Михаил Ежов - Башня из красной глины
— А у Кушековой?
— Сороковой.
— Крысолов мог оставить след нарочно. Взял чей-нибудь ботинок и приложил к глине, а потом — в монастыре. Честно говоря, странно, что он не заметил отпечаток ни в карьере, ни там, где убил монаха.
— Я об этом уже думал. Но где он раздобыл такую редкую обувь? И почему такого маленького размера?
Дымин пожал плечами:
— Это может быть совпадением. Я не думаю, что он выбирал. Наверное, взял то, что оказалось под рукой.
— Скорее всего, — согласился Смирнов. — И тем не менее под рукой у него оказались выпущенные ограниченной партией специализированные ботинки — это факт.
— Что ты предлагаешь?
— У кого из моего списка может быть такая обувь? Ее нет здесь, на «Фаэтоне», но она может найтись дома.
— Только если Крысолов сам в ней ходил, — пояснил Дымин. — И не заметил, что наследил.
— Естественно, если бы воспользовался обувью только для того, чтобы нас запутать, он такую улику дома не оставил бы.
— В любом случае на основании этих предположений ордер на обыск квартир нам не дадут.
Опер согласно кивнул.
— Знаешь, что еще надо сделать? — спросил он. — Выяснить, не брал ли кто снотворное у Самсоновой или соседа Бирюкова. Ну, или еще у кого-то из пассажиров.
— Или у команды, — добавил Смирнов. — Наверняка оно есть и у судового врача.
— Думаю, он сразу сказал бы, если бы давал его кому-то.
— А медсестра? Она обратила бы внимание?
— Может, и нет, — вынужден был признать Дымин. — Ты прав, опросить нужно всех.
Смирнов отправил оперов узнать насчет снотворного, и они вернулись за пять минут до ужина. Оказалось, что снотворное никто ни у кого не одалживал. Таблетки от морской болезни, мигрени и несварения были, так сказать, в ходу, но не снотворное.
— Неудивительно, — пожал плечами Дымин. — Если человек нормально засыпает, он за снотворным к соседям не пойдет, даже если один раз у него и будет бессонница.
— А если у него со сном проблемы и он пользуется снотворным, то он возьмет его с собой в дорогу, — подхватил Смирнов. — Это ясно, но я-то думал, что лекарство мог одолжить убийца.
— У него наверняка было свое. Но теперь оно за бортом вместе с глиной и ножом.
— Проверить все равно стоило.
— Конечно. — Дымин достал сигарету и щелкнул зажигалкой. — Жаль, что все, что мы делаем, не приближает нас к Крысолову, — добавил он, выпуская струю дыма.
Смирнов встал и убрал свои записи в карман.
— Пора ужинать — сказал он, взглянув на часы. — Ты как, готов принимать пищу?
Дымин усмехнулся и пожал плечами:
— Рискну, пожалуй.
— Давай-давай. А то, не дай бог, похудеешь, так невеста тебя не узнает.
Полицейские отправились в столовую.
Ужин проходил оживленно: все обсуждали события дня и были заметно возбуждены. На столики, где сидели полицейские, бросали любопытные взгляды. Смирнова интересовала реакция тех из ученых, которые остались в живых. Интересно, они понимают, что их становится все меньше? Чувствуют дыхание надвигающейся смерти? Или каждый из них считает, что лично до него Крысолову нет никакого дела и он уже закончил свою кровавую жатву? Смирнову невольно вспомнился детектив Агаты Кристи «Десять негритят».
Викулова была на ужине, она сидела с Золиной и Ниной. За другим столиком расположились Самсоновы с детьми. Кушекова, Юля и Бирюков с попутчиком заняли третий столик. Было заметно, что они стараются мысленно отгородиться от места, где сидели полицейские, и все равно время от времени кто-нибудь из них бросал в ту сторону мимолетный взгляд.
Смирнов не столько ел, сколько наблюдал за ними. И он заметил, что Бирюков чаще других задерживает на нем взгляд. Другие этого, кажется, не замечали, и химик старался, чтобы его интерес не бросался в глаза.
Жеребин занял свой прежний столик, его люди рассредоточились по столовой, стараясь раствориться среди пассажиров. У них была хорошая легенда с охранным агентством, так что, по идее, у полиции не должно было быть повода как-то связывать их с Жеребиным. Тем не менее Смирнов чувствовал, как вся эта команда скручивается в невидимую пружину, в любой момент готовую развернуться и ударить того, кто будет представлять опасность для интересов, которые они защищают.
В середине ужина Смирнов поочередно подошел к каждому столику, где сидели ученые, и попросил их собраться в кают-компании.
— Вы нашли, что хотели? — спросила его Юля.
— Этого я вам сказать не могу.
— Почему? Нечем похвастаться?
— Ваши коллеги перевернули все наши вещи! — возмущенно заявила Кушекова. — Теперь все придется раскладывать заново!
— Да брось, мам, они были очень аккуратны и ничего не разбрасывали, — возразила девушка.
— Ничего подобного! — не желала сдаваться лаборантка. — Хоть они и положили все на место, но одежда вся переложена, перемешана…
— Мама, ты что, не хочешь, чтобы преступника поймали? — перебила ее Юля.
Кушекова от неожиданности захлопнула рот и воззрилась на дочь.
— Люди делают свою работу, — продолжала та. — Они стараются защитить нас, так что мы должны быть им благодарны. — При этих словах Юля лучезарно улыбнулась Смирнову.
— Не очень-то у них получается, — с издевкой произнесла Золина, сидевшая за соседним столиком. — Столько усилий, а толку никакого. Или, может, вы знаете, кто убийца?
— Нет, — признался Смирнов.
— А есть надежда, что узнаете? — встрял Самсонов, не скрывая злорадства. — Я имею в виду, до того, как еще кого-нибудь из нас убьют?
Смирнов заметил, что вилка у него в руке подрагивает. На Самсоновой вообще лица не было. Она ковырялась в жюльене, не поднимая глаз и явно не собираясь вступать в дискуссию.
— Если бы вы сказали, какой у убийцы может быть мотив, возможно, ваши коллеги остались бы живы, — стараясь держать себя в руках, ответил Смирнов.
— Вы меня, конечно, извините, — проговорил Самсонов, кладя вилку рядом с тарелкой; было заметно, что его трясет, хотя он и старался не подавать виду, — но, кажется, это ваша работа — искать мотив!
— Работа моя, — согласился Смирнов, глядя ему в глаза, — но жизни-то ваши. Я уверен, что вам кое-что известно, только вы это скрываете.
— Это наглость! — прошипел профессор.
— Зачем нам приходить в кают-компанию? — вмешалась Золина. — Скажите сейчас! Мне уже все надоело: это не поездка, а какое-то издевательство!
— Лично я никуда не пойду! — заявил, откидываясь на спинку стула, Самсонов. — С меня хватит!
— Я тоже! — с вызовом добавила Кушекова.
— Это не займет много времени, — терпеливо пояснил Смирнов. — Всего несколько минут.
— Скажите сейчас, — настаивал профессор. — У нас есть свои дела, а вы нас уже задергали. Я не могу спокойно готовиться к семинару, в конце концов!
— Я хочу вас попросить, чтобы до окончания поездки вы находились в кают-компании, — сказал Смирнов. — По прибытии в Сургут вам будет обеспечена охрана, но пока…
— В каком смысле до окончания поездки?! — удивилась Юля. — То есть мы должны сидеть в кают-компании, пока не приплывем в Сургут?
— Это для вашей же безопасности.
— А наши вещи? — спросила Кушекова.
— Возьмете с собой.
— Блеск! — насмешливо произнесла Золина. — А ходить в туалет мы как будем? Под конвоем?
— А переодеваться? — добавила лаборантка.
— Спать мы где будем? — поинтересовался Самсонов. — На столе? Или на полу?
— Пусть меня лучше убьют! — заявила Кушекова. Градус раздражительности рос с каждой секундой.
Смирнова со всех сторон омывала волна неприязни. Казалось, эти люди готовы сожрать его живьем. Только дети и химик с Самсоновой упорно хранили молчание. Женщина по-прежнему смотрела в тарелку, не обращая ни на что внимания, Ксюша с Максимом, кажется, не очень понимали, что вообще происходит, а Бирюков во все глаза пялился на следователя.
— Найдутся люди, способные нас защитить и без вас! — заявил Самсонов, стараясь, чтобы это прозвучало веско и с сарказмом. Но у него не вышло, и, кажется, коллеги профессора это заметили.
Следователь с деланым равнодушием пожал плечами:
— Что ж, не хотите мне помочь, не надо — дело ваше. Если кто-нибудь захочет, чтобы его охраняли, пусть приходит в кают-компанию. Если нет — заботьтесь о себе сами. Но помните: я могу поймать убийцу и после того, как он совершит следующее убийство.
С этими словами Смирнов развернулся и пошел к выходу, чувствуя, как его спину буравят несколько пар глаз. Пассажиры за соседними столиками провожали его любопытными взглядами.
— Все тут же начали пялиться на наших голубков! — проговорил Дымин, едва полицейские оказались на палубе. — Они теперь в центре внимания. Представляю, как это нервирует!
— В чем-то они правы, — сознался Смирнов.
