Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского
—Надеюсь, Косынкин не подведет, — промолвил я.
Потянулись утомительные часы вынужденного ожидания. Мы выслушивали доклады агентов и строили предположения относительно шпиона, обосновавшегося в окружении принца Георга. Однако за отсутствием сколько-ни- будь достоверных зацепок все наши рассуждения оставались пустыми, умозрительными домыслами.
Я высказался в том духе, что жида Менаше нужно допросить с пристрастием, а не терять время на слежку, которая может оказаться бесплодной.
Де Санглен отказал в весьма категоричной форме. Главным доводом послужило то, что сотрудничество Высшей воинской полиции с жидами было столь плодотворным, что Яков Иванович не мог рисковать их доверием даже ради поимки очень важного шпиона.
К нам заглянул полковник Парасейчук. Он рассказал, что арестантов препроводили на барку, а Винцент Ривофиннолли со своими людьми наблюдают за ними, сопровождая судно по берегу.
Де Санглен отнесся к полковнику с большой благосклонностью, тот включился в нашу беседу, и я понадеялся, что утренний конфликт с Олегом Николаевичем исчерпан.
— Если бы не вы, там случилось бы непоправимое, — сказал я. — Воистину, Бог послал вас к нам в трудную минуту.
—Не преувеличивайте, — махнул рукой Парасейчук. — Если бы не я, то кто-нибудь еще. Видите ли, по-другому не бывает, всегда кто-то берется за дело.
— Если бы пьяный сброд сцепился с французами, дошло бы до смертоубийства. Вот и было бы по-другому, — поддержал меня де Санглен.
Олег Николаевич еще раз махнул рукой. Любопытный оказался он субъект, этот полковник Парасейчук. Со мною он держался холодно, но и видом своим, и поступками показывал, что наша размолвка не должна послужить препятствием к исполнению служебного долга.
Вдруг я припомнил, как наш дворовый мужик Сенька пропустил под утро незнакомца к мосье Каню, потому как не знал, что французишка давеча сказал нам «адью».
—Олег Николаевич, вы опросили всех в доме генерал- губернатора по поводу слуги мадам Арнье? — спросил я.
—Из прислуги всех, — ответил полковник. — А с господами беседовал полковник Дурасов.
— А вся ли прислуга была в доме? Может, кто-то был в отлучке? — продолжил я.
— Хм, — полковник Парасейчук пожевал губы. — Вы правы. Виноват, не подумал об этом. Пожалуй, стоит еще раз съездить в Сокольники.
—Вы думаете это что-нибудь даст? — промолвил де Санглен.
— У вас есть еще какие-нибудь зацепки? — парировал я.
— Ищем, — сказал Яков Иванович. — Что-нибудь да найдем.
—А я покамест прокачусь в Сокольники, — заключил полковник Парасейчук.
И ведь он не сомневается в том, что его запросто пропустят и позволят опрашивать челядь, подумал я. Впрочем, он же был порученцем не абы кого, а графа Аракчеева.
* * *Поступили первые задержанные от Винцента Ривофиннолли. Мои предположения оправдались: оставшиеся на свободе друзья и родственники арестантов бросились встречать барку по ходу ее продвижения по Москва-реке. Они перекликались с задержанными с берега. А потом Ривофиннолли отлавливал их и отправлял на допрос в штаб Высшей воинской полиции.
Несколько часов подряд я и де Санглен беседовали с перепуганной публикой, но ничего дельного ни от кого не добились. То ли среди них наполеоновских агентов не было, то ли они слишком натурально разыгрывали друзей и родственников, убитых горем из-за внезапного ареста близкого человека и помышлявших лишь об одном: поддержать загнанного на барку несчастного и, возможно, в последний раз, хоть издали, с берега повидать его и послать воздушный привет.
Когда поток задержанных иссяк, Яков Иванович сказал:
—Ну-с, мы сделали все, что могли. А теперь я бы счел за честь воспользоваться предложением вашего тестя Сергея Михайловича.
Мы отправились на Петровку, наказав в штабе, что, как появится Ривофиннолли, отослать его к нам.
Мартемьяныч и не думал, что директор Высшей воинской полиции примет его приглашение и явится на ужин. И теперь старик едва не прослезился, вдруг почувствовав себя нужным, как в те годы, когда был молод и служил.
Однако же свинью днем зарезали, яства были готовы к подаче на стол. А для начала Сергей Михайлович пригласил нас отведать свежей рябиновой настойки. Рюмка напомнила о том, что в течение дня мы толком не ели. Мы с нетерпением ждали приглашения к столу.
И тут появился Косынкин. Выглядел он нерадостно.
—Ну-с, что? Что там Менаше? — спросил де Санглен.
— Убит, — мрачно доложил Вячеслав.
—Как убит? — опешил Яков Иванович.
Косынкин сделал рукою неопределенный жест и сказал:
—Бог его знает как. Зарезали его.
—Так значит зарезали! — воскликнул де Санглен. — Но кто? Вы кого-нибудь видели?
— В том-то и дело, что никого, — виноватым голосом ответил Вячеслав.
— А вы не отлучались, следили постоянно? — участливо спросил Яков Иванович.
Де Санглен, уловивший виноватые нотки в голосе Вячеслава, задал вопрос неспроста.
—Глаз не спускал, — сказал надворный советник. — Вот только Анастасии Кирилловне весточку послал, что навестить не смогу ее днем. Но это не помешало мне никоим образом. Я мальчонку приметил там и на Конюшковскую отправил его.
—Так что же произошло-то? — спросил де Санглен.
—А вот что, — продолжил Косынкин. — Все было спокойно, и вдруг — крики, бабы в плач! Суета, забегали все, дворник появился, потом квартальный. Я чую, стряслось что-то нехорошее. Потом уже момент выбрал, к квартальному надзирателю подошел, он и говорит, мол, жида Менаше зарезал кто-то.
— Все тот же почерк, — тяжело вздохнул Яков Иванович.
— Немедленно едем! — воскликнул я. — Нужно допросить…
—О, господи! — воскликнул Мартемьяныч. — Ну почему этот ваш жид не пришел к нам и его не зарезали тут?! По крайней мере вы не остались бы без ужина!
—Нет-нет-нет! — Де Санглен воздел руки вверх. — Мы не поедем никого допрашивать! Мы не намерены отказывать себе в удовольствии из-за козней наполеоновских агентов.
—Браво, браво! — обрадовался Сергей Михайлович.
— Уверен, это будет пустая трата времени, — ответил Яков Иванович на мой недоуменный взгляд. — Раз уж этот агент разделался с несколькими хорошо подготовленными офицерами под носом у целого отряда полиции и не оставил никаких следов, то уж на месте убийства старого жида мы тем более не найдем его визитной карточки. Поужинаем спокойно, а потом поедем.
—И куда же вы собрались? — спросила Жаклин.
Она спустилась в гостиную и услышала последние слова де Санглена. Мы не успели ответить. Явился Сенька, наряженный дворецким, и объявил, что пожаловали коллежский советник Мохов со своею сестрою Анастасией Кирилловной.
— Сергей Михайлович пригласил на ужин! — воскликнул просиявший Косынкин. — А я успел отправить Настеньке весточку, что возвращаюсь с задания.
— Война войной, а жизнь идет своим чередом, — буркнул де Санглен.
В гостиную вошли Моховы. Сергей Михайлович двинулся к ним навстречу. Гавриил Кириллович с удовольствием потер руки и бросил на меня заговорщический взгляд. Косынкин поспешил к будущему шурину с рукопожатием, а затем широким жестом пригласил Моховых к столу. Анастасия Кирилловна шла на полшага впереди мужчин. На ее губах блуждала лукавая улыбка.
Подали поросенка, фаршированного капустой и яблоками. Мы приступили к трапезе. И только у Мартемьяныча не было аппетита. Он сидел во главе стола и благодушно наблюдал за гостями. Натали Георгиевна уговаривала его поесть, но тот только налегал на наливку, подливал Гавриилу Кирилловичу и все как-то странно поглядывал на коллежского советника, словно силился что-то вспомнить.
Появился Сенька, стал мяться в дверях.
—Ну что ты? — спросил Мартемьяныч.
—Немец пожаловал, тот, что утром был, — доложил мужик и добавил со смущением: — Назвался он так, что, прости господи, язык не поворачивается сказать. — Он перекрестился и выдал: — Рылом что ли…
—Ривофиннолли, — поправил я. — Веди его скорее.
