Гера Фотич - Генералы песчаных карьер
В конце допроса следователь отобрал у Журова подписку о невыезде, и он понял, что уже не является свидетелем по делу, а перешёл в качество подозреваемого.
Чего добивались люди, возобновившие заглохшее уголовное дело? — думал Журов, — передела рынка контрабанды? Хотят получить откат? Вряд ли найдутся сейчас в стране большие руководители, которые будут радеть за государство, живота своего не жалея. Ведь с годами уже выработалась и настроилась целая система расхищения ценностей.
Когда низшему звену государственных служащих, охраняющих огромные богатства или отвечающих за ключевые направления развития общества, платят копейки. Чтобы заставить их воровать. Лесники, рыбнадзоры, врачи, учителя, милиционеры, таможенники… — чтобы выжить должны сами нарушать закон. Тем самым, неосознанно помогая вышестоящим чиновникам придумывать и реализовывать коррупционные схемы, запутанные махинации с многомиллионными хищениями, служат прикрытием и оправданием, садясь в тюрьму, получая взыскания.
И как от этого уйти Журов не знал. Единственный путь мерещился ему — это выйти на сцену знаменитого театра и, достав пистолет, сказать — «Караул устал». Теперь театром ему представлялась вся страна, а к трибуне стояла очередь, но все говорили не то.
Был выходной день и Поликарп обратил внимание, что на кладбище много людей. Некоторые, как он сидели на лавочках. Другие, словно слаломисты, кружили между могильных решёток преграждающих проходы и создающих замысловатые лабиринты для желающих прогуляться. Он почувствовал, как от сидения на узкой некрепкой скамейке затекла поясница.
Из дома он ушёл утром, когда Гуля ещё сладко спала. Накануне вечером она пришла домой с радостной вестью о своём повышении на работе. По поводу чего состоялся торжественный ужин с распитием её любимого бананового ликёра. Они долго говорили сидя на диване перед, почти неслышно работающим, телевизором, создающим красочный, музыкальный фон.
Журов обнимал её как в первый раз. Вдыхал аромат её тела, упругого, пропитанного запахом Иссык-Куля, прибрежных трав и пахучих водорослей. Гладил загорелую кожу нежно шершавую от прикосновений, словно замшу, напоминавшую невидимую глазу мельчайшую чешую. Он любил делать ей массаж: перебирал пальцами вдоль тела, дотрагиваясь до каждого кусочка её кожи, чтобы почувствовать её целиком…
Неожиданно Гуля повернулась к Поликарпу:
— Поленька, — обратилась она к нему, — Хочешь, узнать, что сказала на прощанье моя бабушка, когда нас провожала?
— Конечно! — отозвался Журов, обнимая её за плечи, — А почему только сейчас?
— Потому, что прошли уже больше пяти лет, и у нас всё так хорошо! — зажмурилась Гуля, сжав руками ладонь Поликарпа, и так сильно прижала её к груди, словно хотела, чтобы та проникла внутрь почувствовав, как счастливо бьется её сердечко, — Она сказала, что твоя большая и красивая страна приносит нам несчастья. Её отец погиб на войне под Москвой. Муж остался в России после отделения Киргизии и женился на русской. Дочка поехала учиться на юриста и работала там в милиции. Её избили и изнасиловали коллеги по работе. После чего она, беременная, вернулась и умерла, рожая меня на свет.
Она вопросительно замолчала, ожидая ответа Журова. И в наступившей тишине почувствовала неловкость. Словно к тем обвинениям, доставшимся ей по наследству, причастен и самый дорогой человек, сидящий с ней рядом, который вытащил её из заброшенной богом деревни, помог стать ей самостоятельной. И словно оправдывая себя и свою бабушку, эту неожиданно возникшую паузу, грозящую перейти в молчаливую обиду, она пролепетала:
— Но ведь неприятности не могут длиться вечно! Посмотри, ведь всё уже не так, всё изменилось!
— Как звали твою маму? — неуверенно спросил Журов, безуспешно пытаясь вспомнить фамилию той девушки.
— Её звали Марией.
Ни один мускул не дёрнулся у Поликарпа, выдавая волнение. Где-то подсознательно, он уже давно принял для себя то роковое сходство девушек и только не хотел в этом признаваться. Никогда не расспрашивал Гулю о её родителях и не собирался гадать или пытаться выяснить истину, быть может, потому что это сходство дарило ему надежду на получение индульгенции за тот давний грех…
Теперь, сидя на качающейся лавке у могилы своего заместителя, среди покосившихся крестов он подумал, что здесь могут лежать много людей, с которыми он был знаком. Однокашники, товарищи по институту, с кем сталкивался по службе или просто встречал, проходя мимо по коридорам главка. Что успели сделать они за свою жизнь? Для чего жили? Были ли у них семьи? Он ничего этого не знал. А что он мог знать, если его даже родной младший брат не интересовал. Быть может, он тоже умер, в одиночестве разбив своё сердце о северный ледяной холод. Ведь ему уже должно быть за пятьдесят.
Поликарп подумал, что жизнь всегда заманивает тебя большими перспективами. Не смущается дарить людям надежды и совершенно не даёт времени на их осуществление. Он вспомнил своего давнего друга — тестя Ткача. Его торжественные похороны и обещания позаботиться о его жене и дочери. Обещание заботиться об Ольге, жене Березина и его детях. Обещание Маше, Гуле… Обещания…обещания….
И что же теперь, когда Гуля узнает, что в отношении его возбуждено уголовное дело и он сядет в тюрьму, точно так же как должны были сесть те мерзкие твари, изнасиловавшие её мать? Так же носившие погоны и обещавшие помогать людям. Значит он такой же негодяй как они, презираемый всеми честными людьми. Как он сможет объяснить ей разницу и нужно ли ей это знать. Она живёт совершенно в другом, чистом, ярком, полном красок, мире искусства. И он, подарив ей этот мир, сейчас возьмёт рукой за её тонкую нежную шейку и ткнёт носом обратно в мерзость и грязь. Подтвердит пророчество старой киргизки?
Он снова вспомнил легенду о Фениксе, которую рассказывала ему Гуля:
«…ибо, не утратив жизнь, не сохранишь её и не воскреснешь, если не умрёшь…».
Что-то было в этих словах притягательное. Быть может надежда на обновление? Когда тебе даётся ещё шанс, чтобы начать сначала…
Журов почувствовал, как зажгло в груди. Он прижал правую руку к кителю и почувствовал ремень от подмышечной кобуры. Наградной пистолет был всегда с ним.
Глава 31. Нежданный посетитель
Проходили дни похожие между собой словно однояйцовые близнецы. Каждый раз, просыпаясь утром, Ткач ожидал вызова к следователю, но этого не происходило. Постепенно время становилось единым потоком, разрываемым перемычками на приём пищи, сон и оправление нужд. Он оставался один в четырёхместной камере с двумя двухъярусными кроватями вдоль стен. Серая краска, покрывающая стены и потолок, серые кровати и проникающий с улицы в приоткрытую форточку серый воздух практически сливались с цветом его кителя, словно он здесь родился, приобретя материнскую окраску.
Когда в квадратное окно прозвучало «Ткач, приготовиться на выход без вещей» он даже не сразу почувствовал облегчение. Где-то глубоко в сознании затеплилась искорка надежды, что вот быть может сейчас всё и разрешится. Окажется шуткой. А потом ему позволят забрать вещи и вернут чемодан, хотя какие вещи у него могут быть? Лишь те, что он хранил в своей маленькой сумке: зубная щётка, лезвия, да тюбик с пастой!
Его даже не переодели, что положено. Лишь сказали, что за вещами послали нарочного к жене. Ткач неоднократно бывал раньше в таких заведениях, но в ином качестве. Ходил допрашивать по поручению следователя. Или по собственной инициативе работал с агентурным аппаратом, внедряя его к разрабатываемым. Сочиняя легенды и оперативные комбинации. Выдумывая хитрые вопросы, чтобы вытянуть из преступника истину. Но сейчас он находился по другую сторону закона, и какие оперские уловки готовят ему, он не знал.
Ситуация была банальна: взятка в особо крупном размере, отягощенная его должностным положением.
Он думал о том, что из этого эпизода, грамотный прокурор может развить такую бомбу, что мало не покажется. Воспользуется помощью недоброжелателей, тех же конкурентов и насобирает уйму эпизодов. Как поедет по руководителям районных подразделений. Стоит немного подмаслить, да пообещать, что я выйду не ранее, чем лет через десять, они ведь всё расскажут. Свалят на меня не только то, что мне давали, но и предыдущим начальникам. Слепят целое дело, как при Сталине. Организуют открытый процесс где-нибудь в актовом зале, чтобы все видели. Да ещё пригласят иностранных корреспондентов, чтобы показать, как в нашей стране борются с коррупцией. Да по такому случаю, президент и смертную казнь может ввести на время. Хрущёв же вводил! Надо им с чего-то начать. А точнее с кого-то! Но почему именно с меня? Почему я стал той точкой, с которой наша страна пойдёт в новом направлении? Проанализируют весь ход продажности и воровства, начиная с Горбачёва, развалившего великую державу. А затем и Ельцинскую демократию оценят по достоинству. Не говоря уже о Путине и его нефтяных корешах…
