Юрий Кургузов - Возвращение Скорпиона
Нет-нет, я не к тому, что твой пылкий кабальеро здесь вообще ни при чем. Просто… Просто главный — не он. Кто? Пока не знаю, но надеюсь узнать. Сейчас же меня интересует, насколько далеко зашла эта твоя, снова пардон, ментовская любовь. Но, разумеется, в плане не половом, а деловом, уж не ругай за случайную рифму. Что из того, что было известно обо всех "бриллиантовых" прибамбасах тебе, стало известно теперь и ему? В общем, что ты сообщила ему о "Скорпионе"? Нет-нет, я понимаю, что и тебе-то ведомо немногое, однако… Ну вот, допустим, еще год назад герр Мошкин подозревал, что я знаю, где камень. Ты это подозрение подтвердила?
Маргарита опустила голову.
— Да…
— Замечательно! А об адресованном мне письме Сергея ему говорила?
— Да…
— Великолепно! И вы искали его?
Она шумно выдохнула:
— Видишь ли… Я сказала, что ты наверняка нашел письмо и из него узнал, где лежит алмаз. Но он… — И замолчала.
— Короче, — поморщился я. — Вы искали в доме письмо?
Новый вздох:
— Да…
— Вдвоем?
— Да…
— А в книгах смотрели?
Маргарита медленно подняла голову и как-то странно уставилась на меня:
— Чт-то?
— Вы смотрели в книгах? — терпеливо повторил я.
Она кивнула:
— Да.
— Ну и?
— Ничего. — И вдруг глаза ее округлились еще сильнее: — Подожди, ты хочешь сказать…
— Единственное, чего я хочу, — чтобы ты честно отвечала на вопросы, — проворчал я. — И в том числе на самый в данный момент главный: ты сообщила Мошкину, что "Скорпионов" теперь два?
Маргарита как в трансе покачала головой:
— Н-нет…
— Не успела? — Это я вроде бы усмехнулся.
Она вскочила точно ошпаренная:
— Идиот!
А я шумно захлопал в ладоши:
— Брависсимо! Вот теперь я по-настоящему ощутил себя в е р н у в ш и м с я! Кроешь меня не слабее, чем в наши лучшие времена, а значит, они могут еще возвратиться, правда?
Она не ответила, но прекрасные очи метали в моем направлении не токмо абстрактные сполохи, а и вполне конкретные молнии.
— Ладно, — миролюбиво сказал я. — Миру мир, допрос окончен, прости, если сможешь. На посошок краткое резюме. Пункт первый. Я знаю, где лежит один алмаз. Пункт второй. Где лежит другой алмаз, отныне я знаю тоже. На меня очень серьезно (из-за первого алмаза, а теперь еще и из-за тебя) точит когти заместитель начальника городской милиции — это пункт третий, но тут отчасти успокаивает номер четыре: если он меня убьет, камня ему не видать как собственной задницы, а значит, он меня пока не убьет. И тебя, надеюсь, тоже. Графа пятая: Лариса утверждает, что бриллиант ей подбросили для передачи мне. Поверим? Допустим, поверили. А кто подбросил? С этим полный туман. Не Мошкин же, в самом деле! Да, кстати, подожди секунду…
Я достал телефон и набрал номер.
— Владимир Евгеньевич? (На миг подумал, не спросить ли, куда это он мотылялся с Вадиком ночью, однако решил, что не стоит: намылит шейку пани Тане за стукачество.) Владимир Евгеньевич, это я… Да. Доброго вам вечера… Спасибо. Послушайте, тут такая проблема. С Ларисой вы, конечно, знакомы?.. Так вот, ей может грозить нешуточная опасность, а потому, не в службу, а в дружбу, пристройте ее где-нибудь на время… Где? Да хотя бы у себя… Ну не ругайтесь же, бога ради! И что это члены вашей семьи постоянно на меня ругаются?! Очень, понимаете, нужно… Конечно!.. Конечно-конечно!.. Надеюсь, Татьяна Николаевна вас не приревнует. Огромный ей привет и массу наилучших… Ага… Так точно… Ну, спасибо большое!
Положил трубку и пояснил:
— Сейчас он пошлет за ней ребят. Погоди-ка, а папе ты часом про второй бриллиант не брякнула?
— Не брякнула! — прошипела Маргарита, все еще продолжая стоять и испепелять меня огненными взорами сверху вниз.
— Тогда "вольно", можешь садиться.
Она зло тряхнула волосами — и села.
Я же единым махом на все сто восемьдесят градусов изменил свой почти хамский тон на почти нежный и негромко пророкотал:
— А давай-ка, милая, послушаем музыку!
"Милая" от такого перепада давления чуть не свалилась со стула.
— Что-о?!
— Да ничего, — простодушно пожал я плечами. — Мы с тобой как эти, всё о делах, о делах! Хватит, хочется наконец отдохнуть, расслабиться!
Маргарита нахмурилась:
— Еще что-то надумал?
Я оскорбился.
— Во! Да ничего! Клянусь Джоном, ничего! Где у тебя это?..
— Что — "это"? — не поняла Маргарита. — Музыкальный центр в зале, где-то еще два магнитофона. Ах да, один в спальне.
— Нет-нет. — Для пущей наглядности я принялся помогать себе жестикуляцией. — Эти где? Ну, кассеты всякие, диски?
— Компакты?
— Какие, к хренам, компакты! — заволновался я. — Обычные диски! Плиты! Господи, ну пластинки!
Она рассердилась:
— Сразу бы так и сказал! А то какие-то плиты! Кажется, в кладовке. Да, точно. Понимаешь, это Сергей занимался, а я… Я потом собрала да и сволокла туда это ваше старье. ("Но-но!" — хотел было возмутиться я, однако передумал. Не до того. Во-первых, мною уже овладело просто-таки охотничье волнение, а во-вторых, я ни на секунду не забывал, что должен сегодня звонить Профессору. А мне очень, очень не помешало бы прочесть послание Серого д о разговора с ним, а не п о с л е.)
— А где в кладовке-то? — уточнил я.
Маргарита отхлебнула из чашки и поморщилась: за время наших словесных баталий чай успел остыть.
— На полках картонные ящики, ищи в них. — После некоторой паузы пояснила: — Раньше… Раньше все это было в комнате Сергея, но…
Я поспешно кивнул:
— Ясно-ясно. — Встал. — Извини, спасибо за чай. — И пошел в кладовку. Включил свет, прислонил к полкам стремянку и поднялся на четыре ступеньки. Через некоторое время крикнул: — Сколько было ящиков?
— Два, — отозвалась Маргарита. — В остальных что-то другое.
— Нашел! — Я спустил сначала один ящик, затем второй. Присел на корточки…
В первом лежали кассеты и бобины для катушечных магнитофонов, и его я пока отодвинул в сторону: почему-то казалось, что это должна быть пластинка. Я как крот закопался в ящике, встав уже целиком и полностью на четвереньки. Так-так-так… "Битлы", "Роллинги", "Зеппелин", "Дип Пёрпл", "Гранд Фанк", "Блэк Саббат", "Слэйд", "Шокин Блю", "Криденс", Элвис… О господи, Челентано!.. "Рок-архив"… Многие пластинки уже не т е, старые фирменные, а наши, последних советских и первых несоветских лет. Ну же?! Ну?..
Слушайте, в некий момент я просто замандражировал: неужели голый номер и все мои блистательные умозаключения — лажа?
Снова пыль, "Битлы" и "Криденс"… "Иисус Христос — суперзвезда". "Тен Ерз Афте", "Кристи"… Чёрт! И вдруг…
И вдруг я едва не заорал во всю глотку: "Е-е-есть!!!"
Однако вовремя спохватился — и не заорал. А лишь мышиным шепотком пискнул "есть" — и всё.
Вот оно!
Вот — о н о…
Т о с а м о е, что я искал.
Четыре коротеньких буковки.
"T.Rex."
Или, ежели полностью — "Tyrannosaurus Rex".
Или, ежели по-русски, — просто "Тираннозавр".
Ах, дорогой Марк, ох, милый Болан! Знал бы ты, как я теперь тебя люблю!.. Нет-нет, поверь, я и всегда любил тебя, но сегодня…
Пластинка была почти двадцатилетней давности. Сборник "Мелодии". Я не очень почтительно вывалил ее из конверта — sorry, Марк, sorry, Болан, — сунул руку внутрь…
Ох, там был еще один конверт, а вот в нем…
Чёрт, теперь-то действительно — Е С Т Ь!..
Услышав в коридоре шаги, я едва успел спрятать несколько исписанных мелким корявым почерком Серого листков в карман. Когда же на пороге кладовой нарисовалась Маргарита, я уже воткнул "T. Rex" в гущу прочих пластинок и сейчас, с сияющими от восторга глазами, держал в руках "балкантоновских" "Свит".
Подозрительный взгляд Маргариты схлестнулся с моим излучающим неподдельный идиотизм взглядом.
— Да что ты тут делаешь?!
Я поднялся с пола.
— Ничего. Ищу, нашел вот. — И радостно сунул ей в нос покрытых годичным слоем пыли "Свит". — Смотри-ка!
Маргарита брезгливо отшатнулась, а я подумал, что, в принципе, мог бы и не дёргаться, а показать ей того же Болана.
Почему?
Да потому, что и "Болан", и "Марк" было выведено на глянцевом конверте крупно-крупно, а "T. Rex" — в самом уголке и мелко-мелко.
А главное — потому, что только узкому кругу особо высокоинтеллектуальных людей известно, что Марк Болан и "T. Rex" — это фактически одно и то же, хотя там и имеются нюансы.
Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, будто Маргарита — человек не высокоинтеллектуальный.
Высокоинтеллектуальный.
Но…
Но — не особо.
И не во всем.
Глава пятая
Да, состояние мое после выхода из кладовой было близко к полуобморочному. Причины? Во-первых — вполне естественное волнение человека, получившего письмо, можно сказать, с того света. Письмо от друга. Лучшего и мертвого друга…
