Филлис Уитни - Голубой огонь
Когда он, подоткнув под нее одеяло, сошел вниз, она, лежа в кровати, неотступно думала о сигаре и о крошечных камнях, спрятанных в ней. Сюзанна никогда прежде не видела ничего подобного, но не могла сомневаться в их значимости. Она очень хорошо представляла, что это за камни. И ее первая надежда, что не существует связи между ними и нападением на тропинке, становилась все призрачней по мере того, как она проигрывала все варианты.
Кто-то в Проти-Хилл был замешан. Кто-то, кто знал о том, что она уронила коробку с сигарами, которые рассыпались. Кто-то, кто подозревал, что она могла поднять сигару и положить в сумочку. Было только четыре человека, знавших об этом, и кто-то из них спустился раньше нее по тропинке и устроил засаду.
Первым ее в холле увидел Томас, затем Мара. Затем она прошла в кабинет и сообщила Дэрку и отцу о том, что случилось. Слепой вряд ли мог спуститься по тропинке, чтобы подстерегать ее, даже если бы очень захотел. Но он мог послать кого-нибудь еще. Ей не хотелось верить в это, и она быстро переключила свое внимание на более приемлемые для нее варианты. Что, если Мара? Она знала совершенно точно, что Мара способна на мстительные действия против нее. Сила того грубого удара в спину могла быть вызвана ненавистью. Или, может быть, это был Томас? Она прикрыла глаза, загораживаясь от света лампы, стоявшей на туалетном столике, и задумалась о Томасе. Поскольку это был цветной, то ей особенно не хотелось подозревать его. Те действия, которые были предприняты налетчиком, были слишком просты и слишком очевидны, чтобы это мог сделать белый человек, — таково было мнение полиции. Затем к ней неожиданно вернулись вполне отчетливые воспоминания. Она увидела его таким, как в тот день, на ступеньках библиотеки, поглощенного книгой, которую он быстро спрятал, заметив ее. В тот день она его сфотографировала. Этот кадр был на уничтоженной пленке. Она до сих пор не вспоминала об этом кадре. Она начинала, все еще с большой неохотой, понимать, куда вела эта ниточка.
Доктор опаздывал, и Вилли поднялась наверх с чашкой горячего чая и подбадривающими словами. Сюзанна наблюдала, как она тихо передвигалась по комнате, задергивая на окнах шторы.
— Вилли — сказала Сюзанна таким тихим голосом, который мог быть слышен только в этой комнате, — это ты порезала пленку?
Девушка снимала покрывало с кровати Дэрка, ее руки вдруг замерли на сатиновом одеяле.
— Я не желаю тебе зла, Виллимина, — сказала Сюзанна — Но я должна знать правду.
Цветная девушка оставила свою работу и, подойдя, остановилась возле кровати Сюзанны.
— Да, миссис Гогенфильд, — сказала она — Я уничтожила ее.
— И это Томас попросил тебя об этом?
Еще секунду девушка хранила молчание. Затем слова хлынули из нее потоком. Она говорила одухотворенно, показывая скрываемую прежде независимость в суждениях. Когда она выражала раскаяние, то делала это с чувством собственного достоинства. Она ненавидела себя за этот поступок, тем более что в доме к ней так хорошо относятся. Теперь она должна будет, конечно, уйти. Ей следовало сделать это раньше. У нее нет права оставаться, после того, что она сделала.
— Но почему Томас захотел, чтобы ты уничтожила эту пленку? Не из-за снимка ли, который я сделала на ступенях библиотеки? Если ему не понравилось то, что я его сфотографировала, почему он просто не попросил меня не печатать фотографию или не попросил отдать ему негатив? Почему нужно было уничтожать всю пленку?
Вилли снова замолчала. Момент откровений прошел. Ее глаза встретились с глазами Сюзанны без страха, но она стояла молча, ничего не объясняя. Она могла сознаться в собственных действиях, но было ясно, что она не будет обвинять Томаса.
Внизу раздался звонок, и Вилли повернулась к двери спальни. Сюзанна вдруг поняла, что не хочет терять ее несмотря на то, что случилось.
— Подожди секунду, — позвала Сюзанна, и девушка остановилась. — Не уходи от нас совсем. Пожалуйста, останься у нас.
В глазах Вилли отразилось удивление и промелькнула неожиданная теплота. Она серьезно кивнула и, поблагодарив, пошла открывать дверь.
Дэрк поднялся наверх вместе с врачом и оставался, тока тот не осмотрел спину Сюзанны и не сделал заключение, что имеется небольшое повреждение.
Успокаивающее лекарство, которое дал ей врач, сразу не подействовало, и когда Сюзанна осталась одна, она начала обдумывать, что ей следует предпринять. Она должна поговорить с кем-нибудь, и как можно скорей. Слова Джона Корниша, настолько загадочные тогда, снова вспомнились ей. Он советовал ей быть осторожнее, хотя и не сказал — как. «Расскажите тому, кому вы доверяете», — внушал он. Тому, кому она доверяет полностью. Но кому? Она все еще съеживалась при мысли о разговоре с Дэрком, хотя она не хотела до конца осознать причин своего отчуждения. К отцу она также не хотела идти. Она не знала, насколько серьезно он в этом замешан. Она не хотела судить его, но она не могла и довериться ему.
Нет, поговорить она должна именно с Джоном. Она вспомнила о странном чувстве доверия, наполнившем ее в тот день, когда он провожал ее домой. В нем ощущалась сила к надежность, на него она, в случае необходимости, могла опереться. Завтра она должна найти возможность увидеть его так, чтобы никто не узнал об этом. Увидеть его и показать странные камешки, которые она нашла.
Успокоительное начало действовать, и она погрузилась в глубокий сон, в котором не было места для сновидений.
ГЛАВА XVIII
Проснувшись поздно на следующее утро, Сюзанна почувствовала слабость. Кровать Дэрка была пуста; и застелена покрывалом. Она не слышала, когда он встал и когда уехал. Еще сонная, она прикоснулась к звонку, чтобы вызвать Вилли с утренним чаем, с которого каждый истинный южноафриканец начинает свой день.
На подносе, принесенном Вилли, лежала записка от Дэрка. Сюзанна сидела и, небольшими глотками прихлебывая горячий крепкий чай, читала записку Дэрка, в то время как Вилли отдергивала занавески, впуская свет ясного утра.
Дэрк выражал сожаление, что, несмотря на вчерашний инцидент, он вынужден был уехать в Йоханнесбург. Какой-то товар поступил в магазин ее отца, и это требует его присутствия. Никлас попросил его об этом еще вчера, но он ни хотел ее огорчать сразу после случившегося. Он уехал вчера вечером и прилетит самолетом обратно завтра днем.
«Я очень не хотел оставлять тебя в такое время, — писак он в заключение. — Но доктор сказал, что беспокоиться не о чем. Будь осторожна, дорогая. И скучай обо мне".
Сложив записку, она равнодушно сунула ее обратно в конверт. Еще совсем недавно она почувствовала бы себя несчастной, если бы Дэрк оставил ее хоть на день. Это был первый случай, когда он уехал так надолго, но это не взволновало ее. Возможно, подействовало лекарство, сделав ее вялой и апатичной. К этому примешивалось даже чувство какого-то облегчения. Она и не предполагала раньше, что сможет не скучать без Дэрка, но неожиданно это сказалось правдой. Она испытывала явное облегчение от того, что не увидит его сегодня.
Внизу зазвонил телефон, и Вилли повернулась к двери.
— Возможно, это мистер Корниш, — сказала она. — Он уже звонил, миссис Гогенфильд, и я сказала, что вы спите.
Она сошла вниз ответить на звонок, а Сюзанна встала с постели и надела халат. Она спустилась за Вилли и взяла у нее трубку.
— Сюзанна? — Это был голос Джона — Я хотел бы знать, что с вами произошло вчера вечером.
— Я сейчас уже нормально себя чувствую, — ответила она с возрастающим чувством облегчения от того, что Дэрк отсутствует. Она могла спокойно поговорить с Джоном. Вилли вышла на кухню, и Сюзанна понизила голос: — Я бы хотела увидеть вас сегодня, если вы сможете. Не здесь и не в Проти-Хилл. Я кое о чем хочу посоветоваться с вами, Дэрк уехал в Йоханнесбург, и до завтрашнего дня его не будет, поэтому я могу отлучиться в любое время.
— Как насчет ужина? — спросил он. — В котором часу за вами заехать?
Она оглянулась через плечо, но коридор был пуст, дверь черного хода была закрыта.
— Давайте встретимся не в доме. И, пожалуйста, не говорите никому о нашем ужине.
Он назвал небольшой ресторан, где они могли бы встретиться. Она повесила трубку в полной уверенности, что Джон Корниш сумеет разобраться во всем этом. Он возьмет камешки и подскажет ей, что делать. Ей даже не показалось странным, что она передает себя в его руки, хотя совсем недавно была настроена против него. Сейчас она жалела только о том, что нужно ждать весь день, прежде чем она избавится от этой беспокойной ноши.
Она приняла ванну, оделась и в одиночестве позавтракала, затем задумалась, чем ей заняться до вечера. Быть может, ей немного почитать, посидеть в саду с вышиванием, сделать еще что-то? Она дважды открывала калошницу и проверяла наличие свертка в ботинке.
