Лори Кинг - Элементарно, Ватсон!
Дело пианиста
Маргарет Марон
Перевод Д. КлимановаЭто случилось в начале апреля. Колокольчик зазвонил ровно в два часа пополудни. Горничная Алиса провела гостя в дом. Как я и думала, это был доктор Ватсон.
Мужчины не любят демонстрировать скорбь, но я заметила на рукаве его бежевого твидового пиджака черную бархатную ленточку, из чего заключила, что он так и не перестал горевать по миссис Ватсон.
— Я так рада вас видеть!
— Помилуйте, миссис Хадсон! — Доктор вручил Алисе шляпу и трость. — На самом деле мне следовало навестить вас гораздо раньше. Ваше сочувствие — после того как Мэри не стало — меня искренне тронуло… — Он замолчал и с нескрываемым восторгом оглядел гостиную. — В моей жизни столько всего переменилось. А тут все как прежде.
Я только улыбнулась и не стала ему ничего говорить. В те времена, когда доктор Ватсон был моим постояльцем, еще до его женитьбы, мы иногда пили вместе чай в гостиной. Мистер Холмс обычно тоже присоединялся к нам. Не считая того последнего трагического дня. Но, осмелюсь сказать, он бы тотчас заметил мои новые шторы. Мистер Холмс вообще был во многих отношениях человеком очень внимательным.
Зная заранее, что будут гости, я позаботилась о чае. Доктор Ватсон сел за низенький стол, а я налила две чашки дымящегося чая и принесла свежеиспеченные лепешки.
— Надо полагать, его комнаты сданы теперь кому-то еще? — спросил Ватсон.
— Нет, пока не сданы, — ответила я, предлагая гостю варенье из крыжовника.
— Как, до сих пор? Вы не сдаете свои лучшие комнаты почти три года?.. — Доктор был озадачен. — Прошу прощения, миссис Хадсон, что вмешиваюсь в такие материи, но для вашего бюджета это, должно быть, очень серьезная брешь?
— Ну, не такая уж серьезная. Мистер Холмс, перед тем как уехать из Лондона, заплатил до конца года. Более того, уже после вашей женитьбы он сам настоял на увеличении платы. За поврежденное имущество.
— Какое имущество?
— Он весь мой ковер прожег какими-то веществами. И эти следы от лап на обоях — недели не проходило, чтобы сюда не являлись всякие оборванцы. И вы, конечно, помните, как он палил по моей любимой каминной доске, чтобы изобразить на ней инициалы ее величества?
(По правде говоря, я тогда была в таком же негодовании, как и другой мой квартирант, мистер Пауэлл, бухгалтер из Сити. Он жил прямо над мистером Холмсом. Он тогда и забил тревогу.)
Доктор, улыбаясь, положил ложечку варенья на крошечный кусочек лепешки и уверил меня, что он-то все помнит.
— Я дважды писала мистеру Майкрофту Холмсу. Спрашивала, что делать с личными вещами его брата. После первого письма он приехал сюда, посмотрел на всю эту кучу книг и бумаг и сказал, что сейчас у него нет времени с этим разбираться. Сослался на дела государственной важности. Но, я думаю, он просто настолько ленив на любое физическое усилие, что предпочел дать мне чек еще на год.
— Но вы говорили, что писали ему дважды? А на второе письмо он ответил?
— Да, еще одним чеком, тоже на год. Кажется, он так и не может до сих пор принять факт смерти брата. Хочет, чтобы здесь все оставалось по-прежнему, если мистер Холмс — наш мистер Холмс — вдруг надумает вернуться. Я его понимаю, сочувствую… Для меня это тоже была огромная утрата. Но превращать свой дом в музей — это мне не по силам. Миссис Джеймисон и так не может без содрогания пройти мимо его двери. Вы спрашивали об убытках, доктор? Дело не в убытках, а в том, каких душевных сил мне это стоит…
Голос мой задрожал, и глаза наполнились слезами.
Доктор Ватсон, как истинный рыцарь, взволновавшись не на шутку, взял меня за руку.
— Дорогая миссис Хадсон! Я сейчас позову горничную!
— Нет, пожалуйста, не надо. — Я вытерла глаза и принялась было извиняться за свою сентиментальность, но доктор Ватсон, не слушая меня, заглянул в мою чашку и напомнил, что я так и не выпила чаю.
— Понимаю ваше положение, вам очень нелегко. Конечно, он не должен был просить вас об этой нелепой аренде. Признаюсь, что и мне было очень нелегко смириться с уходом нашего друга… но мне, в отличие от вас, не напоминают об этом ежедневно. Давайте я сам поговорю с мистером Майкрофтом?
— Ах, доктор! Я была бы вам так благодарна! — воскликнула я в ответ. — Вы с таким почтением относились к его брату. Уверена, к вам он прислушается. Я купила новый ковер. И каминную доску починили, хотя мастеру пришлось здорово попотеть, чтобы подогнать боковушки под середину. Если бы вещи мистера Холмса отсюда увезли, мы с Алисой устроили бы хорошую уборку и, может, уже с мая нашли нового жильца.
Заверив меня, что позвонит мистеру Майкрофту на следующий же день, доктор Ватсон отведал пирожного с кремом, и весь последующий час мы провели в ласкающих душу воспоминаниях.
— Знаете, мне не хватает приключений, — произнес он со страстью. — Все-таки медицина — скучное занятие по сравнению с криминалистикой. Я уж подумываю расстаться со своей практикой и податься в Америку.
Я не знала, что на это ответить. Мы спустились вниз, и я уже собиралась подать доктору его шляпу и трость, как вдруг колокольчик зазвонил снова.
За дверью стояла девушка, одетая по последней моде. Она все еще держала руку на шнурке звонка. Кажется, она даже испугалась, что ей так быстро открыли.
Я и сама замерла, вглядываясь в ее бледное личико под лихо заломленной соломенной шляпкой.
— Элизабет?..
— Тетя! Помогите мне, пожалуйста… Мне нужен мистер Холмс. Как можно скорее. Он ведь еще здесь?
Прежде чем я собралась с духом, чтобы ответить ей, она уже поздоровалась с моим гостем, которого, несомненно, узнала.
— Вы ведь доктор Ватсон? Бениссимо![61] Если вы здесь, значит, и мистер Холмс здесь? Меня хотят убить.
— Бедная моя девочка, — промолвил Ватсон.
— Убить? Тебя? — воскликнула я.
Мою племянницу я видела последний раз, когда ей было двенадцать. Брат с семьей жил и работал в нашем родном городе, Эдинбурге. В тот год он умер, и его вдове, итальянке по происхождению, пришлось улаживать дела в Лондоне — тогда она и отправила Элизабет ко мне на месяц.
За это время Холмсу несколько раз приходилось прибегать к услугам уличных мальчишек, или, как он называл их, «нерегулярных полицейских частей Бейкер-стрит». Элизабет его побаивалась. Что не помешало ей однажды, проводив этих грязнуль к мистеру Холмсу, спрятаться за креслом и выслушать их рапорты — до того ей не терпелось узнать, какое отношение имеет вся эта братия к профессии моего жильца. Холмс дал им поручение — следить за какой-то женщиной. И тут Элизабет вылезла из своего укрытия и предложила себя в качестве агента.
Мальчишки подняли ее на смех. Но Холмс оценил и ее изысканное платье, и решительный вид, одним взглядом заставив оборванцев замолчать.
— Коллеги, вы за эту неделю дважды провожали объект нашего внимания до магазина мод. Но мы понятия не имеем, ни что она там делает, ни с кем общается. Мы не можем проникнуть в магазин, не вызвав подозрений. А эта юная леди может. Мисс Элизабет, если ваша тетя мне разрешит, я сам съезжу с вами и подожду вас на улице.
Я бы не согласилась ни на что подобное, не будь это сам мистер Холмс. Элизабет, по его словам, блестяще справилась с заданием. Мне лично ничего бы не сказали фасоны шляп, которые заказывала та дама, но Элизабет описала их так подробно, что Холмс заключил: дама в ближайшее время собирается в Россию. Обладая этими сведениями, Холмс предоставил исчерпывающий отчет своему клиенту.
Элизабет его так восхитила, что он дал ей полкроны, посетовав, что она не может дальше оставаться в Лондоне и по мере необходимости ему помогать.
Потом вдова брата вернулась в Италию. Я стала было с ней переписываться, но она оказалась не слишком общительна. Через год или два она написала, что снова выходит замуж, и с тех пор от нее не приходило ни одного письма. Мои собственные возвращались с пометкой: «Адресат выбыл».
И вот она снова передо мной, моя племянница, уже на десять лет старше, с обручальным колечком на пальце — и с неподдельным страхом в глазах.
— Вы плохо себя чувствуете, — сказал доктор Ватсон. По правде говоря, она была близка к обмороку.
Мы уложили ее на диван в гостиной. Я попросила Алису принести нюхательную соль и приготовить еще чаю.
Немного успокоившись, Элизабет рассказала, что мать ее умерла шесть лет назад. Сама она переехала к дедушке и бабушке в Венецию. Они были гастролирующими музыкантами. Свое проживание у них она оплачивала за счет частных уроков английского.
— Дедушка устроил меня на работу в оперу. Я аккомпанировала солистам, разучивающим свои роли. Там я и встретила Уильяма.
Я взяла ее за руку, потрогала колечко:
— Ты замужем? Уильям — твой муж? Он англичанин?
