Неле Нойхаус - Злой волк
– Где были вчера ночью? – спросил Боденштайн.
– Вчера ночью? – Корнбихлер удивленно посмотрел на него. – Когда?
– Между двадцатью тремя и тремя часами ночи.
Муж Ханны Херцманн задумчиво наморщил лоб.
– Я был в бистро в Бад-Зодене, – сказал он после коротких раздумий. – Примерно с половины одиннадцатого.
– До которого часа?
– Я точно не знаю. До половины первого, может быть, до часу. Почему вас это интересует?
– Есть свидетели, которые могли бы подтвердить, что вы там были?
– Да, конечно. Я был там с парой приятелей. И официант наверняка тоже меня запомнил. Что-нибудь случилось?
Пия бросила на него проницательный взгляд. Его простодушие казалось искренним, но, может быть, он просто был хорошим актером. Возможно, он действительно не знал, что случилось и почему они хотели с ним поговорить.
– Какая у вас машина? – спросила Пия.
– «Порше». 911, S4, кабриолет, – Винценц Корнбихлер безрадостно усмехнулся. – Пока она его у меня тоже не отберет.
– А где вы были до того, как поехали в Бад-Зоден? – Боденштайн задал именно тот вопрос, который собралась задать и Пия. Она весело подумала, что они с Боденштайном походили на старую супружескую пару. И это было неудивительно после сотен совместных допросов и бесед.
Вопрос оказался заметно неприятным для Корнбихлера.
– Я ездил на машине здесь, в округе, – уклонился он от ответа. – Это так важно?
– На вашу жену вчера напали и изнасиловали, – сказала Пия. – Сегодня утром ее обнаружили без сознания, с тяжелыми телесными повреждениями в багажнике собственного автомобиля. И сосед вашей жены только что нам рассказал, что видел вас вчера у ее дома.
Маркус Мария Фрей, сменивший шикарный костюм на джинсы и школьную футболку, стоял с двумя другими отцами у газового гриля. Он всю неделю радовался предстоящему школьному празднику. Несмотря на плотный график, он всегда находил время для своих детей. Он был председателем школьного родительского комитета и принимал активное участие в организации праздника. Все доходы от продажи еды и напитков, а также все пожертвования должны были пойти на строительство новой школьной библиотеки. Очередь перед грилем не кончалась. Вряд ли они будут успевать укладывать на гриль продукты с той же быстротой, с какой их разбирают после приготовления. Жители Кёнигштайна были великодушны и щедры на пожертвования, когда речь шла о благотворительности, и школьный родительский комитет решил округлить собранную сумму.
Погода благоприятствовала, настроение было веселым и радостным.
Фрей оставался у гриля, пока его не сменили, после этого он принял участие в соревнованиях на спортивной площадке в качестве судьи и помощника. Бег в мешках, гонки в тачках, ловля яблок, перетягивание каната. Дети и родители получали огромное удовольствие, а Маркусу Марии Фрею было столь же приятно за всем этим наблюдать. Как были увлечены и как старались дети! Раскрасневшиеся щеки, горящие глаза, радостный смех – что могло быть прекраснее? Они столпились вокруг него, когда началось чествование победителей, но и для проигравших он подготовил утешительные призы и подбадривающие слова. Дети придавали жизни смысл.
Вторая половина дня пролетела в одно мгновение. Здесь надо было то высушить слезы разочарования, то наклеить пластырь на разбитую коленку или унять ссору.
– Если вам когда-нибудь станет скучно в прокуратуре, то милости просим в любое время к нам в «Киту», – сказал кто-то позади него. Фрей обернулся и увидел улыбающееся лицо фрау Ширрмахер, руководительницы городского детского сада.
– Добрый день, фрау Ширрмахер, – он тоже улыбнулся.
– Спасибо! – прощебетала малышка, которой он как раз переплел косу, и убежала.
– Дети липнут к вам, как репей.
– Это правда. – Он посмотрел вслед девочке, которая с восторгом опять бросилась в толпу ребят, прыгающих на батуте. – Просто мне это приносит радость, к тому же это настоящая разрядка.
– Я еще раз хотела спросить вас насчет шефства над нашим театральным проектом, – продолжала фрау Ширрмахер. – Я написала вам по этому поводу мейл, возможно, вы помните.
Фрей очень ценил инициативного воспитателя. Она с большой фантазией и немалым воодушевлением занималась с доверенными ей детьми, которые частично принадлежали к неблагополучным семьям, и ей постоянно приходилось бороться с сокращением бюджета скудной кассы общины.
– Разумеется, я помню. Я уже говорил об этом с господином Визнером из Фонда Финкбайнера.
Они неторопливо шли через лужайку в направлении палаток, где все еще стояла очередь у прилавка с напитками и гриля.
– Обычно мы не поддерживаем внешние проекты, но в этом случае мы решили сделать исключение, – продолжил Фрей. – Это очень амбициозный проект, от которого выиграют также дети из социально неблагополучных семей. Так что вы можете на меня рассчитывать. И, кроме того, мы сделаем пожертвование в размере пяти тысяч евро.
– О, это великолепно! Большое, большое спасибо! – У фрау Ширрмахер увлажнились глаза, и она от восторга поцеловала его в щеку. – Мы уже опасались, что нам придется отказаться от всей этой затеи из-за нехватки средств.
Маркус Мария Фрей чуть смущенно улыбнулся. Он всегда чувствовал себя неловко, когда из-за какой-то мелочи его так горячо благодарили.
– Папа! – Джером, его старший сын, подбежал, запыхавшись, к нему с мобильным телефоном в руке. – Он уже звонил несколько раз. Ты оставил его там, у гриля.
– Спасибо, сын. – Он взял телефон и провел рукой по взлохмаченным волосам сына. И тут снова раздался звонок.
– Пожалуйста, извините меня, – сказал Фрей, когда увидел на дисплее имя. – К сожалению, я должен ответить.
– Да, конечно. – Фрау Ширрмахер кивнула, и Фрей отошел на пару шагов в сторону.
– Мне сейчас неудобно, – сказал он раздраженно. – Давай я тебе сразу…
Он замолчал, почувствовав напряжение в голосе звонившего, и его недовольство в течение нескольких секунд превратилось в растерянность. Несмотря на жару, по телу прокурора пробежали мурашки.
– Ты уверен на сто процентов? – спросил он, понизив голос и бросив взгляд на часы. Он остановился в тени могучей лавролистной вишни. Прекрасный солнечный день неожиданно затянулся серой вуалью. – Давай встретимся через час. Реши где и сообщи мне, хорошо?
Мысли крутились в его голове. Мог ли человек в Германии просто исчезнуть из поля зрения на четырнадцать лет, да так, чтобы его никто нигде не видел? Могло ли быть такое – похороны без трупа? Надгробная плита, цветы и свечи на могиле, в которой никто не лежал? После всего, что случилось, известие о смерти вызвало тогда печаль, но прежде всего облегчение. Опасность, в которой все оказались, казалось, отступила раз и навсегда.
Фрей закончил телефонный разговор и какое-то время пристально смотрел в пустоту.
Он отчетливо понимал, что означала эта новость, если она была правдой. Это, без сомнения, было худшее, что только могло случиться. Кошмарный сон начинался сначала.
– Боже мой! – Корнбихлер выпрямился и широко раскрыл глаза. – Я… я этого не знал! Как она… я имею в виду… ох, проклятие. Мне действительно очень жаль.
– Зачем вы приезжали в Лангенхайн? Что вы хотели?
– Я… я… – он провел рукой по волосам и заерзал на кушетке. Собственное отражение в зеркале его больше не интересовало. – Вы… вы ведь не думаете, что это я изнасиловал свою жену и нанес ей увечья? – В его голосе не было возмущения, но был испуг.
– Мы вообще ничего не думаем, – ответил Боденштайн. – Нам будет достаточно, если вы ответите на наши вопросы.
– Почему мне никто не позвонил и не сообщил об этом? – Корнбихлер покачал головой и посмотрел на свой смартфон. – Ирина или Ян могли бы мне сказать!
– Что вам понадобилось у дома вашей жены в Лангенхайне? – повторил Боденштайн вопрос Пии. – И почему вы нам сразу не сказали, что были там?
– Вы спросили о промежутке времени между одиннадцатью и тремя часами утра, – возразил Корнбихлер, не мешкая с ответом. – Я ведь не знал, о чем идет речь.
– А почему, вы думали, полиция намерена с вами поговорить? – спросила Пия.
– Честно говоря, я понятия не имел. – Он пожал плечами.
Пия внимательно следила за его мимикой. Винценц Корнбихлер мог обижаться или раздражаться, но был ли он способен на такую жестокость, какой была подвергнута Ханна Херцманн?
– У вашей жены есть враги? – спросил Боденштайн. – Ей раньше угрожали?
– Да, был один тип, который ее довольно настойчиво преследовал, – сказал Корнбихлер. – Это было незадолго до того, как мы познакомились с Ханной. Он отсидел из-за этого в тюрьме.
Это было любопытно. Корнбихлер не знал его имени, но обещал выяснить у Ирины Цидек.
– Еще есть один бывший сотрудник. Норман Зайлер. Он очень зол на Ханну, – продолжал свой рассказ Корнбихлер. – Она уволила его две недели назад, до истечения срока трудового договора. Да, еще этот Нимёллер тоже всегда вызывал у меня подозрения. Он по уши втюрился в Ханну, но ей было плевать на него. Кроме этого, есть немало людей, которые были скомпрометированы, когда их пригласили на ток-шоу в качестве гостей. Они здорово разозлились на Ханну.
