Евгения Грановская - Сон с четверга на пятницу
– Круто, – сказала Маша.
– Угу. Дальше будет еще круче. Он убрал верхний лист и глянул на второй. – Майя Владимировна Славникова. Двадцать восемь лет. Полтора месяца назад легла в ванну с горячей водой и попыталась перерезать себе горло кухонным ножом. Девушку удалось спасти, но она осталась инвалидом. На вопрос врачей, зачем она это сделала, она сказала, что «хочет вернуться домой».
Маша приподняла темные брови:
– Домой?
– Да, – кивнул Глеб.
– И что их объединяет?
– Только одно. Оба они, и Трофимов, и Славникова, лишились родных людей. У Трофимова вся семья погибла в автомобильной аварии. Жена, сын, невестка, внук. У Майи Славниковой была сестра-близнец, с которой они никогда не расставались и даже квартиру снимали на двоих. До тех пор, пока сестра не умерла от крупозной пневмонии.
Маша сделала глоток вина, обдумала слова Глеба и произнесла:
– А кто третий?
Глеб достал из папки третий листок.
– Есть еще одна женщина, которая тоже потеряла родных и тоже пыталась покончить жизнь самоубийством. Правда, метод она выбрала еще экзотичнее.
– Какой?
– В первый раз она хотела прыгнуть под поезд метро, но ее успели поймать. Второй раз схватилась за оголенные контакты на электрическом звонке. Ее ударило током, но удар оказался не смертельным. Вот – посмотри.
Глеб пододвинул к Маше листок бумаги.
– Ее имя Галина Упорова, и в данный момент она проходит лечение в клинике доктора Макарского.
Маша глянула на лист и уточнила:
– В той самой, из которой ты сбежал?
– Ушел, – поправил Глеб. – Галина Упорова потеряла мужа и сына. Кстати, на двух попытках она не остановилась. В третий раз Упорова поступила еще экзотичнее. Она облила себя средством для розжига костров и попыталась поджечь. Но ей снова не повезло. Зажигалка оказалась бракованная, и ее снова спасли. Психиатру Упорова сказала, что хотела «превратиться в дым», чтобы улететь… угадай куда?
– Домой? – предположила Маша. – Так же, как Майя Славникова?
Глеб кивнул:
– Верно. Вижу, ты не потеряла своей знаменитой хватки – ловишь все на лету.
Маша поморщилась.
– Хватит издеваться.
– Я и не думал.
Маша отпила вина и заела кусочком хамона. Глеб подождал, пока она поставит бокал, и продолжил:
– Все трое были пациентами клиники доктора Макарского. И все трое поступили в клинику с тяжелейшей депрессией.
– Сразу после того, как потеряли близких?
– Да. Кроме того, их связывает кое-что еще.
Маша чуть прищурила свои золотисто-карие глаза.
– Ну, давай, удиви меня.
Глеб достал из папки еще один бумажный лист и положил его перед Машей.
– Прочитай это. Только внимательно.
Маша достала из сумки пачку «Richmond Cherry». Вставила в губы тонкую коричневую сигаретку с золотым ободком, прикурила от зажигалки Глеба и углубилась в чтение.
Чем дальше она читала, тем ярче блестели ее глаза. Наконец она подняла на Глеба взгляд и, заметно волнуясь, уточнила:
– Это правда?
– Истинная, – кивнул Глеб.
– С ума сойти! Если не возражаешь, я заберу эту папку себе.
– Затем и принес.
Он передал папку Маше. Она бегло просмотрела листки, подняла на Глеба взгляд и спросила:
– Как ты вообще влез в это дело?
Глеб отпил коктейль и облизнул влажные губы.
– Видишь ли, я познакомился с одной молодой женщиной…
– Это меня не удивляет, – с сухой усмешкой заметила Маша. – Наверняка она красивая?
– Да, вполне, – спокойно сказал Глеб. – Но познакомились мы с ней в месте, которое никак не назовешь романтическим.
– Она тоже пациентка клиники?
Глеб кивнул:
– Да. Ее зовут Настя Новицкая. Ты о ней наверняка слышала, потому что она пишет…
– Новицкая? – перебила Маша.
– Да. Она писатель и…
– Странное совпадение. – Блеск в глазах Маши усилился. – Несколько дней назад мы едва не задержали ее по подозрению в убийстве.
– Вот как? И кого она убила?
– Надеюсь, что никого. Хотя теперь я в этом не уверена. Ее бывшего любовника зарезали на улице, перед ее домом. Он позвонил ей, истекая кровью, и попросил беречься, потому что ей якобы угрожает смертельная опасность.
– И почему он так сказал?
Маша затянулась сигаретой, выпустила струйку бледно-голубого дыма и ответила:
– Кто-то следил за Новицкой. И Виктор Быстров, ее бывший любовник, понял это. Понял, когда сам решил за ней последить. И поплатился за это жизнью.
– Вот черт!
– Да уж. – Она затушила сигарету в пепельнице. – Я сейчас же позвоню ребятам и попрошу послать кого-нибудь в клинику.
– Разумное решение.
Маша убрала папку в сумку. Глеб подозвал официанта и сунул ему в руку пару купюр.
– Сдачи не надо.
– Спасибо, Глеб Олегович! – искренне поблагодарил официант.
Маша поднялась из-за стола. Глеб тоже встал со стула.
– Я тебя провожу.
Она покачала головой:
– Не надо. Я на машине.
– Тогда провожу до машины.
– Ладно.
…Туман на улице рассеялся, но поднялся ветер и стало еще холоднее. Проводив Машу до машины и подождав, пока она усядется за руль, Глеб вдруг предложил:
– Хочешь, я поеду с тобой?
Маша посмотрела на него удивленно.
– С какой стати?
– Ну… – Он пожал плечами. – Скажем, я соскучился по сыну.
– Он сейчас у дедушки.
– Вот как? Слушай, а тебе не кажется, что Митька слишком много времени проводит у дедушки и бабушки?
– Кажется, – сказала Маша. – И я была бы не против, если бы ты навещал его почаще.
– Я постараюсь.
Маша усмехнулась:
– Само собой. Пока, Глеб!
Она подняла стекло и завела мотор. Корсак отошел на шаг и остановился. Несколько секунд ничего не происходило, потом Маша заглушила мотор. Опустила стекло и негромко позвала.
– Глеб!
– Что? – спросил он.
– Подойди, пожалуйста.
Глеб подошел к машине.
– Наклонись ко мне, – попросила Маша.
Он наклонился.
– Ближе, – велела она.
Глеб снова подчинился. Секунду помедлив, Маша поцеловала его в губы.
– Что это было? – спросил Глеб.
– Не знаю, – ответила она с легким смущением. – Сама еще не поняла. Знаешь что… Позвони мне завтра.
Он улыбнулся:
– Хочешь обсудить дела?
– Хочу. – Маша посмотрела на него мягким взглядом. – Но не обсуждать и не дела.
Пару секунд оба молчали, потом она уточнила, понизив голос почти до шепота:
– Позвонишь?
– Да, – сказал Глеб. – А ты не передумаешь до завтра?
– Не передумаю.
– Тогда до встречи?
– До встречи!
И они опять поцеловались. Глеб отошел от машины. Мотор снова тихо заурчал, «Тойота» мягко тронулась с места и вскоре свернула за угол и исчезла из вида.
Глеб тронул пальцами губы и улыбнулся.
– Маша, – тихо проговорил он.
2
Глеб решил, что слишком пьян для того, чтобы садиться за руль. До дома отсюда было рукой подать, холода Корсак не боялся, а студеный ветер бодрил и освежал.
Он шел по темной улице и никак не мог согнать улыбку с лица. Время от времени его губы сами собой тихо произносили:
– Маша…
Погруженный в счастливые размышления, Корсак не заметил двух крепких парней, белобрысого и лысого, которые вывернули из переулка и двинулись за ним. И даже когда один из них обогнал Глеба, преградил ему путь и негромко сказал: «Постой, братан», Корсак не сразу сообразил, что происходит и где он находится. Будто внезапно вынырнул из прекрасного сна.
– Есть курить? – осведомился белобрысый верзила.
Глеб, все еще улыбаясь, потянулся в карман плаща за сигаретами. И в эту секунду второй крепыш подхватил с земли обломок бордюра, бесшумно подошел к Глебу и, размахнувшись, ударил его по голове.
Глеб рухнул на асфальт как подкошенный. Белобрысый присел возле Корсака и пощупал ему шею пальцами. Бритоголовый крепыш отбросил каменный осколок и небрежно спросил:
– Ну, что? Хватит или добавить?
Белобрысый верзила убрал руку от шеи Глеба.
– Ты его замочил, – с досадой проговорил он и сплюнул на землю.
Лицо бритоголового дрогнуло, в глазах появился испуг.
– Белый, я не хотел, – сказал он. – В натуре, я ж вполсилы ударил!
Белобрысый выпрямился. Мрачно посмотрел на бритоголового.
– Качан, ты идиот? Нам велели его припугнуть. Максимум – дать по морде или сломать пару ребер!
– Говорю тебе – я бил вполсилы!
– Вполсилы? – рявкнул верзила. – Вполсилы?!
Он двинулся на бритоголового крепыша. Тот стал пятиться.
– Белый, я не хотел! Серега, сукой буду, не хотел!
Белобрысый остановился. Посмотрел на подельника презрительным взглядом, снова сплюнул себе под ноги и процедил:
– Придурок лагерный. Меня здесь не было, понял? Я на мокрое дело не подписывался.
Глеб застонал.
– Он живой! – воскликнул бритоголовый крепыш. И облегченно вздохнул: – Видишь, Белый, а ты волновался. Живой твой журналист.
Он улыбнулся, обнажив щербатые зубы. Но лицо белобрысого верзилы осталось мрачным. Он разлепил губы и коротко произнес:
