Ирвин Уоллес - Семь минут
Сейчас было уже пять часов. Барретт решил потерпеть и стал рассказывать Зелкину о результатах своих поездок. Последние пятнадцать минут он сидел за столом, попыхивал трубкой и излагал ход послеобеденных расследований Зелкину, который расхаживал перед столом. Барретт рассказал о встречах с Беном Фремонтом, Рэчел Хойт, Генриеттой Лотт, Джорджем Перкинсом и сейчас рассказывал о беседе с доктором Хьюго Найтом, профессором факультета английского языка Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
— Я немного удивился, когда Найт сказал, что Родригес, этот помощник окружного прокурора, уже приезжал к нему. Кажется, вчера.
— Серьезно? — тоже удивился Зелкин. — Да, эти парни ничего не упускают. Наверное, Дункан хотел уговорить профессора выступить свидетелем?
— Они хотели выяснить, как Найт относится к «Семи минутам», — объяснил Барретт. — Родригес поинтересовался, читал ли профессор книгу, что о ней думает, советовал ли своим студентам прочитать «Семь минут»? Доктор Найт прочитал экземпляр, имеющийся в спецхране, но никогда не советовал своим студентам читать ее, потому что до самого последнего времени «Семь минут» просто негде было достать. Что касается самой книги, то она понравилась Найту. Скорее всего, поэтому интерес Родригеса к профессору как к свидетелю быстро угас. И еще кое-что. Найт вспомнил, что Родригес все время допытывался, не проявлял ли Джерри Гриффит интереса к «Семи минутам». Найт объяснил, что на его лекции ходит очень много студентов, больше ста человек, и что он часто не знает, как кого зовут. Только после того, как фотография Джерри появилась в газетах, он с трудом вспомнил его. И насколько помнил профессор, Джерри никогда не проявлял особого интереса ни к «Семи минутам», ни к другим, о которых Найт рассказывал на лекциях. По крайней мере, он ни разу не поднял руку и не участвовал в обсуждениях. Родригес ясно дал понять, что окружная прокуратура потеряла интерес к доктору Найту.
Эйб Зелкин, сунув руки в карманы, остановился перед Барреттом.
— А мы? Нас интересует доктор Найт? У меня сложилось впечатление, что он мог бы помочь нам.
— Не знаю. — Барретт нахмурился. — Этот парень, Джордж Перкинс, прав. Доктор Хьюго Найт — козел. Я спросил, что он рассказывал о «Семи минутах» на лекциях. Похоже, очень мало. Просто упоминал о ней как о еще одной великой книге, которую написал американец, живущий на чужбине. Тем не менее у меня сложилось впечатление, что он много знает и о «Семи минутах», и о Джадвее. Я спросил его: «Вам известно что-нибудь о Джадвее, такое, о чем еще не писали газеты?» Он ответил: «Мало кто знает Джадвея так, как я. Я знаю о нем все». Знаешь, Эйб, мои надежды выросли до небес, но через несколько секунд уже лежали в руинах. Оказалось, что все знания о Джадвее он почерпнул из книги. Наш профессор считает «Семь минут» образчиком аллегории. Может, так оно и есть, хотя мне трудно поверить, что герои книги — всего лишь иносказательные выражения семи смертных грехов.
— Он это сказал?
— И не только это. Он еще приплел и Леду с лебедем.
— Могу представить, как двенадцать присяжных будут слушать это! — рассмеялся Зелкин.
— Но не это самое плохое. Когда я выразил сомнение в теории символизма и попытался заставить профессора взглянуть на «Семь минут» как на реалистическое произведение, Найт уставился на меня, будто на круглого дурака. Он заговорил свысока и надменно заявил, что мирянину не понять символизм и не разобраться в литературных приемах, которые открывают неосязаемые истины. Мне сразу расхотелось спорить, когда я понял, что многим интеллектуалам необходимо испытывать чувство превосходства и что спорами ничего не добиться.
— Что ты решил с ним делать?
— Эйб, нищие непривередливы. Нам необходим свидетель, считающий «Семь минут» литературным чудом. Я решил, что при всех его недостатках, у доктора Найта есть все необходимое, чтобы поддержать «Семь минут». Я попросил его выступить нашим свидетелем, и он с радостью согласился.
— Меня это не удивляет, — кивнул Зелкин. — В университетах все преследуют одну-единственную цель — прославиться любой ценой. Вот и сейчас ему нужно выступить свидетелем, иначе он зачахнет.
— Надеюсь, мы сможем несколько раз поговорить с ним перед началом процесса и убедить его, что от теории символизма не будет никакого толка…
Телефонный звонок прервал Барретта на полуслове. Он пожал плечами, а Зелкин снял трубку. Донна по внутренней связи сообщила, что звонит Филипп Сэнфорд.
Барретт нажал загоревшуюся кнопку и поздоровался:
— Привет, Фил.
— Хорошие новости, Майк, просто превосходные. У нас тоже появилась козырная карта. Мы нашли старика, издателя Джадвея, и приперли его к стене. Правда, здорово?
— Кристиан Леру согласился стать нашим свидетелем? — повторил Барретт, улыбаясь Зелкину. — Замечательно. Что он?..
— Передаю трубку Лео. Он расскажет обо всем подробно. Просто хотелось первым сообщить приятную новость.
— Мистер Барретт… — послышался голос Кимуры.
— Мы здесь с Эйбом. Сейчас он подойдет к параллельному телефону. Ну, рассказывай, ничего не пропуская. Мне нужны все факты.
— Рассказывать особенно не о чем, — сказал Кимура, как всегда четко выговаривая слова. — Очень многообещающие новости. Я только что закончил разговор с Дюбуа. Месье Леру сразу же дал понять, что может принять участие в процессе, только ему нужно побольше знать. Дюбуа сразу понял, что месье Леру нужно знать побольше не о деле, а о том, сколько мы можем ему заплатить как свидетелю. Леру отошел от дел несколько лет назад, когда непристойные книги, которыми он занимался всю жизнь, стали открыто выпускаться крупными издательствами во всех странах. С тех пор Леру пытался наскрести денег, чтобы вернуться в бизнес и открыть новое издательство с целью выпускать фривольную классику с комментариями. Дюбуа рассказал ему о нашем первоначальном предложении: дорога и проживание в Лос-Анджелесе за наш счет плюс три тысячи долларов. Леру начал торговаться и заныл, что его время стоит намного дороже. Дюбуа сразу поднял сумму до верхнего предела: проживание и дорога плюс пять тысяч долларов. Леру согласился выступить нашим свидетелем.
— Большой успех, — сказал Зелкин.
— Один вопрос, — прервал его Барретт. — Леру не говорил, что его показания могут помочь нам?
— Открыто нет. Однако он не оставил у Дюбуа сомнений в том, что понимает, за что ему заплатят деньги. Леру даже поинтересовался, чего от него ждут, и сказал, что правда — штука многогранная. Он намекнул, что может забыть или, наоборот, вспомнить кое о каких фактах. Дюбуа рассказал, что знал о процессе, о нашем стремлении доказать, что Дж Дж Джадвей написал «Семь минут» не для того, чтобы быстро заработать деньги, а как настоящий художник, честно и откровенно. На это Леру ответил: «Voilà,[16] тогда я знаю то, что вам нужно. В конце концов, я был его первым и последним издателем. Я был единственным человеком, кроме него самого, кто поверил в книгу. Я дам защите нужные факты».
— Он хоть что-нибудь сказал о Джадвее? — спросил Барретт.
— Только то, что они близки…
— Отлично! — обрадовался Зелкин.
— …и что он все нам расскажет, когда прилетит в Лос-Анджелес и когда ему заплатят, — ответил Кимура. — Дюбуа добавил, что наш свидетель хитер, как французская базарная торговка рыбой.
— Что дальше? — спросил Барретт.
— Дюбуа — сыщик и очень осторожный человек, может, даже перестраховщик. Поскольку кое-кто из друзей и знакомых Леру знал, что он остановится в Монте-Карло, Дюбуа решил вывезти его из Монте-Карло и спрятать в никому не известном месте. Он уговорил Леру переехать в Антиб, в маленький отель «Гардиоль», и зарегистрироваться под вымышленным именем Сабро. Леру согласился просидеть в номере до завтра, когда Дюбуа заедет за ним с билетами в оба конца и авансом, посадит его на «каравеллу», следующую из Ниццы в Париж, где Леру пересядет на рейс до Лос-Анджелеса. Дюбуа сообщит телеграммой, когда встречать самолет. Так что послезавтра у нас появится своя козырная карта. По-моему, нам повезло.
Положив трубку, Барретт вскочил на ноги и принялся шутливо колотить Зелкина.
— Полегче, полегче, — широко улыбаясь, запротестовал Зелкин. — А то я не смогу помочь тебе выиграть дело.
— Господи, Эйб, только сейчас я впервые почувствовал, что у нас появился шанс! — выпалил Майк Барретт.
— Да, сейчас у нас появился шанс и повод отметить. Давай я позвоню Саре и попрошу зажарить сегодня вечером лишнюю пару отбивных и охладить калифорнийское шампанское для Фила и тебя.
— Замеча… — начал Барретт, но что-то вспомнил и осекся. — Черт побери, ничего не получится. У меня сегодня свидание с Фей. Она согласилась вечером поехать со мной на собрание, посвященное сбору средств ОБЗПЖ в «Хилтоне». Главным оратором будет наш уважаемый противник, Элмо Дункан. Он скажет речь под названием «Свобода растлевать». Я подумал, что стоит незаметно пробраться в стан врага и провести разведку. Его сегодняшняя речь даст нам некоторое представление о вступительном слове на открытии процесса и покажет, какой он оратор.
