он заметил мужчину, стоявшего у витрины книжного магазина, но не придал этому никакого значения.
Он открыл банку с черной икрой черенком пластиковой ложечки. Во всем этом было какое-то необъяснимое очарование. Он собирался переночевать на подоконнике колокольни, словно какой-нибудь бродяга, и при этом ел черную икру. Он зачерпнул ложечкой немного икры и отправил ее в рот. Черная икра приносила ему такое же удовольствие, как секс с красивой женщиной. Больше всего на свете он любил королевскую черную икру. Ничто не могло заменить ее неповторимый солоноватый вкус. Николаи был настоящим гурманом.
Глава 17
В субботу комиссар гронингенской полиции Джаспер Тжепкема позвонил Ван-Ину. Он понимал, что беспокоить человека в выходной день нехорошо. Но новости, которые он собирался сообщить Ван-Ину, не могли ждать до понедельника.
– Это комиссар Ван-Ин? – раздался в трубке взволнованный голос с сильным голландским акцентом. – Я звоню по поводу Андриана Френкеля.
– Кого? Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотал Ван-Ин.
Соображал он сейчас с трудом, расстроенный тем, что Картон устроил ему разнос, узнав о безобразиях, учиненных Ван-Ином за последние несколько дней.
