Марина Серова - Подвенечное платье цвета крови
Мы поблагодарили доктора и отправились в палату к женщине. Она лежала на кровати у окна. В комнате с ней были еще две больные. Одна спала под капельницей, вторая, лежа в своей кровати, читала книгу и грызла шоколадку.
– Здравствуйте, – сказал Андрей, подходя к нашей освобожденной пленнице, – как вы себя чувствуете?
Элеонора приподнялась на локте, улыбнулась:
– Здравствуйте! Освободители мои! Хорошо себя чувствую. Ну, относительно, конечно… Но главное – я на свободе! Это придает сил… А вы присаживайтесь.
Мы с Мельниковым сели на стулья, которые нашлись в палате.
– А мы вам тут витаминчиков живых принесли…
Андрей положил на тумбочку возле женщины пакет с апельсинами и яблоками, которые мы с ним купили по дороге в овощном ларьке.
– Спасибо. Я так соскучилась по вкусненькому…
– Как тебе здесь? – спросила я.
– Нормально. Лучше, чем в подземелье.
– А главное, Капитолины и Ящика рядом нет, – улыбнулся Андрей.
Я заметила, что он смотрит на Элеонору как-то уж чересчур внимательно. Впрочем, чему удивляться, женщина она очень симпатичная, хоть и старше его на несколько лет.
– Элеонора, вы можете рассказать нам, как получилось, что ваше ателье оказалось в руках мошенницы? – спросил Андрей и достал диктофон.
– Она не просто мошенница, – сказала женщина, – она преступница! Ее надо судить!..
– Обязательно будем судить! – заверил Мельников. – Все негодяи получат по заслугам! Будьте уверены, я упеку их на такой срок, что мало не покажется! А пока расскажите все с самого начала, если вам, конечно, не трудно.
– Да, мне трудно вспоминать, но я понимаю: это необходимо… Я готова все рассказать…
– А я, если не возражаете, буду записывать.
Андрей включил диктофон и поставил его на тумбочку у изголовья кровати. Элеонора вздохнула полной грудью, как бы набираясь сил, и медленно начала говорить:
– Я всегда любила шить, с самого детства. И шить, и вышивать. Еще девчонкой я придумывала фасоны платьев и научилась делать выкройки. После школы я закончила швейное училище по специальности «закройщик широкого профиля». Три года проработала в ателье на Старомосковской, потом решила, что открою свое. В том ателье меня не понимали: я придумывала новые фасоны платьев, а мне говорили, что это не модно, что такое носить никто не будет, что у меня нет вкуса… Одним словом, я открыла свое ООО, сняла помещение, наняла двух девчонок, таких же, как я, выдумщиц, не боящихся экспериментировать, и мы начали работать. И вопреки прогнозам старых теток с прежнего места работы, ко мне пошли клиенты – сначала женщины, потом и мужчины, представляете? Мой доход понемногу рос, я наняла еще одну молодую женщину, потом выкупила у хозяев помещение, благо оно было не очень дорогим: здание-то старое и почти аварийное. Я сделала там хороший ремонт, и мы все дружно работали. Придумывали новые фасоны платьев, экспериментировали, предлагали клиентам свои разработки. Девчонки у меня подобрались такие хорошие, я никак не могла нарадоваться, что у нас маленький, но очень сплоченный коллектив…
Элеонора перевела дух. Потом посмотрела на меня и продолжила:
– Замуж я не выходила до тридцати двух. Смешно сказать, но мне было просто некогда: работала едва ли не сутками. А потом неожиданно встретила хорошего человека, правда, он был намного старше меня. Его звали Александром Артемьевичем. Он заказал у нас брюки, я сама шила их. Они ему очень понравились. И я, как оказалось, тоже. Он стал часто приходить ко мне в ателье, дарить цветы, приглашать в кафе и на загородные прогулки. Потом сделал предложение… К тому времени он был вдовцом уже полтора года. Он был старше меня на десять лет, и у него была взрослая дочь. Капитолине тогда уже исполнилось двадцать. Мы с Александром поженились, и поначалу все было очень хорошо. Я переехала к мужу. Он работал директором магазина, дочка его училась в институте, а я продолжала трудиться в своем ателье. Когда Капитолина окончила институт по специальности «экономист», она стала искать работу. Но ничего подходящего найти не могла. В хорошие фирмы ее не брали: все-таки у нее не было опыта работы, на маленькую зарплату в мелкие конторы она сама не хотела идти. Говорила: «Я же не дура, чтобы весь день протирать юбку за семь тысяч!» Так и сидела дома, торчала в Интернете на разных сайтах, даже хозяйство не вела: не умела. Александр ее так избаловал! Потеряв жену, он трясся над дочерью, как над тепличным растением. А мне, после десяти часов работы в ателье, приходилось дома вставать к плите и брать швабру в руки. Хорошо еще, Александр взял закупку продуктов на себя.
– Не слабо! – не удержался Андрей.
– Да, Капитолина была страшно избалована. Я не раз предлагала ей работать у меня в ателье. Я обещала научить ее шить и кроить, обещала ей хорошую зарплату. Но она каждый раз отговаривалась, ссылаясь на то, что не умеет этого делать и не хочет даже учиться. Что она ничего не могла делать, это, надо сказать, было правдой: у нее какие-то кривые руки…
– Я всегда говорил, – встрял Мельников, – что кривыми должны быть извилины, а не руки.
Элеонора слабо улыбнулась.
– Наконец я махнула на падчерицу рукой и оставила ее в покое. Денег нам вполне хватало, один иждивенец не был для нас с Александром такой уж большой обузой. Так мы прожили почти три года…
Элеонора снова вздохнула, на этот раз очень печально.
– А через три года случилось несчастье: Александр неожиданно умер по дороге с работы домой. Оказалось, у него был тромбоз. Никогда не думала, что какой-то там маленький, совсем крохотный тромб может убить большого человека, молодого еще мужчину сорока пяти лет. Мы с Капитолиной похоронили его и остались одни.
Теперь, без директорской зарплаты мужа, мне было тяжелее содержать падчерицу. Хотя, не спорю, денег нам хватало, но у меня в планах было расширить ателье, выкупить еще одно помещение и сделать там выставочный зал готового платья. Я хотела устраивать показы модной одежды. На это нужны были немалые средства. Девчонка по-прежнему не хотела работать, зато тянула с меня деньги. К тому же меня пугало, что аппетиты ее постоянно росли. Она страшно любила дорогие наряды и украшения, хотела ходить с друзьями в клубы, боулинг и другие увеселительные заведения. А еще стала требовать себе машину…
Соседнее помещение я все-таки выкупила, сделала там ремонт, вложив в это дело практически все свои деньги. В тот момент материально нам стало трудно, и я снова попробовала приобщить девчонку к своему делу, дать ей в руки хорошую специальность. Я стала заставлять ее учиться шить, кроить, моделировать. Но у Капитолины, как видно, были другие планы на жизнь, она не собиралась «вкалывать у меня за десять-пятнадцать тысяч». Она мечтала о своей шикарной квартире, крутой тачке и красивой жизни. Ездить на пятилетней «десятке» отца она тоже не собиралась, требовала у меня иномарку. Она все никак не могла понять, почему я, получая довольно хороший доход с ателье, сама сижу за швейной машинкой, ломаю голову над новыми фасонами платьев, черчу выкройки, шью просто так, для души, выставляя готовую продукцию в отдельном зале, где она довольно хорошо продается. А мне никак не удавалось объяснить ей, что я не могу сидеть сложа руки и проматывать деньги на заграничных курортах. Тогда я еще не догадывалась, что Капитолина решила завладеть моим бизнесом…
Элеонора перевела дух. На глазах ее показались слезы.
– Тебе нельзя расстраиваться, – напомнила я, но она только махнула рукой.
– Капитолина в это время начала встречаться с молодым человеком. Когда я увидела его, то просто обомлела! Дело в том, что я этого типа немного знала. Это же Тарас Коробкин по кличке Ящик, в прошлом уголовник. Когда-то мы жили в одном дворе, и все соседи были в курсе, что он отсидел три года за вымогательство. Я сразу сказала Капитолине, что встречаться с таким прохиндеем нельзя, это может плохо для нее кончиться. Но она даже не дослушала меня, сказала, что у нее своя голова на плечах, не хуже моей, и что я не имею права соваться в ее личную жизнь. Я, мол, вообще ей никто!
Я, к сожалению, не ошиблась. Вскоре влияние Ящика дало о себе знать: Капитолина потребовала раздела бизнеса и выделения своей доли. Я была просто в шоке: такая неслыханная наглость! Нет, вы только подумайте – ее доля в бизнесе! Лентяйка, дармоедка! Правильно моя мама называла ее спиногрызкой. Палец о палец не ударила, а туда же!.. Пришлось объяснить этой красавице, что никакой ее доли здесь нет и быть не может. Я все создала своими руками задолго до знакомства с ней и ее отцом. Я свое ателье поднимала с нуля, сама, на своем, можно сказать, горбу. Первое время, не поверите, мне приходилось работать по восемнадцать часов в сутки… У меня мозоли с пальцев не сходили, поясница болела от бесконечного сидения за машинкой… Да что там! Разве она могла такое понять?! У нее-то мозоли были на спине от долгого лежания на диване…
