Аркадий Адамов - Последний «бизнес»
Но все же какая-то невидимая граница отделяла его от Уксуса, через какую-то черту Костя переступить не мог. За ней, за этой чертой, он угадывал преступления, угадывал такой цинизм, на который сам он не был способен, которого подсознательно боялся.
Однако всем, чем была наполнена его жизнь до сих пор, что стояло по эту сторону черты, Уксус распоряжался самовластно, уверенно, и Костя бездумно шел за ним от одной безобразной затеи к другой.
И только сейчас, когда этот человек ранил его лучшего, самого лучшего друга, Вальку Хитрована, Костя вдруг впервые подумал о своей жизни, о том, кем же он стал и кем ему надо быть.
Он пробыл в больнице всю ночь, и всю ночь был с ним рядом высокий молчаливый парень из дружины.
Прямо из больницы, даже не заходя домой, Николай привел Костю на завод, в отдел кадров.
— Ко мне в бригаду, седьмым, — коротко сказал он там.
Случай был исключительный, спорить и доказывать не потребовалось. Косте лишь пришлось сбегать домой за документами.
В тот же день он появился в цехе.
Ребята из бригады Вехова — в тот день они все работали в одной смене — встретили его спокойно и дружески, так, как будто ничего особенного и не произошло, как будто они давно этого ждали и иначе быть не могло.
Коля Маленький, подмигнув, сказал ему вполголоса:
— Я, брат, тоже в седьмой класс перешел, теперь вместе зубрить будем. А то тяжело, в случае чего и списать не у кого.
Таран запросто угостил его папиросой и подарил свой новый берет.
— Носи. Волосы здорово держит и вообще… мода пошла. Тебе, между прочим, даже идет.
А Борис Нискин, как всегда серьезный и чуть застенчивый, указав на железную тумбочку у своего станка, предложил:
— Ты, что надо, сюда клади. Только вон шахматы гляди не поцарапай.
Обучать Костю взялся Илья Куклев, пообещав:
— Через месяц ты им всем прикурить дашь, душа из меня винтом!
И только молчаливый, тихий Степка Шарунин лишь издали испуганно и удивленно поглядывал на Костю, так и не решившись заговорить с ним. Впрочем, он старался не заговаривать и со всеми другими в бригаде. Это Костя заметил сразу.
А после окончания смены Костя, не раздумывая, пошел за Николаем в штаб дружины. Он впервые за этот день вспомнил об Уксусе, и щека его задергалась от волнения.
В штабе собралась вся их бригада. Был здесь и Огнев.
Костя рассказал об Уксусе:
— Шоферяга он. На грузовой ездит. Где живет, не знаю. К нам во двор всегда приходил. А вчера там, на пароходе, ночевал, говорил, домой ему нельзя, заметут.
— А куда это он вчера вечером собирался? — спросил Николай.
Костя нахмурился и сцепил на коленях руки.
— Здесь дело темное. Впрямую он ничего не говорил. Но мы так поняли, что встреча у него будет с одним человеком. А послал его другой.
Огнев внимательно слушал. Еще вчера ребята из дружины принесли ему пистолет Уксуса. Баллистическая экспертиза установила, что из него был сделан выстрел и в комиссионном магазине. Неужели Уксус был там и грабил магазин? Нет, конечно.
Он шофер. Его машина ждала в переулке Баракина, тот и отдал ему пистолет. Значит, Уксус связан с Баракиным по последнему преступлению. И он, конечно, знает, где Баракин сейчас скрывается. Мало этого, он выполняет какое-то его поручение. Какое?..
Что сейчас больше всего может беспокоить Баракина? Сбыт! Сбыт краденого. К кому же он послал для этого Уксуса?
И Огнев спросил:
— А насчет заграничных вещей он ничего не говорил?
Костя исподлобья взглянул на него и мрачно кивнул головой.
— Говорил. Выгодное, мол, дело предстоит. Целую партию загнать можно одному человеку. Студент он вроде…
Куривший в стороне Таран вдруг поперхнулся ды-мом и мучительно закашлялся.
— О, среди них есть, к сожалению, большие охотники до таких дел! — взволнованно воскликнул инженер Рогов. — Мне Андрей мой рассказывал.
— А вы бы, товарищ Рогов, поговорили с ним, — посоветовал старик Проскуряков.
Огнев с симпатией посмотрел на полного розовощекого инженера с седыми висками. «Так это же его отец», — догадался он, вспомнив Андрюшу Рогова, который как раз сегодня заходил к ним в ОУР.
Огнев усмехнулся. Хороший паренек. Загорелся рассказом об уголовном розыске для своей газеты.
И, кажется, кое-что понял в их работе. Во всяком случае, рассказ получается правдивым: Андрей читал им сегодня первый вариант. Но насчет этого дела разговаривать с Андреем нельзя. Так Огнев и сказал:
— Нельзя. Одно неосторожное слово — и спугнем. Тогда сразу оборвем цепочку. А цепочка не простая — к убийству ведет, — он задумчиво потер подбородок. — Нет, тут что-то другое надо придумать.
— Я… я знаю, кто это, — вдруг каким-то чужим, сдавленным голосом произнес Таран.
Все удивленно обернулись. Василий стоял, низко опустив голову, и нервно мял в пальцах потухшую папиросу. Из-под щегольского синего берета свисала кудрявая прядь волос, на лице выступили красные пятна.
Нет, он больше не мог молчать! Будь что будет!
Но предателем он, Василий, никогда не станет.
А скрывать сейчас все, что он знал, означало предательство. Это Василий вдруг очень ясно понял.
— Что ж, рассказывай, коли знаешь, — предложил в наступившей тишине старик Проскуряков.
И Таран рассказал все, от первого до последнего своего шага, с того самого часа, когда он погнался за Червончиком и, поймав, отпустил его.
Он говорил, не поднимая головы, с трудом подбирая слова, не смея взглянуть в глаза стоявшим вокруг людям.
Когда он кончил, Проскуряков, нахмурившись, строго спросил:
— Что будем делать, товарищи?
Он сурово взглянул поверх очков на Николая, на сгрудившихся вокруг него ребят из бригады.
Николай, подавив вздох, ответил:
— Судить. Судом чести.
И при этом невольно подумал: «Хорошо, что нет Чеходара. Опять бы кричал, что доброе имя свое мараем».
— Верно, — согласился инженер Рогов, председатель недавно созданного суда чести дружины.
— Судить его, чтоб я не родился! — в отчаянии воскликнул Коля Маленький. — И что это за разнесчастная бригада у нас такая!
А Илья Куклев растроенно проворчал:
— Надо же, душа из него винтом…
Василий понимал: все правильно, другого не могло быть. И вдруг с тоской и неприязнью подумал: «А ведь сегодня вечером еще с Кирой надо в кино идти». Ни на кого не глядя, он хотел было протиснуться к двери, уйти, но Николай крепко взял его за руку повыше локтя и хмуро бросил:
— Куда? Никто пока не исключал тебя из дружины.
И Таран, такой своенравный, порывистый, смолчал и покорно остался стоять рядом со своим бригадиром.
— Ну, а что будем делать с тем студентом, с Жорой? — спросил Огнев. — Тоже надо подумать.
— По-моему… — неожиданно вступил в разговор Борис Нискин, — я его характер немного знаю… Однажды в шахматы с ним играл…
— Как же, помню, — улыбнулся Огнев.
— Так вот. Он, знаете, легко паникует и сразу делает неверный, даже глупый ход. На этом его и надо ловить.
— Гм. Интересно. Но главное в таком случае — неожиданность. Надо выбрать момент…
Огнев по привычке потер подбородок.
— Идея! — вдруг воскликнул Рогов. — Ей-богу, неплохая идея! Андрей мне говорил, что завтра у них на факультете необычный диспут. Ожидается большая драка. И факультет бурлит страстями. Это можно использовать…
В это время в районном штабе дружин — большой, просторной комнате на первом этаже здания райисполкома — сидели двое: Артамонов и Чеходар.
Последний выглядел взволнованным и сердитым.
— Как хотите, но я буду жаловаться! — запальчиво говорил он. — Что это за практика? Сначала вы нас возносите, хвалите всюду, ставите в пример, а теперь хотите с грязью смешать? Не выйдет! Если вы своим добрым именем не дорожите, ваше дело! Но мы свое пачкать не дадим!
— Вы кончили? — спокойно осведомился Артамонов.
— Нет, не кончил! И в чем мы, собственно, ошиблись? Патрули формировали неверно? Учет не точный? Поправьте! Это ваше право. Но вы же всю работу зачеркнуть хотите! Этого никто вам не позволит! Я буду говорить лично с товарищем Сомовым. В конце концов начальник районного штаба он, а не вы.
— Правильно. Давайте в самом деле с ним и поговорим, все так же спокойно проговорил Артамонов.
Он снял трубку телефона и начал набирать номер.
Чеходар беспокойно заерзал на стуле.
— Подождите! Сначала я хотел бы этот вопрос выяснить до конца с вами, — поспешно сказал он.
— Пожалуйста…
Артамонов повесил трубку.
— Буду откровенным, — проникновенно начал Чеходар. Мне кажется, дело не в том, о чем вы мне сейчас говорили.
— А в чем же?
— Вы лично настроены против меня. И я знаю, кто вас настроил.
— Вы так думаете? — усмехнулся Артамонов.
— Я уверен. Вам что-то наговорил Вехов. И я просто удивлен, как вы, человек умный и опытный, так легко приняли на веру слова этого мальчишки, этого начинающего склочника, которого даже его собственная бригада…
