Дмитрий Вересов - Загадка Белой Леди
Однако теперь появление полиции становилось неизбежным. Поскольку в пансионе произошло убийство, присутствие официального лица требовалось хотя бы для последующего отчета перед родственниками пострадавшего клиента.
«Ах, как некстати вся эта история», – снова и уже в сотый раз за день с досадой подумал Робертс и распорядился пригласить инспектора к себе в кабинет через несколько минут.
Едва лишь успел доктор занять место за рабочим столом, как дверь кабинета распахнулась, и в комнату стремительно вошел крепкий человек средних лет в салатного цвета форме местного полицейского.
– Вы – главный врач пансиона доктор Робертс? – спросил вошедший, с любопытством разглядывая сидящего за столом человека лет пятидесяти с пышными усами, в очках и в светло-сером костюме.
– Да, это я. И я к вашим услугам… – ответил Робертс, вставая и выходя из-за стола.
– Капитан полиции Станислав Ковальски.
– Присаживайтесь, капитан.
– Спасибо, доктор, – оба сели по разные стороны стола и некоторое время выжидательно посматривали друг на друга. – Мистер Робертс, долг обязывает вас рассказать мне все, что вы знаете об убийстве мисс…
– Мисс Волендор. К сожалению, капитан, об этом-то мне как раз почти ничего неизвестно. Миссис Хайден, вернувшись после небольшой вечеринки к утру к себе – пансионеры живут у нас в отдельных коттеджах по всей территории, – обнаружила на своей постели труп девушки и, как она мне сказала, некоторое время, пораженная, сидела около кровати, не зная, что нужно предпринять. Потом, дождавшись подъема, она явилась ко мне и попросила срочно пройти вместе с ней в ее коттедж, – начал рассказывать доктор, пытаясь сохранять полное спокойствие и не поддаваться, как ему казалось, издевательски разглядывающему его полицейскому.
– Когда вы вошли в комнату миссис?..
– Когда я вошел в спальню миссис Хайден, я увидел лежащую поверх одеяла в одежде мисс Волендор с посиневшим лицом. При ее осмотре мне удалось установить, что она была задушена наложенной на голову подушкой, которая, однако, при моем появлении была у нее под головой.
– Вы уверены, что именно этой подушкой?..
– Да, это по многим мелочам сразу же бросалось в глаза.
– А вы уверены в том, что миссис…
– Миссис Хайден.
– Миссис Хайден сказала вам правду?
– Да, уверен. Миссис Хайден страдает полной амнезией.
– Амнезией?
– Ну да, потерей памяти…
– Полной?
– Да. Но это относится лишь к периоду ее жизни до катастрофы. В том же, что касается периода после реанимации, ее сознание и память работают исключительно хорошо. Что, собственно, и дает нам надежду на полное восстановление работы сознания.
– Хорошо, доктор. Еще один вопрос. Миссис Хайден, обнаружив труп девушки, не касалась его? А также всех остальных предметов в комнате?
– К сожалению, капитан, не совсем так. Если рассказывать все полностью… – Робертс, являясь профессиональным психологом, специально приберег этот ход, в надежде, что этот якобы вынужденный переход к откровенности несколько облегчит его дальнейший разговор с полицейским. А потому, нарочито досадливо поморщившись, рассказал следующее: – Поначалу миссис Хайден не поняла, что малышка, извините, мисс Волендор, мертва. В ее обновленном сознании еще вообще не было опыта смерти. Поэтому она попыталась сначала разбудить ее. Однако едва она тронула девушку за плечо, как безжизненно свалившаяся рука девушки в первый момент… – тут Робертс на мгновение замолк, дабы сообразить, следует ли описывать этому полицейскому психологическое состояние его пациентки, и решил все же отделаться простой и стандартной в таких случаях фразой: – Повергла ее в шок. В результате миссис Хайден целый час приходила в себя, прежде чем…
– Больше вы ничего не обнаружили в комнате подозрительного?
– Обстановка комнаты ни в чем не была нарушена. Везде был порядок. Никаких следов и свидетельств борьбы. – Тут доктор Робертс вновь на мгновение замолчал. Инспектор смотрел на него испытующе, явно почувствовав, что доктор чего-то недоговаривает, и выжидая. И доктор решился. Молча открыв ящик своего стола, он протянул полицейскому белый листок бумаги. – Вот, это лежало на рабочем столике миссис Хайден.
Полицейский взял листок и некоторое время разглядывал нарисованный на нем знак. На листке был нарисован треугольник, в который был вписан глаз.
– Как на американском долларе. И что все это означает, по-вашему?
– Я не знаю, капитан. Вообще-то этот знак – глаз внутри треугольника – является языческим символом. Но еще в XVIII веке он был сделан эмблемой некоего Ордена иллюминатов. Его начертание говорит о способности братьев Ордена проникать куда угодно и наблюдать за всем на свете.
– Вот как? Значит, убийство заказано этим самым Орденом?
– Не знаю, капитан. Все может быть.
– Хорошо, доктор, разберемся, – спокойно ответил капитан, положив листок с изображением к себе в карман. И вдруг, глядя на доктора в упор, он начал спрашивать жестким голосом: – Итак. Где была миссис Хайден в эту ночь? Почему не ночевала в своей комнате? Вы это обязаны знать.
– Да, увы. Миссис Хайден в эту ночь, согласно ее рассказу, провела у Жака.
– Кто такой этот Жак?
– Наш м-м-м… садовник.
– Вы уже говорили с ним?
– Нет, еще не успел.
– Хорошо. Почему мисс Волендор оказалась в комнате миссис Хайден?
– Не знаю.
– Кого вы подозреваете в убийстве?
– Никого, – ответил доктор Робертс, глядя прямо в глаза инспектору.
Полицейский несколько мгновений молчал, испытующе глядя прямо в глаза доктору.
– Дайте мне список всех пациентов клиники, – потребовал капитан после непродолжительного молчания.
Робертс открыл стол, достал оттуда папку и, освободив один из листков, протянул его полицейскому. Тот бегло просмотрел лист и спросил:
– Здесь все?
– Ах, извините, капитан, – вдруг спохватился доктор, вспомнив, что прибывший вчера «клерк», как он за глаза окрестил нового пациента, пока не внесен в список, поскольку доктор еще не определил его окончательный диагноз, а значит, и не принял решения о необходимости его дальнейшего содержания в клинике. Поэтому он за-брал бумагу из рук инспектора и сказал: – Обратитесь к сестре Ангелике, она даст вам последнюю, более полную версию. Там будет указана точная дата прибытия к нам в пансион каждого пациента. У нее же вы сможете получить и полный список обслуживающего персонала, – предупредил доктор готовые сорваться с уст капитана новые вопросы.
– Более вы ничего не можете сообщить мне по существу дела, доктор Робертс?
– Увы, капитан, к сожалению, нет. Такое случилось у меня в пансионе впервые за всю мою многолетнюю практику. До сих пор моя репутация была безупречной… Так что вы меня извините, капитан. Надеюсь, вы вполне можете понять мое состояние?
– Да, я вас понимаю, доктор. Однако и вы тоже должны понять меня. Моя работа обязывает меня действовать, игнорируя эмоциональные состояния… – тут полицейский несколько замялся, решив не называть своего собеседника подследственным, дабы раньше времени не обострять его инстинкт самозащиты, – своих собеседников, – закончил он.
– Увы, да, капитан. Вы правы. Но будьте уверены, я сам не меньше вашего заинтересован в раскрытии этого преступления.
– Охотно верю, доктор. А потому не сомневаюсь, что вы дадите мне разрешение на допрос всех ваших пациентов и работников.
– Работников – пожалуйста, конечно же. Но пациентов, капитан – только в моем присутствии. Я все-таки отвечаю за их состояние, капитан…
– И за их жизнь, доктор, тоже, не правда ли? – жестко оборвал его инспектор, безжалостно намекнув на то, что жизнь одной пациентки уже тем не менее оборвалась. – Я настаиваю на строго конфиденциальном разговоре с каждым из ваших пациентов.
Робертс буквально прикусил язык от неожиданно явленной его сознанию в полный рост мысли о том, что за допущенное в своем хозяйстве происшествие он, весьма вероятно, может жестоко поплатиться перед родственниками больных, не говоря уже о спонсорах.
– Хорошо, капитан, – наконец выдавил он, понимая, что не имеет никакой возможности противостоять этому требованию. – Но только каждый раз с моего ведома и не более получаса. – Полицейский пристально посмотрел в глаза Робертса. Тягостное молчание, в течение которого оба собеседника старались получше понять намерения друг друга, длилось не меньше минуты. – Мне это необходимо для поддержания их психического состояния в относительной норме, – не выдержал наконец Робертс. – Так что уж будьте любезны следовать и моим условиям: я должен осматривать каждого пациента как до, так и после каждой беседы с вами.
