Чарлз Тодд - Свидетели Времени
Ратлидж потерял терпение.
Но Хэмиш опередил его ответ:
«Ты прекрасно разбираешься в людях. А себя понять не можешь? Ты думаешь, я хочу твоей смерти? Нет, как та женщина, Коннот, не хотела смерти священника. И я не хочу, чтобы ты умер. Нет, пока не будешь готов. Во Франции тебя не забрал к себе Бог и здесь не хочет пока забирать».
Хочет ли он жить? Ратлидж отпустил ручной тормоз.
Ответа не было.
Уже три недели прошло, но он не может ответить.
Хэмиш зловеще молчал, пока машина ехала по Уотер-стрит, направляясь к церкви Святой Троицы.
Свернув на подъездную дорогу, Ратлидж поставил машину в тени раскидистого дерева у церковной стены, выключил двигатель, но не торопился выходить, откинувшись на спинку сиденья. Посидев несколько минут, вылез из автомобиля и сразу ощутил солнечное тепло, легкий бриз взъерошил ему волосы. Отсюда он мог видеть полоску моря, сверкавшую на солнце так, что слепило глаза. Чайки кружились над колокольней, и их крики казались почти человеческими. Он готов был их слушать, чтобы только ни о чем больше не думать и не слышать своего мучителя.
От северного портика его окликнула женщина, как будто специально его здесь поджидала.
— Вот и вы, инспектор, я думала, что вы про меня забыли!
Он повернулся и увидел мисс Трент, которая шла к нему по траве, пересекая двор.
— Вы сказали сегодня утром, что хотели бы поговорить со мной.
Ратлидж удивился, потому что ничего такого не говорил. Но в это время показался мужчина, это был Эдвин Седжвик.
Ратлидж видел на лице мисс Трент умоляющую улыбку, которая делала ее юной и очень ранимой.
— О, прошу прощения, что опоздал, — сказал он, приподнимая шляпу, и остановился посреди надгробий, поджидая ее.
Эдвин Седжвик уже был за ее спиной, она обернулась к нему, потом представила мужчин друг другу.
Они пожали руки, и Седжвик сказал:
— Слышал, что вы помогаете инспектору Блевинсу. Что-нибудь нашли в прошлом Уолша? Я вчера возил брата в Лондон и еще не знаю последних новостей.
— Скажем так, мы получили кое-какую информацию, которая указывает на его возможную причастность, — ответил Ратлидж и спросил: — Вы хорошо знали отца Джеймса?
— Мы не были его прихожанами, но, разумеется, всей семьей ходили на праздники и ярмарку. Отец давал деньги на призы для детских соревнований. Припоминаю, что на осенней ярмарке Уолш выступал и имел успех у леди. Трудно поверить, что этот человек мог потом вернуться и убить кого-то, тем более священника.
Солнце светило ему в лицо, серые глаза были полны участия.
— Может быть, вы заметили кого-то еще, кто разговаривал с отцом Джеймсом или им интересовался? Или проявлял любопытство к его дому?
— Напротив, могу сказать, что все было как обычно, собралось много народу, и все с удовольствием предавались развлечениям. Особенно много посетителей было во второй половине дня, и отец Джеймс был доволен. — Седжвик вдруг нахмурился, как будто припоминая. — Какой-то мальчик упал и разбил коленку о камень, и мой отец помог ему дойти до миссис Уайнер, которая оказала первую помощь. Потом у брата заболела спина, он вынужден был отдохнуть и вскоре попросил отца отвезти его домой. Я уехал с ними. — Он повернулся к Мэй Трент: — Кажется, главный торг начался позже.
Она рассмеялась:
— О да. Миссис Гардинер и миссис Куллен одновременно увидели кувшин в лавке «Белый слон» и заспорили. И отец Джеймс уговорил их тянуть жребий. Очень мудро.
Седжвик взглянул на часы:
— Мне пора. Эванс меня ждет около гостиницы. Инспектор. — Он наклонил голову. Затем обратился к мисс Трент: — Поговорим в другой раз.
— Разумеется. — Она смотрела, как он решительными шагами пошел к выходу и направился в сторону Остерли. Потом обернулась и извинилась перед Ратлиджем:
— Простите! Я уже была в отчаянии, и вдруг вы показались, вот я и воспользовалась случаем, чтобы от него освободиться.
— Что произошло?
— Он пришел в церковь и попросил поужинать с ним. Я сказала, что у меня другие планы на вечер, и он уже хотел спросить, свободна ли я завтра вечером, когда появились вы. Он, конечно, красивый мужчина и не привык к отказам, но я не хотела создавать прецедента, принимая его приглашение. Мне просто повезло. Вы не очень сердитесь?
— Совсем нет. Но уверен, вы справились бы и без меня.
Она вздернула подбородок:
— О, конечно. Но, видите ли, Питер Гендерсон плохо себя почувствовал и отдыхал на одной из скамей у алтаря, накрытый одеялом, которое здесь специально для него держит викарий. Я не хотела, чтобы Эдвин Седжвик подумал… — Она порозовела.
Ратлидж улыбнулся, и глаза его весело засветились.
— Понимаю. Могу я что-то сделать для Гендерсона?
— Если подвезете меня к доктору Стивенсону, буду благодарна. Может быть, тот даст ему что-нибудь болеутоляющее. Питер почти не ест, несмотря на наши старания, и это, вероятно, причина его головной боли.
— Я вас отвезу и привезу обратно.
— Нет, прошу вас. Не надо. Питер иногда ищет в церкви пристанища, особенно когда сыро и холодно. Он часто видит меня там, и это его не беспокоит. Но, увидев вас…
— Поступайте как вам угодно.
Они пошли вместе к машине, и она сказала вдруг:
— Вы ведь не верите, что Мэтью Уолш убил отца Джеймса, не так ли?
Он внимательно посмотрел на нее:
— Почему вы вдруг подумали об этом?
— Женская интуиция, если хотите. И еще я заметила, как вы задаете вопросы. Как будто ждете какой-то оплошности, ошибки, подкарауливая неверный шаг, так и кружитесь над своей жертвой. И у меня предчувствие, что, выждав момент, вы вцепитесь в нее мертвой хваткой.
Противоположная точка зрения от мнения о нем Хэмиша.
Ратлиджу почему-то стало стыдно.
Каким образом кто-то посторонний мог догадаться о шрамах на его душе, о том, что он испытывает постоянное давление, сомневаясь в собственных решениях?
Открывая дверцу для мисс Трент, он вспомнил, что упустил момент спросить ее о фотографии.
Он подождал, пока она, поблагодарив его еще раз на прощание, скроется за дверью приемной доктора.
И поехал к гостинице, пристроившись за молочным фургоном, но где-то посередине Уотер-стрит вдруг заметил Блевинса, который шагал в том же направлении.
Блевинс обернулся на шум машины и, узнав Ратлиджа, сердито сказал:
— Вас трудно найти, когда вы нужны.
— Я опять был у миссис Уайнер.
Сзади подъехала телега зеленщика, и лошадь всхрапнула от неприятного запаха выхлопа. Блевинс сказал:
— Не загораживайте движение. Встретимся на набережной.
Ратлидж кивнул, и, поставив автомобиль у гостиницы, пошел к Блевинсу на набережную, где тот стоял, глядя на воду. Прилив колыхал ряску, и в протоку прибывала вода, расширяя ее. Солнечные блики играли на поверхности. У Блевинса были сердито подняты плечи.
— Что случилось?
Блевинс огляделся вокруг, убеждаясь, что никто их не слышит.
— Водите компанию с высшим обществом? — В его голосе скрывалась холодная ярость.
— Лорд Седжвик? Он пригласил меня на ланч. Мне самому было любопытно узнать почему.
— Выяснили?
— Нет. То есть не уверен, — ответил Ратлидж искренне.
— Что все это значит?
Ратлидж с трудом сдержался:
— Послушайте, я не знаю этих людей так, как знаете вы. Я же не жил здесь всю свою жизнь. И лишь интуитивно могу догадываться, что скрыто за словами и поступками. Вы никогда не предупреждали меня насчет Седжвика или кого-то другого.
— Но Седжвик назначил за информацию об Уолше вознаграждение. Он сказал вам?
— Какая разница? Он сказал, да. Но разве это его избавляет от подозрений?
Блевинс отвернулся и стал глядеть на болота, его профиль был жестким и решительным.
— Я просил главного констебля поговорить со старшим суперинтендентом в Ярде, его имя Боулс, чтобы он разрешил вам тут остаться. Сейчас я жалею. Кажется, я ошибся.
И вдруг Ратлидж понял причину ярости Блевинса. Его возмущал факт, что приезжий инспектор из Лондона, с хорошими манерами, был допущен в высшее общество, тогда как его не приглашали ни разу.
— Он не сделает вас своим другом, — продолжал Блевинс, — и если вы рассчитываете, что он сможет своими связями помочь вам продвинуться по службе, вы заблуждаетесь. Он нувориш, с деньгами, но не настоящий аристократ.
— Я никогда и не считал его влиятельным аристократом, — холодно ответил Ратлидж, — а что касается моего расчета, то я сам выбираю себе друзей и сам наживаю врагов.
В его словах прозвучал вызов.
Блевинс взглянул на него.
— Ходят слухи, что вы вернулись с войны сломанным человеком и лишь наполовину полноценным полицейским. Ну и прочее.
Ратлидж знал, о чем недоговорил Блевинс. «За вами нужно приглядывать». Эти слова, хоть и остались невысказанными, словно повисли в воздухе между двумя рассерженными мужчинами.
