Ольга Володарская - Дефиле над пропастью
Они чокнулись и выпили за встречу. После стали есть карпа. Дед молчал. Дэн тоже больше помалкивал, трещала одна Нина. И если сын иногда вставлял фразы, то отец, казалось, был так увлечен поглощением карпа, что даже ничего не слышит. Но вдруг, обсасывая хвостик, заявил:
– Постарела ты, Нинка.
– Да и ты не помолодел, – не осталась в долгу дочь.
– А то что. Мне бы век свой дожить. А здоровье, слава богу, богатырское. Ты же вон и больная, и выглядишь уже не ахти.
– Ты приехал, чтобы меня обосрать?
Дэн поморщился, услышав последнее слово. Его коробило, когда женщины грубо выражались. А тут не просто женщина – мать.
– Мне до тебя дела нет, – ответил дед. – Я к внуку приехал. И это его инициатива была – тебя позвать.
На самом деле все было не так. Дед хотел увидеть дочь, но напрямую этого не говорил. И Данила сделал так, чтоб старик не понял, что, приглашая Нину, он хочет порадовать его. Сам он считал, что этой семейной встречи нужно было избежать.
– Бать, давай выпьем? – Нина знала, как заминать конфликты.
– Давай, – ответил дед.
– Я все равно тебя люблю, черт ты старый.
– Да иди ты!..
– И за сына спасибо. Хорошего парня вырастил.
– Да уж. У тебя бы так не получилось.
– Поэтому я на тебя его и оставила.
– Правда, что ли, язва у тебя?
– Была, да. А сейчас вообще не беспокоит. Как думаешь, бывает такое, чтоб она раз – и ни с того ни с сего зарубцевалась?
– А как же! Степаныча помнишь?
– Гармониста?
– Его. Так вот он всю жизнь маялся. И что ты думаешь! Как жена его, что поедом Степаныча ела, скончалась, так он и выздоровел. Сейчас не узнаешь. Толстый, красивый, по девкам молодым бегает…
Вот так они и болтали. А Дэн, сидя в уголке кухни, слушал их и радовался тому, что два самых близких ему человека без напряга общаются.
…Он не заметил, как уснул. День выдался суматошным, вот Дэн и отрубился. Устал.
Разбудила его Нина. Тронула за плечо со словами:
– Хватит дрыхнуть, давай чайку попьем.
Данила встряхнулся, огляделся.
– А где дед? – спросил он, не найдя старика за столом.
– Спать пошел, умаялся.
Она поставила перед ним чашку с крепким чаем. Дэн сделал глоток и поморщился: горячий.
– Я правда плохо выгляжу? – спросила у него Нина.
– Неправда.
– Не щади меня. Скажи как есть.
– Я и говорю как есть.
– На сколько?
– Что?
– На сколько лет?
– На сорок.
– И ты сейчас так говоришь не из желания меня порадовать?
– Мам, тебе не дашь твои года. Это сто процентов.
– Хорошо, – улыбнулась она. – И в который раз я напоминаю…
– Что ты не мама, а Нина.
Бутылка из-под настойки стояла на полу. Пустая. Выходит, Веня с Ниной выдули целых пол-литра. «Сильна матушка, – подумал Дэн. – Мужик, дед то есть, «скопытился». А ей хоть бы хны. Даже не скажешь, что пьяна…»
– Ты сказала деду о смерти Коко?
– Нет.
– А вообще о ней? О том, что мы общались с ней?
Она покачала головой.
– Почему?
– А ты почему?
– Я же вроде как не знаю тайну твоего рождения.
– И я вроде не знаю. Пусть батя живет спокойно. Зачем ему лишние переживания? – Нина сделала большой глоток чая. Для нее он был не так уж и горяч. – Не верится, что они с Коко ровесники, правда?
– Дед старше.
– На каких-то жалких два года. Считай, ровесники. Но батя старик стариком, а она была конфеткой. Надеюсь, ее гены во мне возобладали.
Дэн подошел к холодильнику. Есть не хотелось, а вот чем-то полакомиться – да. Он обожал дедовы заготовки и стал выбирать, какую из банок открыть. Выбор пал на ту, что содержала перцы в томатной заливке. Открыв ее, Дэн вернулся за стол.
– У тебя появился мужчина, да? – спросил Дэн, макнув в томатную подливку кусок белого хлеба.
– Нет. С чего ты взял?
– Видел тебя с одним…
– Быть такого не может, – фыркнула Нина. – Потому что на данный момент у меня никого.
– Худощавый блондин чуть постарше тебя.
– Федя, что ли? Ну ты меня просто опустил сейчас, Даня. Я в голодный год с таким не стала бы.
– Если он не твой мужчина, то кто?
– Да никто, просто знакомый.
– Ты стремилась от меня отделаться, чтоб встретиться с просто знакомым? Не поверю.
– Дело твое.
И принялась попивать свой чай.
– Что это за мужик? – не отставал от нее Дэн. – Как вы познакомились?
– Обычно. На улице.
– Не думал, что ты знакомишься на улице.
– Вообще – нет. Но с Федей мы просто очень часто оказывались одновременно в одном и том же месте.
– Это где же?
– Да тут.
– Не понял.
– У дома этого.
– Это когда ты следила за Коко?
– Ну да…
– А он что тут делал? Тоже за кем-то следил? – это Дэн так пошутил. Поэтому не ожидал положительного ответа:
– Да. За Алисой.
Дэн посмотрел на мать с недоумением.
– Когда-то Федор был женат на ее матери.
– То есть он ее отец?
– Нет. Должен был стать отчимом. Но… – Она махнула рукой. – Сложно все. И не расскажешь в двух словах.
– Расскажи в десяти.
– Зачем тебе? Или теперь тебя интересует все, что связано с Алисой?
– А если и так?
– Нет у тебя шансов, Даня. Забудь о ней.
– Расскажи мне о Федоре.
– Он убил мать Алисы прямо во время свадьбы. Задушил ее фатой.
Дэн посмотрел на Нину с ужасом.
– Как ты можешь общаться с таким человеком?
– А как ты мог общаться с Коко? Она собственное дитя убить пыталась. И только не начинай опять о том, что она этого не хотела и бла-бла-бла…
– Ладно, продолжай.
– Федор, в отличие от некоторых, за свое преступление ответил. Двадцать лет отсидел.
– Это Алисе мать не вернуло.
– Я его не оправдываю. И когда узнала, что он натворил, хотела прекратить наше общение. Но он попросил меня выслушать его, а потом решать.
– И что же он сказал в свое оправдание?
– Федор с детства был влюблен в одну девочку. Машеньку. Они жили в одном подъезде. Играли вместе во дворе. Друг к другу в гости ходили. Федор ее постарше был и в школу пошел раньше. Но так ему хотелось в одном классе с Машенькой учиться, сидеть вместе за партой, что Федя на второй год остался. Специально учился из рук вон плохо, чтоб с любовью своей воссоединиться. И у него все получилось! Мечта сбылась, и десять лет они провели, сидя рядышком. А на выпускном Федя сделал девушке предложение. Машенька дала согласие. Но сказала, что поженятся они, только когда в институтах отучатся. Федя не возражал. Понимал – образование обоим нужно. А если они семью заведут вскоре, Маша может и не получить диплома. Она не особо блистала знаниями. В основном за счет Феди выезжала. В вузе он так же ей помогать планировал. Поэтому поступил не на тот факультет, куда мечтал, а куда Маша желала попасть. В общем, все он для нее делал. Собой пусть по малости, но жертвовал. Она очень это ценила. Только не помешало это Маше в другого влюбиться. Случилось это, когда она на четвертом курсе училась. И стала она с парнем тайно встречаться – у него тоже девушка имелась. Машенька уже все Феде рассказать хотела, надеялась, что поймет и простит, как ее избранник решил отношения порвать. Он, в отличие от Маши, со своей избранницей не надумал расставаться. В общем, осталась она при Феде, тайно страдая по тому, который ее бросил. А учеба тем временем к концу подходила. Впереди диплом и…
– Свадьба?
– Да. Федя к ней готовиться начал за полтора года. Устроился на работу, чтобы деньги копить. Был вечно занят. Это Маше и позволяло со своей тайной любовью встречаться. И вот диплом на руках, заявление в ЗАГСе. Свадьба через месяц. Маша вроде бы уже в себя пришла после расставания с любимым. Поняла, что лучше Феди нет, но…
– Дай угадаю. Тот, кто бросил ее, нарисовался на горизонте?
– Точно. И стал снова Машеньку околдовывать чарами своими. Мучилась она, мучилась, не зная, что делать, да не выдержала такого напряжения нервного. Надела платье белое, фату, написала записку предсмертную да с собою покончила.
– Каким образом?
– Таблеток наглоталась. Ее в свадебном платье хоронили. В гробу как живая лежала. У Феди срыв случился на похоронах. Не давал крышку заколачивать. Кричал, что Машенька не умерла и скоро проснется. Еле оттащили его. А ночью он на могилу побежал – отрывать невесту. Сторож кладбища, хорошо, заметил. Скрутил парня да в больничку отправил. Его там прокапали да отпустили. Хорошо, не положили в психиатрию, а то с клеймом бы остался навсегда. А так смог нормальную жизнь начать, на работу устроиться.
– Лучше бы ему с клеймом оставаться! Глядишь, Алисина мама жива бы осталась.
– Ты же обещал не перебивать, – укорила сына Нина. – Я тебе факты излагаю, только и всего.
– Ты не беспристрастна. Я же чувствую.
– Да ты пойми: он в состоянии аффекта действовал, когда душил ее.
– Будь так, ему бы не впаяли двадцать лет!
– Он, когда понял, что натворил, в петлю полез. Но вынули его из нее. Потом побили немного да в милицейский «козелок» затолкали. До суда почти полгода сидел в КПЗ. Оттуда письма писал матери покойной. Прощения просил. Та не отвечала. А когда он на суде ее увидел, в лицо плюнула.
