Мэри Кей - Смерть в Занзибаре
Давящая смесь тошноты и ледяного страха охватила Дэни, приглушив лунный свет и звуки обычных небрежных голосов. Она словно попала в ужасную липкую паутину, и, как бы она ни крутилась и ни дергалась, ей из нее не вырваться, потому что всегда найдется еще одна нить, поджидающая ее, чтобы мягко и пугающе обвиться вокруг нее, до тех пор, пока она не окажется спеленатой и беспомощной.
Ее охватила истерия, желание вскочить на ноги и кричать, кричать и кричать, как это делала Гасси. Пробежать по террасе сквозь лунный свет на белую пыльную дорогу и продолжать бежать, пока не свалится. Она подавила это желание, впившись ногтями в ладони и закусив губы до крови. И тогда из тумана появилась рука и накрыла ее руки. Рука из плоти и крови, твердая и реальная в зыбкой нереальности, рука, успокоившая кружащийся мир и вернувшая ей в какой-то мере рассудок.
Туман рассеялся, и луна снова ярко светила, а перед ней стоял Лэш, своим телом загораживая ее от остальных семи сидящих на террасе.
Он сказал:
– Пойдемте прогуляемся по пляжу. У меня не было возможности обменяться с вами хотя бы словом за целый день, а мне хотелось бы обсудить с вами пару вещей. Вы меня извините, Лоррейн?
Он не стал дожидаться разрешения, а, подняв Дэни на ноги, просунул ее руку себе под руку и, крепко держа ее, повел через террасу, а затем вниз по лестнице в чернильно-черную тень под деревьями сада, где начал говорить о делах и об именах, которые были ей совершенно неизвестны; продолжая этот разговор, они прошли по темной, полной аромата цветов дорожке и, выйдя из сада через дверь в обращенной к морю стене, направились по крутой каменистой тропинке к берегу.
Пляж был совершенно пуст, ничто на нем не двигалось, если не считать тихого шелеста прилива и множества маленьких крабов, сновавших, словно привидения, туда и обратно, столь же бесшумно, как мотыльки. С каждого конца пляжа стояли скалы: высокие утесы из изъеденных ветрами и размываемых водой кораллов, которые темнели на фоне залитого лунным светом неба, отбрасывая остроконечные тени на белый песок. Но Лэш обошел их и, выйдя на открытый пляж, остановился рядом с границей прилива, где никто не мог бы подойди к ним незамеченным и подслушать их.
Ослабив хватку вокруг Дэниной ладони, он повернул ее к себе лицом, но не понизил голоса и не сделал какой-либо попытки изменить его звучание, так что кто-то, кто наблюдал бы за ними из тени, мог предположить, что он просто продолжает тот разговор, который он начал в саду.
– Что случилось, солнышко? Что было на этой бумаге? Кто-то написал вам анонимное письмо?
Дэни без слова протянула ему записку и увидела, как его черты становятся жесткими и незнакомыми по мере того, как он ее читал.
Спустя несколько мгновений он сказал совсем тихо:
– Кто-то подложил ее вам в карман?
– Нет, – ответила Дэни шепотом. – Я нашла ее вчера ночью. Она была на веранде… около… рядом с мисс Бейтс. Она, видимо, держала ее в руке, когда… Я сунула ее в карман и даже не вспоминала до того… до того, как сейчас почувствовала ее и вынула, и… прочла.
Лэш долгое время молчал, глядя на обрывок бумаги в своей руке, и наконец Дэни сказала:
– Это не значит… то, что я думаю, нет?
– Да, – сказал Лэш, все так же тихо, даже не делая вида, что не понял ее; его голос странно контрастировал с неприятной гримасой на его лице и его сжатыми кулаками.
– И что нам теперь делать? Вы… вы собираетесь сказать об этом полиции?
– Не знаю. Мне придется обдумать это. Что вы сделали с машинкой? Где она?
– В моей комнате.
– Тогда это, по-видимому, напечатано не на ней; это уже лучше.
– На ней, – сказала Дэни прерывающимся голосом. – Я подумала, что один из слуг просто побаловался с ней – крышка сидела не так, как надо, и в ней был обрывок бумаги: вторая половинка от этого листа.
– Когда это было? – резко спросил Лэш.
– Прошлой ночью, когда я пошла спать.
– Вы трогали ее?
– Да. Я опробовала машинку, чтобы проверить, в порядке ли она, и вынула бумагу. Она в корзинке для бумаг.
Лэш легонько вздохнул и выдохнул.
– Так что на ней будут ваши отпечатки пальцев. И они есть и на этом листке. Миленькая, аккуратная, ловкая, предусмотрительная ловушка. Господи, зачем я только втравил вас в эту историю?
Он бешено смял в кулаке клочок бумаги и отвернулся, слепо глядя на светящееся море, и Дэни увидела, как желваки ходят у него на щеках. Вполголоса, словно разговаривая сам с собой, он сказал:
– Мне нужно было отвести вас прямо в полицию – еще в Лондоне. Это могло оказаться несколько щекотливым, но не более того. Вместо этого я заставил вас связаться с сумасшедшим пьяным лунатиком, который…
Он сделал резкий отчаянный жест, и Дэни быстро сказала:
– Лэш, не надо! Это не ваша вина. Это я виновата, потому что не поняла, что вы… О, какое это имеет значение? Мы же можем пойти в полицию и сейчас.
Лэш быстро повернулся к ней лицом, глаза его выглядели пустыми от горечи.
– Нет, мы не можем. В этом все дело, проклятье! Нам нужно, чтобы смерть этой женщины – Бейтс – оставалась в документах как несчастный случай. Другой возможности выбраться из всего этого нет.
– Но, Лэш…
– Не может быть никаких «но»! – бешено прервал ее Лэш. – Конечно, возможно, я вел себя как форменный идиот, но я все-таки еще способен сосчитать, сколько будет дважды два, и получить правильный ответ. Эта дама была убита потому, что она слишком много говорила; и благодарение Богу, что этот клочок бумаги не был найден у нее или рядом с ней. Вас бы попросили объяснить это и еще пару других вещей. Например, как вторая половинка бумаги попала в вашу комнату, если вы не написали ее, и какого черта вы делали полностью одетая по крайней мере час спустя после того, как все пошли спать? Кстати, а чем вы занимались? Может, вы ее ждали?
– Лэш! – Дэни отшатнулась, как если бы он ударил ее.
– Я же не сказал: «Убили ли вы ее?» – нетерпеливо сказал Лэш. – Или даже: «Напечатали ли вы эту записку?» Конечно, вы этого не сделали. Но, может, она что-то говорила о том, что спустится к вам?
– Нет.
– Тогда почему же вы не легли спать? Что вы делали?
– Ничего. Мне просто не хотелось спать, вот и все. Кажется, я не хотела выключать свет, и поэтому я все не ложилась и не ложилась. И тут я снова услышала козодоя, но это был не козодой…
Дэни вздрогнула, вспомнив этот звук, и сказала с усилием:
– Это была мисс Бейтс. Видимо, она крикнула, когда падала. И затем я услышала стук падения…
Она рассказала ему об этом и о том, как нашла тело Миллисент и листок бумаги, и о Ларри Даулинге, который ходил по саду незадолго перед этим.
– Даулинг, – медленно произнес Лэш.
Казалось, он что-то прокручивает в уме, а затем он потряс головой и, оставив в покое Ларри Даулинга, сказал:
– А вообще вы слышали какие-нибудь еще звуки? Какие-то шаги? Ничего? Если кто-то ждал, когда она спустится по этой лестнице, и затем столкнул ее вниз, вы наверняка должны были слышать шаги.
– Нет, я не слышала. Я вообще больше ничего не слышала. Только что-то вроде хриплого вскрика и падения, я вам уже сказала. Больше никакого другого звука… Нет. Нет, я ошиблась. Был еще другой звук. Странный тихий звук, вроде скрипа, похожий на… – Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, на что он был похож, и выразить это словами, но затем сдалась. – Не знаю. Но это не были шаги.
Лэш сплавил эту проблему простым пожатием плеч.
– Оставим это. Но остается фактом, что вы не ложились и были одеты, и это выглядело бы совсем не так хорошо, если была бы найдена записка, так как это подкрепляло бы теорию о том, что это вы ее написали. Что само по себе совсем не было бы преступлением и значило бы только то, что вы попросили мисс Бейтс зайти к вам, а она поскользнулась и упала, спускаясь вниз. Но с того момента, как вы начнете отрицать, что написали эту записку, дело начнет выглядеть иначе, и вполне возможно, что вам не поверят. Они захотят узнать, почему вы отрицаете это, когда все факты это подтверждают, а следующей вещью, которую они раскопают, как вы знаете, будет то, что вы такая же мисс Китчелл, как и я, и что вы выбрались из Англии по подложному паспорту, чтобы избежать обвинения в убийстве. Это прозвучит весьма плохо, и, хотя, возможно, вам удастся отговориться от одной из этих ситуаций, сомневаюсь, что вы сможете отговориться от обеих. Именно поэтому вчерашнее происшествие должно остаться таким, какое оно есть – просто несчастным случаем! Все остальное было бы крайне опасным. А теперь, чем скорее мы избавимся от этого конкретного куска яда, тем лучше.
Он вынул из кармана зажигалку, открыл ее и подставил один конец смятой машинописной записки к огню, а Дэни сказала со вздохом:
– Лэш, что вы делаете, это же вещественное доказательство!
– Конечно. Но через минуту его не будет. А без него второй кусочек бумаги в вашей комнате не будет значить ровно ничего, и ничто не будет связывать вас с мисс Бейтс.
