Дэвид Балдаччи - Абсолютная память
— Не могу разглядеть, кто там.
— Мы попробуем увеличить изображение, — сказал Богарт. — Наши парни творят чудеса.
— Он знал, что там камера, — сказал Декер. — Точно как в школе. Он не хотел, чтобы его увидели. По крайней мере, некоторую его часть.
— Как он так быстро с ней справился? — спросил Богарт. — Лафферти была не из слабаков.
— Ее схватили за горло рукой в перчатке, — сказал Декер. — Возможно, напавший что-то держал в ней. Лафферти слишком быстро окоченела. Я думаю, он ввел ей какой-то парализатор.
— Анализ крови покажет, — подсказала Ланкастер.
— Значит, ее взяли в девять пятьдесят восемь, — сказал Декер.
— Но ее ВС — около полуночи, — заметила Ланкастер.
— То есть они держали ее у себя два часа, а потом убили, — подытожил Декер.
Богарт напряженно произнес:
— Вы говорили, ее изувечили. Вы думаете, они еще что-то с ней сделали?
Декер покачал головой:
— Мою жену не насиловали. Но ее изуродовали. В той же… области.
— Но к чему это? — спросил Богарт. — Зачем это делать? Это же бессмысленно.
— Когда я спросил Леопольда, сделал ли он что-нибудь еще с моей женой, тот не ответил. Далее, информация об увечье не была обнародована. Он мог знать об этом, только если сам был там, а сейчас нам известно, что его там не было. Но ему мог рассказать тот, кто действительно там был. Поскольку Леопольд не ответил, невозможно сказать наверняка: то ли он просто не хотел говорить мне, то ли не знал. В любом случае, он по-прежнему подозреваемый.
Богарт потер лицо.
— Что еще?
— Они держали ее у себя два часа. Вероятно, бо́льшую часть этого времени она была в сознании.
— И что они с ней делали? — спросила Ланкастер.
— Пытались выяснить, в каком направлении идет расследование, — ответил Богарт.
Декер кивнул.
— Они хотели узнать, что нам известно. Дошли ли мы до определенных точек.
— Ну, Лафферти им ничего не сказала, — резко произнес агент.
— Любого человека можно расколоть на допросе, если использовать правильную тактику, — сказал Декер. — Она могла заговорить против собственной воли. В любом случае, для подстраховки нам следует допустить, что им известно все, что мы знаем. И в первую очередь, что мы нашли подземный ход.
Богарт посмотрел на замершую картинку, на руку у горла его коллеги.
— Но как она могла не подозревать, что ее преследуют? — спросил он. — Этот человек должен был стоять прямо у нее за спиной.
— Он мог прятаться в переулке, — предположила Ланкастер.
Богарт покачал головой:
— Что, дожидаясь, пока она не придет? Откуда он вообще мог знать, что она собирается в аптеку?
— Он мог выжидать, следить, а потом пойти за ней, когда она вышла из отеля. Лафферти уже ходила в аптеку, по меньшей мере, один раз. Возможно, они как-то об этом узнали и решили, что она может пойти туда еще. И она могла знать, что он там, но по какой-то причине не чувствовала угрозы.
— Не чувствовала угрозы? — воскликнул Богарт. — В темном переулке? Когда где-то рядом бегает убийца? Как она могла не быть настороже?
— Она могла не почувствовать опасность, если у нее не было причин подозревать этого человека, — пояснил Декер.
Богарт побагровел, его лицо стянулось в уродливую маску.
— Вы обвиняете меня или одного из моих людей в ее убийстве? — огрызнулся он. — Поскольку она не знала в этой проклятой дыре ни единого человека!
— Я имел в виду другое, — спокойно ответил Амос.
Богарт нацелил палец ему в лицо.
— Ее оставили у тебя на пороге. Может, ты ее и убил, сукин ты сын!
Лицо Декера осталось бесстрастным, а его слова — неторопливыми и взвешенными:
— И оставил ее под дверью, чтобы изобличить себя? А потом, сидя там, позвонил копам? Если б я действительно сделал такую глупость, я избежал бы приговора, сославшись на невменяемость.
Богарт выглядел так, будто сейчас ударит Декера, но быстро овладел собой и отвернулся.
— Амос, — осторожно сказала Ланкастер, — ты имел в виду кого-то в форме? Копа? Которого она не стала бы подозревать?
— Да, — ответил Декер. — Именно это я и имел в виду.
Богарт резко взглянул на него и кивнул.
— Верно. Простите, что я на вас набросился… — Он помолчал, потом заявил: — Ладно, мы прочешем этот проклятый переулок сверху донизу.
Агент достал телефон и позвонил своей группе. Потом повернулся к Декеру.
— Нам нужно работать вместе. Мы должны остановить этого парня.
Амос помотал головой:
— Не парня. Парней.
— Почему парней? — потрясенно спросила Ланкастер, пока Богарт молча смотрел на Декера. — Этот стрелок — одиночка. Ты сам это говорил.
— И был неправ, — решительно ответил тот.
— Что именно заставляет вас считать, что к этому делу причастно более одного человека? — спросил Богарт.
— Никто не способен находиться в двух местах одновременно.
Глава 31
Рассвет.
Облака ушли, и с ними ушел дождь. И потому это был настоящий восход, когда краски сначала меняются незаметно, а потом внезапно преображают небеса. На такое способен только рассвет. Ну, или высокий гриб атомного взрыва.
Оба они по праву изменяют мир. Полмира заливает свет, полмира укрывает тьма. Поцелуй бомбы — настоящий. Движение солнца — метафора убывающей тьмы или прибывающего света.
Декер стоял на тротуаре и наблюдал за этим превращением. Однако рассвет ничуть не улучшал его настроения, застрявшего в глубочайшей тьме. Расставшись с Богартом и Ланкастер, он не пошел домой досыпать. Это было бессмысленно.
По другую сторону асфальта на него смотрел «Севен-илевен». Всегда открытый. Сквозь стекло Декер видел ту же самую женщину, пересчитывающую пачки сигарет. Но полы мыл уже другой панк. Возможно, «Билли» перебрался к другому ведру в другом городе. А может, он приходил в себя после ночи с дамочками.
Декер сам не знал, почему пришел сюда, расставшись с Богартом и Ланкастер. Но это место притягивало его, как магнит притягивает железо.
Он вошел в дверь, и звяканье колокольчика врезалось ему в голову, как сверло.
— С вами всё в порядке?
Декер собрался и понял, что женщина смотрит на него. Она выглядела слегка напуганной, и когда он поймал свое отражение в зеркальной двери холодильника с газированной водой, он понял почему. Одичалый безумец в грязной одежде и с растрепанными волосами.
— Вы… вы уже заходили сюда на днях, — сказала она. — Вы кого-то искали.
Декер кивнул и огляделся.
— А где Билли? Уборщик?
— Сегодня он выходит в полдень. А вы нашли человека, которого искали?
Декер покачал головой:
— Но я продолжаю искать.
— Знаете, по-моему, вам не помешает кофе. Он свежий. Только что приготовила. Там, в конце. Всего доллар за большой. Нормальная цена. Может, и еды какой-нибудь возьмете?
Колокольчик снова звякнул, и в магазин ввалились двое мужчин в комбинезонах, рабочих ботинках и фланелевых рубашках. Один подошел к прилавку за сигаретами. Второй направился к сифону с газировкой, где принялся наполнять кока-колой огромную чашку.
Пока женщина занималась новым покупателем, Декер прошел в конец магазина, наполнил стакан, взял с полки запакованную булочку и направился к прилавку. Он ждал, пока мужик, заказавший сигареты, просил еще лотерейные билеты с определенными номерами. Взгляд Декера бездумно скользнул по стойке с газетами у прилавка. Газета лежала сверху, открывая всю передовицу. Амос едва не выронил кофе и булочку. Он поставил их на прилавок, схватил газету и стал читать.
С газетой в руках, сам не замечая, что делает, Декер двинулся к выходу. Женщина крикнула ему вслед:
— Эй, вам нужно заплатить за это. — Она показала на кофе и булочку. — И за газету.
Декер сунул руку в карман, выудил пятерку, бросил ее на прилавок и вышел, оставив кофе и булочку. Женщина и двое мужчин смотрел ему вслед.
Он перешел на другую сторону и присел на край урны, под мигающим уличным фонарем.
Статья была длинной, подробной и с фотографией.
«Моя фотография. Моя история. Нет, не моя. Чья-то версия, в которой намного больше откровенной выдумки, чем правды. И лжи».
Амос посмотрел на подпись, хотя мог и не трудиться. Он и так знал, кто это написал.
«Александра Джеймисон».
Декер сел в автобус до «Резиденс Инн», пробрался в свою комнату, сел на кровати и прочитал статью еще три раза. Конечно, она не изменилась. Но каждый раз ее слова втыкались ему в голову чуть глубже, как нож, колющий тело.
Декер упал на кровать и наконец немного поспал. Когда он проснулся, было почти девять утра.
Амос пошел в ванную, плеснул в лицо воды, спустился в столовую, набрал тарелку еды, налил себе три чашки черного кофе, отнес все это к своему столику и сел, глядя в пустоту.
Солнце уже совсем встало, и свет лился в зал сквозь широкое оконное стекло. Резкая, контрастная подсветка превращала Декера в подобие актера, стоящего на сцене под иссушающим жаром прожектора.
