Мария Брикер - Тени солнечного города
Он подождал еще некоторое время, боком протиснулся в прихожую, закрыл за собой дверь и замер. Помимо его воли, воображение нарисовало ему огромного голодного пса, притаившегося в другой комнате, который тихо сидел в засаде и ждал подходящего момента, чтобы разделаться с ним, используя его молодое тело в качестве сытного ужина.
– Собачка, я пришел тебя покормить, – судорожно сглотнув слюну, еле слышно прошептал Арестов и добавил: – Сухой корм и консервы на холодильнике.
В ответ на его заманчивое предложение из глубины квартиры кто-то громко зарычал. Аркадий вздрогнул, ужас парализовал его, ноги подогнулись, он сполз по стене вниз и по-детски закрыл лицо руками.
Очнулся он от того, что нечто прохладное и влажное касалось его руки. Он убрал руки от лица. Около его ног вертелось что-то маленькое, белое и лохматое, похожее на плюшевую игрушку, и тихо поскуливало. Аркадий резко встал – белый комочек подпрыгнул от неожиданности, тявкнул и умчался в другую комнату. Постепенно приходя в себя, Арестов от души расхохотался и пошел в комнату разыскивать живую плюшевую игрушку. Не успел он пройти и пары шагов, как вдруг из другого конца квартиры вновь раздалось жуткое рычание, которое никак не могло издавать то существо, с которым он только что познакомился. Округлив от ужаса глаза, Аркадий, превозмогая страх, пошел на этот звук и оказался в кухне. Пока он шел, зловещее рычание прекратилось. Включив свет, он внимательно огляделся, заглянул под стол – никого. «Это глюки», – расстроено подумал адвокат, налил себе воды из крана, выпил ее залпом и сел на стул. Спустя минуту в кухню мелкими перебежками вкатилась собачка. Она села напротив Аркадия, участливо посмотрела ему в глаза и интенсивно завиляла хвостиком.
– Есть хочешь, да? – спросил Аркадий, нагнулся и погладил собачку по мягкой пушистой шерсти. – Сейчас я тебя покормлю, родная. Потерпи еще минутку.
Арестов встал, открыл банку с собачим кормом, выложил ее содержимое в миску и поставил на пол. Голодное животное с жадностью набросилось на еду, проглотив ее в одну секунду. Как только миска опустела, собака вновь села напротив Аркадия и требовательно посмотрела ему в глаза.
– Понял. Ты не наелась, – улыбнулся Аркадий и открыл вторую банку консервов. Следующую порцию постигла та же участь; в мгновенье ока уничтожив еду, собака вернулась в исходную позицию и опять требовательно посмотрела ему в глаза. Аркадий, окинув сострадательным взглядом тщедушное тельце песика (кстати, он так и не понял, сучка перед ним или кобелек), и предложил ей третью банку.
На этот раз собака ела не торопясь, можно сказать, даже лениво, тщательно прожевывая пищу и почему-то тяжело дыша. Покончив с ужином, собака тяжелой шатающейся походкой подошла к Аркадию, села напротив и требовательно посмотрела ему в глаза.
– Ну ты даешь, подруга! Сколько же можно жрать? – возмутился Аркадий, вскрывая четвертую по счету банку консервов. Собака подошла к миске, съела ее содержимое, повернула морду к Аркадию, хотела было посмотреть требовательно ему в глаза, но передумала, громко рыгнула и завалилась на бок. Передвигаться она больше не могла, потому что ее задние лапы с трудом доставали до пола из-за огромного живота, в который добрый Аркадий впихнул четыре банки консервов, равных по объему половине самой собаки. – Слава богу, наелась, – неуверенно сказал Арестов, оглядывая не на шутку располневшее животное. Состояние собаки его стало беспокоить: глаза были закрыты, пасть, напротив, открыта, и из нее свисал набок язык. – Обожралась вусмерть, – испуганно сказал Аркадий и нагнулся над собакой. Псина приоткрыла глаза, опять рыгнула, кряхтя и постанывая, поднялась на лапы и поплелась в другую комнату, громко пукая. Аркадий пошел следом, стараясь не дышать. Догадаться, куда устремилась собака, было несложно. Проводив несчастное животное до балкона, на котором, по словам Анны, располагался собачий туалет, Аркадий начал осмотр квартиры.
Квартира оказалась маленькой, но с большим количеством комнаток, из чего Аркадий сделал вывод, что каждому члену семьи был выделен свой уголок. Гостиная была самой просторной комнатой в квартире, обставлена она была с большим вкусом добротной массивной мебелью, которая внушала чувство покоя и защищенности. Спальня родителей выглядела унылой и брошенной, видимо, девочки после их смерти старались туда не заходить. Окна спальни были завешены плотными шторами, зеркала шкафа и трюмо закрыты простынями. Аркадию стало не по себе, и он не стал долго задерживаться в этой комнате – слишком отчетливо здесь ощущалось дыхание смерти. Следующая комната была заперта на ключ. Аркадий понял, что это – обиталище Лизы, и сердце его болезненно сжалось. Наконец он добрался до последней комнаты и, как только вошел в нее, сразу понял, что это жилище самой Анны.
Он неторопливо прошелся вдоль стеллажей с книгами, провел рукой по полированной поверхности письменного стола, смахнул с него засохшие лепестки, опавшие со старого букета, поправил занавеску и сел на кровать, небрежно накрытую мягким пушистым пледом. В отличие от других комнат квартиры, чисто убранных и как будто нежилых, здесь все было иначе. Повсюду были разбросаны модные журналы, фантики от конфет, бумажки с нарисованными смешными человечками. На полочках беспорядочно выстроились тюбики с помадой, баночки с кремом для лица, расчески, кисточки для макияжа, открытая коробочка румян. На полу возле шкафа – несколько пар обуви: остроносые туфельки, старые кроссовки с порванными шнурками, одинокая тапка с нелепым помпоном; джинсовый молодежный рюкзачок с мягкой игрушкой, прицепленной вместо брелока… Он именно такой и представлял Анну в быту: небрежной, живой, увлеченной, восторженной и немного наивной. Было в жизни девушки только одно несоответствие: книги, которые заняли тумбочку у кровати, были слишком уж серьезными для предположения, что она с увлечением читает подобную литературу на ночь. Но тем не менее у кровати они лежали не для красоты: томики были заложены закладками в нескольких местах. Аркадий взял первый попавшийся том, это оказался Ницше – «Полное собрание сочинений». Он с удивлением повертел его в руках и открыл на месте закладки. Текст был отмечен красным карандашом: «Увидеть последнюю красоту какого-либо творения – для этого недостаточно всего знания и всей доброй воли; нужны редчайшие счастливые случайности, дабы однажды отхлынул для нас облачный покров с вершин и они залились бы солнцем. Не только должны мы стоять на правильном месте, чтобы увидеть это: сама душа наша должна совлечь этот покров со своих высот и взыскать внешнего выражения и подобия, словно получая от этого устойчивость и самообладание». Прочитав про себя отмеченный текст, Аркадий положил книгу на место и задумался. «Почему Анна выделила эту фразу? Что ее так заинтересовало? Почему она вообще читает философскую литературу? – Ответа на эти вопросы он не находил. Девушка неожиданным образом открылась ему с другой, непонятной, загадочной стороны. – Надо поразмыслить над этим как-нибудь на досуге», – решил он и вышел из комнаты.
В гостиной на диване сладко посапывала собака, вытянув лапы и положив голову на декоративную подушку. На его появление она не отреагировала, но, судя по тому, что она ухитрилась забраться на диван, с ней все было в порядке. Аркадий вернулся в кухню и долго размышлял над тем, стоит ли насыпать маленькой обжоре сухого корма и не приведет ли это к плачевным для животного последствиям. Жалость, однако, взяла верх, он потянулся за пакетом с сухим кормом, и тут его внимание привлекла большая потертая книга, которая лежала на холодильнике. Он осторожно взял ее в руки. Да, это было именно то, что Аркадий больше всего хотел увидеть, но ни в гостиной, ни в комнате Анны он не нашел семейного фотоальбома. Он, естественно, не собирался искать его, роясь в шкафах, но рассчитывал, что, возможно, хозяева держат эту вещь где-нибудь на виду, на книжных полках, например. Он сел на стул и начал с любопытством вглядываться в фотографии. Сначала шли старые снимки: бабушки, дедушки, потом свадебные фото, рождение детей, и так далее – в порядке развития их жизни. Фотографии с изображением Анны он рассматривал особенно внимательно, следя за тем, как она менялась из года в год, как превращалась из маленькой смешной девчушки с косичками и огромными глазами в роскошную, манящую, соблазнительную женщину. Неожиданно Аркадий перестал листать альбом и с открытым ртом уставился на одну из фотографий. Это был один из немногих снимков, где была изображена Лиза Самарина. Девушка стояла около института в обнимку со своими подругами. Одну из них он узнал, вернее, предположил, что это Настя Колесникова, – предположил потому, что видел ее только после смерти, но кто была другая – стройная высокая брюнетка с длинными темными волосами? Аркадий трясущейся рукой набрал домашний номер Ирины по мобильному телефону. Трубку долго не брали, наконец после минутного ожидания на том конце провода послышался сонный голос его помощницы.
