Чарлз Тодд - Свидетели Времени
Хэмиш тут же вмешался, но Ратлидж, не слушая его советов, решил сам выиграть это сражение.
— Я вернулся с войны надломленным из-за неоправданных человеческих потерь, — заговорил он глухо. — Это была кровавая баня, мы ничего там не выиграли. Умирали в окопах, не годных даже для свиней. Но я не просил ни у кого снисхождения, и от меня никто его не ждал. Делал свое дело так, как умел, как каждый делал свое, будь то на фронте или в тылу. Никто не вернет мне прошлое, и никто не предложит будущее. Так вот, ваша обида на меня сейчас не имеет отношения ни к войне, ни к моим профессиональным способностям полицейского.
Блевинс долго смотрел на него с удивлением, потом отвернулся.
Кажется, не ожидал, что за вежливостью и хорошими манерами скрывается человек с сильной волей и способностью дать отпор.
— Ладно. Прошу прощения. — Блевинс вздохнул. — Я зашел в тупик, мне надо как можно скорее решить вопрос с Уолшем, времени почти не осталось. Надо привести веские основания под обвинение, чтобы представить парня в суд. Или отпустить его. Мы не можем держать его вечно только из-за подозрения. Но у меня больше ничего нет! — Он повернулся к Ратлиджу. — Это все равно что гоняться за привидением.
— Вы ему сказали о смерти Айрис Кеннет?
— Нет. Я понял, что не могу выносить даже одного его вида. Как он сидит и ухмыляется мне в лицо. Как проклятая горгулья! Один из моих констеблей клянется, что с удовольствием бы его придушил, только бы получить признание. — Кривая улыбка появилась на его губах. — Этот констебль в два раза меньше Уолша!
— Позвольте, я сообщу ему новость.
Блевинс немного подумал над предложением.
— Ладно. Поговорите с ним. Все равно ничего не работает, и попытка не пытка.
Они молча дошли до участка. Там Блевинс дал Ратлиджу ключ от камеры и указал в сторону подвала.
Уолш сидел на койке с как будто приклеенной улыбкой. Выражение изменилось, когда он увидел, что это не Блевинс или кто-то из его констеблей. На лице его промелькнула тень озабоченности.
— Что вы стоите в дверях, как вестник рая? — В голосе была бравада.
Хэмиш заметил: «Он думает, что ты пришел, чтобы отвезти его в Норидж или Лондон».
Мудрое наблюдение.
— Интересное развитие получило ваше дело, — сказал Ратлидж.
Уолш, поднявшись, навис над Ратлиджем, его ручищи были вдвое толще, чем у инспектора.
— И что бы это могло быть?
— Айрис Кеннет.
На лице Уолша появилось удивление.
— А она тут при чем?
— Мы считали, что она была под кустом сирени в момент ограбления дома священника, помогала вам. Этот куст не виден из окон соседского дома. Очень верно выбрано место для наблюдения за входом.
— Ее там и быть не могло! Потому что меня там не было тоже! Если она вам так сказала, это от злости на меня. Вот стерва! Отомстила за то, что я ее выгнал. Шею бы ей свернул.
Ратлидж сосчитал про себя до десяти, глядя, как беснуется великан, изучая его лицо. Он не был похож на жестокого преступника и не был лишен мозгов. Силач был не просто сгустком мускулов, он прекрасно ориентировался в своем положении и сразу же перешел в наступление. Но не обладал достаточной хитростью, свойственной людям его сословия.
Хэмиш был согласен с этим: «Он не из тех, кто крадется в темноте. Он всегда, всю свою жизнь был огромнее всех».
Это было правдой. Уолш, вероятно, за всю свою жизнь ни разу никого и ничего не испугался. Это маленькому человеку нужна хитрость, чтобы противостоять такому гиганту, а Уолш не привык вступать в сделку и торг. Его самонадеянность вытекала из уверенности в себе.
Ратлидж молчал и ждал, когда его ярость перейдет в тревогу.
— Айрис Кеннет мертва. Вы убили ее?
Известие так сразило Уолша, что он потерял дар речи. Потом неверие сменилось изумлением, и, наконец, он осознал, что угодил в ловушку.
— Вы солгали! — Оглушительный бас эхом отразился от стен и зарокотал в низком подвале как гром.
— Зачем мне лгать? Я могу вас отвезти сегодня вечером в Лондон, и вы сможете взглянуть на ее труп. Если только ее уже не зарыли на кладбище для бедных.
— Она не могла умереть. Айрис всегда была жизнерадостной и никогда бы… Я не верю вам.
Пожав плечами, Ратлидж повернулся уходить.
— Мне безразлично, верите вы мне или нет. Я вам не лгал. Она мертва.
— Но как? — Уолш шагнул к Ратлиджу, как будто хотел его остановить, не дать уйти.
— Утонула, — холодно сообщил инспектор. — Не очень приятный способ уйти из жизни, уверяю вас.
И вышел из подвала, заперев за собой дверь. Уолш подскочил к двери, и его кулачищи забарабанили по ней, что вызвало страшный шум.
— Будь ты проклят! Вернись или…
Но Ратлидж уже шел по коридору в кабинет Блевинса под дробь ударов гиганта.
Когда он вошел и бросил ключи на стол, Блевинс спросил:
— Разве это могло помочь? — Он кивнул в сторону подвала. — Не вижу, что вам удалось что-то изменить.
Ратлидж сел напротив Блевинса, посмотрел на него через заваленный бумагами стол.
— Я не знаю, кто убил Айрис Кеннет. Но могу почти с уверенностью сказать, что это был не Уолш. — Он начал чувствовать, как растет напряжение во всем теле, предвестник надвигающегося приступа. — Но это не важно. Потому что нам уже не доказать, что она была в ту ночь под окнами дома священника.
— У него было время от нее избавиться, так? Мы взяли его позже, судя по времени ее смерти, уже установленному. Он хотел заткнуть ей рот таким образом. Он мог поездом доехать до Лондона, убить ее и вернуться следующим поездом в Норфолк.
— И оставить свою повозку со всем оборудованием на точильщика ножниц?
— Это возможно! Надо выяснить, был ли он замечен в поезде, такого гиганта наверняка заметили.
— Не мешает проверить, — согласился Ратлидж и осторожно добавил: — Вы сказали о том, что придется его выпустить, если не найдется подтверждения его вины. Может быть, пока нелишне посмотреть в другую сторону и поискать других подозреваемых?
Блевинс воинственно спросил:
— И откуда начать?
— Я хотел у вас узнать.
— Я уже говорил вам — ни у кого в Остерли нет причин убивать отца Джеймса!
— Но мы не можем утверждать это с уверенностью, пока не докажем вины Уолша.
Огорченный Блевинс в упор смотрел на инспектора-лондонца.
— Вы действительно думаете, что я ошибся с Уолшем?
Ратлидж ответил уклончиво:
— Если вам придется против своей воли выпустить Уолша, вы все равно будете верить, что убил он?
Блевинс отвернулся, и тяжелый вздох подтвердил его неуверенность. Его пальцы теребили край промокательной бумаги. Ему не хотелось сдаваться и показать себя предателем перед жителями — это был его город, его люди. Копание в личной жизни этих людей поставит крест на их доверии и уважении к нему. Инспектор не хотел уступать власть приезжему, потому что только в этом случае тот сможет вместо него сделать неприятную работу, которую он, по разным причинам, не мог делать сам.
Наконец он сказал:
— Я не хочу знать, чем вы станете заниматься. Во всяком случае, сначала. Только когда появятся веские основания, я выслушаю результаты, какими бы неприятными они ни были. Вы поняли меня?
Ратлидж молча кивнул, понимая, что сейчас Блевинс прочертил между ними границу.
Хэмиш сказал: «Если убил не Уолш, то ты нажил врага».
Пожалуй, с этим он был согласен.
Наконец грохот в конце коридора прекратился, но наступившая тишина даже тревожила Ратлиджа.
Блевинс проводил его до выхода и спросил:
— С чего начнете?
Ратлидж, подумав, ответил:
— Откуда все началось. С доктора, который осматривал тело.
Выйдя на свет неяркого октябрьского утреннего солнца, он услышал голос Хэмиша так ясно, как будто тот стоял в двух шагах сзади, за его плечом.
«Обратной дороги нет. — Это было предупреждение. — Если ты окажешься не прав, он просто сживет тебя со света».
И Ратлидж, не замечая, что говорит вслух, громко ответил:
— Чему быть — того не миновать.
Глава 15
Ратлиджу пришлось подождать минут двадцать в приемной доктора Стивенсона, прежде чем медсестра Конни пригласила его в кабинет.
Стивенсон, глядя на инспектора поверх очков, поприветствовал его.
— Слышал, что вы вернулись из Лондона. — Он сложил листы, которые читал перед этим, и положил в папку. — Блевинс очень надежный и знающий свое дело полицейский. Не понимаю, зачем вообще ему нужна помощь Лондона, чтобы кто-то заглядывал ему через плечо. Большинство наших жителей вполне удовлетворены, что Уолш и есть убийца отца Джеймса, и если было хоть одно свидетельство обратного, то я о нем не слышал.
— Когда человек так много разъезжает по стране, как это делает Мэтью Уолш, его передвижения нелегко проследить. А время, отпущенное на это, очень ограничено, — ответил Ратлидж, ожидая приглашения присесть.
