Петер Андрушка - Избранное общество
– Удивительный вы человек, пан Калас! Ей-ей, начинаю вас уважать и даже восхищаться вами, – сказал Игор Лакатош, все еще не совсем расставшись с иронией. – Чего только не напридумали! Одно удовольствие слушать! Да знаете ли вы, сколько людей пролезло через эту дыру! И у скольких точно такой же свитер, как у меня?
– Не знаю и не интересуюсь. Но знаю людей, которые спросят тебя и об этом. С меня хватит и того, что я выяснил, как умер Бене Крч. Мне это вовсе не в радость, но я должен подать на тебя рапорт. Иначе стыд меня заест.
– Пан Калас, после всего, что вы тут наговорили, я бы должен шарахнуть по башке и вас, а потом на всякий случай замуровать в стене, но тем самым я только подтвердил бы вашу правоту. Ничего я не буду подтверждать, пан Калас! Не люблю ищеек по доброй воле, а вы еще хуже, чем самый плохой непрофессионал! Вы одержимы какой-то злой страстью, полны ненависти, вцепились в меня, словно пиявка, и хотите уничтожить. Завидуете мне! Дом, успехи, женщины… Всегда и все были против нас. Сперва хотели сгубить деда, все у него отобрали и запихнули в кооператив, потом пришла очередь отца, но тот, к счастью, вовремя отдал концы, так что накинуться на него не успели. А ведь собирались, многие собирались! Но я другой человек, пан Калас. Я уже ко всему готов. Научился, знаю, что почем. Корни у меня крепкие!
– Знаю, Игор, видишь ли, в этом я тебе и правда верю. Ты долго укреплял свои корни. И между прочим – не без помощи полученного от Крча вина. Скажи честно, ты платил ему за вино?
– За вино?
– Ведь он носил тебе вино. Через ту дыру в заборе! Мне сказала его жена.
– Ага, Юлия! Не удержалась! И она туда же! Завидовала своему кретину, что у него вволю вина…
– Сколько ты ему платил?
– Столько, сколько заслуживал, ни больше ни меньше.
– Значит, мало. А ты на этом наживался.
– Каким образом? Уж не считаете ли вы, что я торговал его вином? Что у меня тут была корчма?
– Ну, коли тут у тебя бывали гости, много гостей… Как-то не верится, что ты поил их за собственный счет.
– Безусловно, нет! – засмеялся Игор Лакатош, это 5ыл неожиданный и совершенно искренний смех. – Лакатоши никогда ни от какого предприятия убытка не несли! У меня на все выработана система, пан Калас.
– Система? Не понимаю.
– Значит, объяснить! Я должен объяснять вам серьезные вещи за то, что вы мне тут мозги пудрили?! Что ж, докажу вам, что я человек интеллигентный! Посвящу вас в статус нашего клуба. Ведь у нас тут был своего рода частный клуб. Клуб для избранных. Правила жесткие, пан Калас! Сотня в месяц как членский взнос на повседневные расходы. На прочие потребности клуба каждый делает особые взносы. Если кто, появившись здесь, пил или ел, он должен был платить. Никто от этого не был внакладе, но и не богател.
– Только ты, Игор.
– Я? Не говорите! Что вы знаете о расходах, которых требует такая обстановка? Чтобы все и всегда было на уровне! Чтобы любой здесь хорошо себя чувствовал! Чтобы, наконец, тут было чисто, культурно!
– Все по программе, с выступлениями?
– Ничего похожего, пан Калас. Никакого варьете. Солидная дружеская компания. Кое-какой реквизит, разумеется, был необходим, но мы все обеспечивали сами.
– Кажется, ты бахвалишься…
– Только информирую вас, почтеннейший, чтобы вам было о чем рапортовать! Раз не вышло с убийством, можете выслужиться в милиции доносом о нарушении принципов морали.
– А этот реквизит… Ты имеешь в виду картины? – Якуб Калас показал на застекленные панели с изображениями женщин.
Игор покачал головой. Отворил встроенный шкаф и кивком пригласил старшину подойти ближе.
– Наш скромный инвентарь, пан Калас. Кое-что я привез из-за границы, кое-что изготовили умелые руки у нас, в Словакии. Кассеты с пикантными фильмами, надувные подушки различных соблазнительных форм и прочее, и прочее… Мы даже собирались изготовить надувных дам для одиноких мужчин. Абсолютное сходство! По-вашему, конечно, все это полнейшее извращение? Я вас понимаю, пан Калас. Но поймите и вы: именно по этим причинам мы принимали здесь не кого попало, а лишь солидных людей.
– Понимаю, Игор: десять посетителей в месяц – это тысяча крон.
– Тысяча крон и немало приятных переживаний. А они куда ценнее этих жалких денег.
– Ты удивительный человек, Игор. Хладнокровный, бесчувственный. И чистейшей воды эгоист. Да, ты такой. Все тебе до лампочки, кроме собственной особы. Однако, дружок, правосудию это безразлично. Правосудие слепо и принимает в расчет только факты. Прокурор с тобой не станет цацкаться!
– Прокурор согласится со мной, пан Калас, что вы чурбан.
– Брызгай слюной, парень! От тебя я снесу и оскорбление. Брызгай слюной и готовься. За тобой придут.
– Все равно вы чурбан! Попали пальцем в небо! Ох, сядете вы в лужу!
22. Лейтенант Врана говорил долго
Милицейская машина остановилась у края дороги. Якуб Калас видел ее издалека. Заметил, как она приближается, и его охватило беспокойство. Везет как утопленнику, подумал старшина. Закон подлости. Честно говоря, у него не было никакого желания встречаться с бывшими коллегами. Еще нет. Вчерашний разговор с Игором Лакатошем вымотал и расстроил его. Если бы хоть этот парень не был таким циником! Отпираться – пожалуйста, отпирайся, совершил глупость и теперь трусит, но какой цинизм! Кабы в нем заговорила совесть, кабы он хоть намеком дал понять, что сожалеет о содеянном, что случившееся огорчает его. Вовсе нет! Гоношится! Треплется, точно речь идет не о смерти человека. Похваляется своей сексарней! Ничего себе компания, черт возьми! Шайка извращенцев! Он не был уверен, что Игор прямо и непосредственно связан с фотографом Любомиром Фляшкой, но в существовании между ними коммерческих контактов ни секунды не сомневался. И кто ведает, какие люди собираются у Лакатоша? Кто принадлежит к этому избранному обществу? В конце концов, его это уже не должно интересовать. Свою задачу он выполнил. Знает, как спровадили на тот свет Бене Крча. Только одного не мог взять в толк: зачем во все это впуталась Алиса Селецкая? Интеллигентная и разумная девушка! Да какая там девушка! Зрелая красивая женщина! Неужели ей было непонятно, в какой она компании? Возможно, и понимала, но ее устраивало. Что попишешь: у каждого свой вкус. Да и что он о ней знает, что ему о ней известно? Один раз поговорили, и если даже сложить вместе все слышанное о ней, по-настоящему ее не поймешь. Лакатош вскружил этой тщеславной девчонке голову – только и всего!
– Живее, дядя Калас, живее! – крикнул кто-то из служебной машины.
Якуб Калас прибавил шагу, хотя усталость одолевала его пуще прежнего. Во рту пересохло, сейчас бы стакан воды. Доброй студеной воды. Не из водопровода, из артезианского колодца. А тут как раз принесла их нелегкая! Вообще-то он собирался зайти в окружное отделение к лейтенанту Вране. Но когда именно – хотел бы решить сам. Как-то еще не тянуло говорить о Лакатоше. Якуб не был готов. Все представлял себе иначе. Собирался сесть в автобус и ехать в окружной центр, прочувствовать до конца прелесть самой езды, полюбоваться пейзажем, дружными озимыми, а потом зайти в угрозыск и подать рапорт. Да, рапорт! Мол, мне удалось установить, коллеги, что Якуба Каласа от работы не оторвет даже диабет! А они взяли и прикатили, словно для того, чтобы отнять и ту каплю радости, которой он хотел насладиться. Это его злило.
Когда Калас доплелся до дома, из машины выскочил лейтенант Врана.
– Небось вы не ждали меня, дядюшка Калас, – засмеялся молодой человек в элегантном коричневом костюме.
– Чудеса в решете, да и только, – хмуро ответил хозяин дома. – Таких высокопоставленных гостей тут еще не было.
– Дядюшка, что это вы ощетинились? – успокаивал его лейтенант. – Или не с той ноги встали?
– Да я к вам, коллега, собирался только завтра. Хотел денек передохнуть.
– Похоже, не очень преуспели у молодого Лакатоша?
Якуб Калас испытующе, недоверчиво посмотрел на лейтенанта. Значит, для того я возился с этим поганым делом, чтобы ты надо мной насмехался? Это не по правилам, браток!
– Не сердитесь, дядюшка, что я задал такой вопрос, – сказал лейтенант Врана, словно прочтя его мысли. – В свое время вы мне сказали, мол, с этим Крчем не все в порядке. Вот я и подумал: пожалуй, вас заинтересует, что нам удалось выяснить.
– То же самое я могу повторить вам и сегодня, коллега. – Старшина вдруг снова почувствовал, насколько пенсия отдаляет его от этих людей. Очень захотелось доказать, что он ни в чем от них не отстал. – Могу также подбросить и несколько уточнений.
– А не лучше ли будет, если начну рассказывать я? – предложил лейтенант.
– Вы? Мне? Пожалуйста, рассказывайте сколько угодно! – Якуб Калас отпер калитку и проводил гостя в дом.
В залитой солнцем горнице было приятно, намного приятнее, чем под капризным, то обдающим жаркими лучами, то затягивающимся облачностью весенним небом.
