Эвелин Энтони - Орлы летают высоко
Она сообщила Александру, что он избран Богом среди всех европейских королей и помогла его религиозному чувству достичь безумных высот. Иногда, когда они вместе стояли на коленях, она брала его руку в свои и чувствовала, что она дрожит от сдерживаемых чувств.
Баронесса была блондинкой, с выразительными голубыми глазами, светлой кожей и чувственным ртом. Умела одеваться, а фигура у нее была безупречна. Она производила впечатление опытной женщины, но за этим не скрывалось ничего особенного - женщина света, которая отреклась от света. Эмоциональная, страстная, с рождения привыкшая любоваться собой, она верила в себя и в свое предназначение. Предназначение это было простым и понятным: братская любовь, мир, смирение, постоянное обращение к Писанию.
Она также считала физическую любовь закономерным результатом духовного единения, но ей хватало проницательности, чтобы до поры до времени не сообщать об этих своих взглядах Александру. Мадам фон Крюденер решила, что должно произойти какое-то великое событие, какое-то ошеломляющее доказательство ее мистической власти над царем. В течение последних нескольких дней она зашла настолько далеко, что даже намекала на предстоящее решающее сражение, а Александр только согласно кивал головой. Армии Веллингтона и Блюхера вскоре должны были встретиться с Наполеоном в Бельгии...
Баронесса стояла перед висевшим на стене зеркалом и рассматривала себя, когда услыхала приближающиеся шаги. Быстрым движением она опустила крошечные муслиновые рукавчики платья, обнажая свои великолепные плечи и выемку между грудями, а затем подбежала к дивану и улеглась на него.
Слуга даже не успел объявить о приходе Александра. Он сам распахнул дверь и остановился, не сводя с нее глаз. Лицо у него горело, от возбуждения ему трудно было дышать. Она поднялась и поспешила к нему навстречу. Он схватил ее за руку в тот момент, когда она хотела склониться перед ним в поклоне.
- Мадам, - начал он, запинаясь. - Мадам, ваше пророчество сбылось! Только что были получены известия... он побежден, разбит наголову! Мы победили, мадам, мы победили, теперь уже раз и навсегда!
- О, спасибо тебе, Господи! - Она закрыла глаза. - Слава Богу! Где, ваше величество? Нет, нет! Не говорите мне... Я сама знаю, я вижу это место. Бельгия...
- Ватерлоо! - не выдержал он. - Вы совершенно правы, это произошло в Ватерлоо!
Она схватила обе его руки в свои и сжала их в нетерпении.
- Встаньте вместе со мной на колени! - настойчиво попросила она. Встаньте и возблагодарим Господа за вашу великую победу.
Тот факт, что русские войска не принимали никакого участия в битве, не имел для Александра ровно никакого значения. Это все равно была его победа. Пророчество сбылось, он вновь победил Антихриста. Старая гвардия Наполеона почти полностью уничтожена, а она стояла насмерть, чтобы спасти своего императора.
В конце битвы предатель Ней и сам Наполеон бежали.
Он встал на колени, слушая взволнованный голос мадам фон Крюденер. Слова ее для него ничего не значили, как и его собственные, когда он наконец смог присоединиться к ее торжественной молитве. Хвала предназначалась ему, слава Господа была его славой... Французы побеждены - французы, которые разграбили его страну, которые угрожали его трону. Знамена с изображением орла, которые некогда были принесены в Москву, теперь втоптаны в грязь, а сам Наполеон бежал с поля боя, спасая свою жизнь, как это произошло с ним самим под Аустерлицем.
Они посмотрели друг на друга и стали одновременно подниматься с колен, не выпуская рук друг друга. Голова у него кружилась, он чувствовал нечеловеческое возбуждение, силу десятерых человек. Какое-то мгновение они стояли молча.
Мадам взглянула на него глазами, сверкавшими от возбуждения, ее полные губы дрожали. Никто из них так и не понял, кто сделал первое движение; но уже в следующее мгновение они оказались в объятиях друг друга, и близкое к истерии состояние, которое она в нем вызывала, превратилось в неистовую страсть. Грань между религиозным экстазом и эротикой легко переходима, это баронесса знала по своему собственному опыту. Долгие недели эмоционального напряжения уже подвели царя к этой черте, а новость о Ватерлоо подтолкнула еще сильнее...
Снаружи один из кающихся грешников, окружавших мадам, с улыбкой оторвался от замочной скважины и засеменил к другим, чтобы рассказать им о том, что мадам баронесса завершила обращение царя в свою веру, и теперь все они заживут в свое удовольствие.
"Любимая сестра моя".
В третий раз Александр брался за ручку, пытался писать письмо, кроме этих слов.
"Мне о многом надо поговорить с Вами, и даже трудно решить, с чего начать. Во-первых, Бонапарт сослан на остров Святой Елены в Атлантическом океане. После Ватерлоо он отдал себя во власть англичан - вот уж правда, что Господь лишил его остатков разума, потому что они ведут себя по отношению к нему более сурово, чем кто бы то ни было - вместо того, чтобы дать ему прибежище в Англии, они взяли его в плен при посадке на судно "Беллерофонт" и отправили его на остров. Я слышал, что место это очень нездоровое, а его будут содержать очень строго.
Ней арестован и, как ни прискорбно мне сообщать Вам об этом, расстрелян; эта же участь постигла и Мюрата. Они оба были храбрецами, и их казнь вызвала бурю негодования среди народа. После битвы при Ватерлоо король вернулся в Париж, и полиция арестовывает сейчас столько бонапартистов, что это стали называть белым террором. В остальном же Париж остается очень веселым, сюда вернулись все эмигранты".
Он сделал паузу и опустил перо в золотую чернильницу. Король находился в Париже, как он и написал, но здесь же был и английский главнокомандующий Веллингтон, и именно Веллингтон стал героем парижского общества, а русским царем пренебрегали. Он не мог заставить себя написать об этом Екатерине, потому что унижение было слишком острым. Вместо этого он написал о смотре, который состоялся на равнине Вертус.
"Десятого сентября на долине Вертус недалеко от Шалона я провел смотр войскам - сто восемьдесят тысяч человек и шестьсот тяжелых орудий. Весьма внушительное и замечательное зрелище; если кто-то из моих союзников склонен недооценивать мою мощь, им следует просто вспомнить о Вертусе!
Я заказал там на следующий день благодарственную службу за победу, и со мной вместе была мадам фон Крюденер".
Он снял в Париже для баронессы дом, примыкавший к его резиденции. После Хайделберга он понял, что совершенно не может без нее обойтись, а она с легкостью убедила его, что их духовное единство поднимало их страстные чувственные отношения над уровнем обычного человеческого греха.
Они вместе молились и читали Библию, а потом обсуждали планы мирового содружества, основанного на заповедях Христа. Он выдавал ей крупные суммы денег на благотворительные акции и позволял доводить их до той лихорадочной точки, которая всегда заканчивалась эротическими неумеренностями. Она начала говорить об этом аспекте их взаимоотношений как о ритуале, в котором она приносила себя в жертву, и впервые это покоробило здравый смысл Александра.
Как не готов он был признать, что чувства помогали ему достичь вершин духовности, однако вскоре царь почувствовал, что в мадам нет ничего бескорыстного. Постепенно ее поза стала раздражать его, а вскоре и сама мадам начала действовать ему на нервы.
Продолжая писать, он даже нахмурился.
"Мои предложения по мировому устройству приняты и подписаны двадцать шестого сентября. Отказались подписать только Англия и Папа. Это величайшее достижение всей моей жизни, Екатерина. Я назвал это Священным Союзом. По этим правилам все народы могут жить вместе в мире, и если кто-то один захочет совершить агрессию, то другие объединятся и накажут его. После всего разочарования, предательств и неблагодарности, которые я испытал с того времени, как оставил Россию в конце 1812 года, только это и заслужило полного одобрения моих союзников. Этот план принадлежит только мне, и больше никому".
Он особо выделил последнее предложение. Это было ошибкой мадам фон Крюденер: он обсуждал с ней эту идею, она стала выдавать ее за свою. По всему Парижу интеллектуалы, заполнявшие ее салон, говорили, что Священный Союз ее замысел, а не собственная идея царя. Ее хвастовство стоило ей его покровительства. Его гордости, и без того уже уязвленной неоднократно, был нанесен удар этой женщиной, которая всем была обязана его щедрости. Баронесса с каждым днем выставляла себя во все более смешном свете, и это осмеяние могло перейти и на него. Казалось, их связь совершенно вывела ее из равновесия. Его советники умоляли его отделаться от нее и от ее окружения.
Очарование исчезло, и Александр признал, что вся эта история была эксцентричной и отталкивающей, хотя он и понимал, что эта Крюденер вела себя вполне искренне. Влияние ее подходило к концу.
