Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела
– Нет, Маша, я не уверен, – решительно ответил собеседник, подумав. – И мне, вполне возможно, не понравится. Но мне и не должно нравиться. Мне, например, матрешки не нравятся и хохлома, а японцы в восторг приходят. Там, куда я езжу, в основном женщины работают, так вот, нужно, чтобы им понравилось, а мне совершенно необязательно. Ну так что скажете?
Такой утилитарный подход к творчеству немного смущал, но, с другой стороны, это было честно. И честность такая подсказывала Марии, что со странным субъектом можно иметь дело.
– Ладно, давайте попробуем. Но, может быть, вы все-таки взглянете на то, что заказываете. Мне бы не хотелось, чтобы я трудилась, а вы потом сказали бы, что представляли себе это совсем не так и вам не нравится…
– Маша? Да, Маша… Маша, я человек простой, мне эта Япония хуже горькой редьки. Я, понимаете, картошечку жареную люблю, борщ, который жена варит, а приходится там суши есть, рыбу сырую. Я, нет, я вам не жалуюсь… А к чему я это начал?.. Да к тому, что я простой русский мужик, но я знаю, что такое батик. У моей жены есть такой шарфик, и он ей очень нравится. Ничего такой, озорной… Я ведь что думаю? Я думаю, раз в Японии сильные традиции росписи по шелку, то им должно быть интересно, как это делают в России.
– Николай Борисович, – осторожно заметила Маша, – но ведь батик не русское искусство.
– Тем более, тем более, должно интересно получиться. А, кстати, туда можно привнести что-нибудь русское?
– Русское? Если вы имеете в виду расписать шелк под гжель, то, мне кажется, это будет неуместно. Но можно попробовать какие-то символы города. – Маша задумалась. – Можно, например, показать символически разведенные мосты над Невой или элементы Летнего сада. Надо подумать… Можно надпись некрупно «Санкт-Петербург», можно на английском…
– Вот-вот, это очень хорошо. Элементы нашего города и надпись, это должно понравиться. Вы, Маша, молодец.
Молодец-то молодец, да воплотить все это в реальность не языком молоть. Трындеть – не мешки ворочать, так Степаныч говорит. Маша, уже почти согласившаяся, сдрейфила. А вдруг не сможет?
– А вам сколько нужно и к какому сроку?
– Мне нужно пять… нет, шесть, через две недели. Нет, давайте семь на всякий случай. Да, вот еще что, только шелк пусть будет самого хорошего качества. Сможете?
Да-а-а… Ничего себе, семь хороших платков, на качественном шелке, за две недели. Маша сейчас плохо себе представляла даже то, какой шелк продают нынче в магазинах. А краски? В Лошках, за неимением лучшего, Маша рисовала акварельными, ей Пургин из области привозил самые лучшие акварельные краски. Но точно знала, что вообще-то, по-хорошему, это все делают специальными красками, Степаныч рассказывал. А где их взять? И рамы для шелка у нее нет. И есть разница: в свое удовольствие работать, от души, когда рукой твоей словно бы сердце ведет, или на заказ, загоняя эту самую руку в рамки темы и сроков…
– Я попробую, – решительно ответила она.
– Нет, вы уж сделайте, я на вас, Маша, рассчитываю. Сколько я вам буду должен?
Сколько должен? Господи помилуй, откуда же она знает, сколько он должен? Но и не ответить на этот вопрос было невозможно. Самое глупое, что она могла сейчас сделать, это спросить «А сколько дадите?». Это Маша понимала хорошо, не зря в сувенирном бизнесе крутилась. Она быстренько прикинула цену в Лошках, сопоставила с ценой у Петропавловки, прибавила за качественный материал и за срочность, скинула, чтобы не отпугнуть клиента, и твердо назвала цену.
– Ох ты! – крякнул Дольников. – Дорого. Боком мне каждый раз выходит эта Страна восходящего солнца.
– Можно сделать дешевле, если взять недорогой материал, например искусственный шелк…
– Нет-нет, только натуральный. Делайте уж по высшему разряду. Знаете, Маша, эти чертовы сувениры, они всегда дорого обходятся, я только привыкнуть никак не могу. Вам как, аванс нужен?
До чего все-таки он был смешной, этот простецкий Дольников, ведущий в Японии свой бизнес. Первый раз в глаза видит, фамилии-адреса не знает, а предлагает деньги.
– А вы не боитесь, что я возьму сейчас деньги – и поминай как звали?
– Нет. Не боюсь. Я в таких делах никогда не ошибаюсь.
К вечеру Маша вернулась домой без задних ног. Хоть и велел ей Михал Юрич «отдыхать пока», а успела сделать много.
Во-первых, прямо рядом с кафе, на пятачке, где вольные художники продавали свои работы, разузнала, где найти магазин художественных красок.
– Здесь недалеко, буквально в соседнем дворе, за церковью магазин. Только выбор не очень большой, хотя… смотря что нужно, – радушно объяснил один из художников. – Но я там не беру, дорого больно, я на завод прямо еду, на заводе свой магазин, без наценки. Адресок дать?
Во-вторых, заехала в «Дом тканей» и купила там отличного натурального шелка.
В-третьих, поехала в магазин при фабрике художественных красок.
Там, и вправду, оказалось все, что нужно. Действительно продавали специальные краски для батика, разлитые в пластмассовые флакончики с носиками. Цвета и оттенки в изобилии. Продавались специальные резервы, разделители, кисти, калька, специальные карандаши без графита и даже аппараты для нанесения контуров и емкости для смешивания красок. Глаза разбегались. Но Маша купила только самое необходимое, а краски смешивать можно и в пластмассовых луночках из-под печенья. Аппарат же она себе потом когда-нибудь купит, когда разбогатеет.
Нагруженная покупками, Маша почти возле самого дома обнаружила столярную мастерскую и уговорила одного из рабочих смастерить для нее к завтрашнему дню две рамы – квадратную для платков и длинную для шарфов. Можно было бы и раму в магазине купить, суперскую, раздвижную, но больно дорого показалось. Вдруг на один раз это, больше не пригодится.
Дома Мария наскоро приняла душ и села набрасывать эскизы, подглядывая в старую книгу с видами еще Ленинграда. Работа пошла сразу, из-под карандаша легко и ловко выходили рисунки, голова была переполнена идеями. Немного коряво, в духе примитивизма – как учил ее, не слишком-то хорошо рисующую, Степаныч, – но абсолютно похоже, ни с чем не спутаешь: контуры разведенных над Невой мостов, шпиль Петропавловки с ангелом, силуэт Исаакия, Летний сад…
Вдохновение закончилось только под утро, когда от выпитого кофе и выкуренных сигарет начало мутить, зашумело в голове.
Маша прилегла всего на три часа, резво вскочила по будильнику и понеслась в мастерскую за рамами.
Работала Маша с удовольствием, с азартом, в охотку. Оттого и работа спорилась, и вышло хорошо. Подпортили настроение только последние дни, когда нужно было тупо, вручную подшивать края платков. Работа мелкая, кропотливая, требующая особой аккуратности и совершенно неинтересная.
К сроку Мария успела.
Дольников молча, придирчиво рассматривал Машину работу, все по одному платки разложил по кабинету, по всем поверхностям. На рабочем столе платок, и на столе для посетителей, на журнальном столике, на диване целых два, по одному пристроил на дверцы шкафа – не кабинет, а цветник, шатер фокусника.
– М-да, – озадаченно протянул он наконец, когда Маша уже пережила все возможные и невозможные страхи, – красивый, черт возьми, у нас город, как я погляжу. Мария… Как вас по отчеству?
– Константиновна, – тихо сообщила Мария, не полностью понимая данной оценки.
Она была морально готова к тому, что в ее личной коллекции платков и шарфиков появятся еще семь экземпляров.
– Мария Константиновна, вы молодец. Я, прямо скажем, впечатлен, хоть, как я уже говорил, ничего в этих делах не понимаю.
Дольников расплатился, не торгуясь, и Маша облегченно вздохнула, поверив вдруг в собственные силы. Ничего, без куска хлеба не останется. На худой конец, есть ведь еще и французский…
До французского дело не дошло. Еще больше, чем Дольников, оказалась впечатленной жена Дольникова, заказавшая Маше для поездки в Грецию два расписных парео. Потом была шаль ко дню рождения тещи Дольникова, потом в ход пошли знакомые и знакомые знакомых четы Дольниковых. Пошло-поехало…
Маше не приходилось больше спешить так, как с первым заказом, и роспись от этого приносила ей еще больше радости. Иногда выпадали свободные от работы дни, в перерывах между заказами, и Маша ходила гулять, бесцельно слоняться по городу, читать книгу на пляже Петропавловки. Немного обновила гардероб, прикупив самое необходимое. Часто наведывалась на кладбище, но уже не так часто, не каждый день. Жизнь входила в свою колею…
Он снова объявился внезапно, когда Маша совсем не ждала, застал врасплох. Позвонил где-то между шалью для сестры Дольникова и шелковой накидкой для какой-то малоизвестной телеведущей, Маша как раз работала – расписывала свадебное платье.
Молодая невеста, купившая платье в самой Италии у известного кутюрье, вдруг решила, что недостаточно в нем хороша, что свадебное платье ее бледнит, что изюминки не хватает. Захотелось ей, видишь ли, каких-то нюансов, штрихов каких-то. Творчества захотелось в пику известному кутюрье.
