Лариса Соболева - Фрейд и его госпожа
– Нет, – буркнул Кирилл, опустив голову.
Попросту спрятал от нее свои негодующие глаза, подергивание губ, недовольство. Бунин поставил перед ней рюмку с коньяком, Зоя собралась произнести тост… Да кому он нужен?! Народ утомился от тостов, все уже прилично накачались спиртным, пары так и танцевали, кучка спорщиков не прекратила диспут, на новое лицо мало кто обратил внимание. Взяв рюмку, Зоя натянула на лицо улыбку, предназначенную Бунину, и выпила.
Неподалеку от них за стол села женщина, танцевавшая с Зоиным мужем, выпила воды. Зоя поймала вороватый и тревожный взгляд Кирилла, брошенный в сторону этой женщины, и только в тот миг она полностью осознала: у них роман, беременна она от Кирилла, а Зоя, его жена и мать его дочки, отнюдь не старая образина и уродина, здесь лишняя. Лишняя! И она не догадывалась об этом, случайно узнала. Уже лишняя, значит, у них все решено, подтверждение тому – ее живот. У Зои потемнело в глазах, мелко задрожали руки, внутри ее зрел протест, еще не нашедший формы выражения. Появилось желание узнать: в чем эта женщина превосходит ее, чем она отлична от нее, от Зои?
– Зоенька, еще? – спросил Бунин, взяв бутылку.
– Ей хватит, – сказал Кирилл.
– Почему? – Ее потянуло делать все назло мужу. – Я выпью.
– Вот это компанейская девушка! – воскликнул Бунин, наливая.
А самому ему было неудобно, что явственно читалось во всей его расплывшейся фигуре, по глазам, выстреливающим в Кирилла явным осуждением. Значит, он все знает, и не только он, соответственно все жалеют пострадавшую сторону – ее, примчавшуюся приглядеть за Кириллом. Внезапно Зоя ощутила мощный прилив сокрушительных сил, какой дает иногда человеку подобное идиотское положение, в данном случае выстроенное не ею, а Кириллом, – унизительное, стыдное, оскорбительное. Она опрокинула рюмку в рот, предательское тепло разлилось по телу, стукнуло в голову, придало ей смелости. Зоя потребовала налить себе еще и пересела ближе к женщине.
– Я тебя не знаю, ты кто?
– Меня зовут Нонна, – представилась та. И эта тоже скромно потупилась, видимо, не чаяла, что в разгар веселья она встретится с женой Кирилла.
– Ты работаешь у Кирилла? – последовал следующий безобидный вопрос от Зои. Руки ее просто тянулись вцепиться Нонне в волосы, чтобы погасить свой внутренний бунт. Она опять опрокинула рюмку.
– Н-нет, – растянула это слово Нонна, будто собиралась солгать, но язык опередил ее желание. – Я работаю в зубной клинике, здесь я случайно, мне надо сделать пристройку к дому, вот я и зашла… за проектом.
Оправдывается и врет, чтобы жена не заподозрила о ее шашнях с Кириллом! Все явно считают Зою дурочкой, которую не грех обмануть для ее же блага.
– Выпьем за знакомство? – предложила Зоя. – Я оч-чень рада!
– Простите, я не пью, – потупилась Нонна.
– А я пью, – грозно сказала Зоя. – Кто мне нальет?
Рядом возник Бунин, тут как тут, налил, хотя краем глаза Зоя заметила, как муж делал ему знаки. Она не поняла их, но посчитала, что Бунину был отдан какой-то приказ на ее счет. Зоя опустошила рюмку через силу и почувствовала непреодолимую страсть к разрушению.
– Танцевать хочу! Музыку в студию – громче!
Она отняла бутылку у Бунина, налила себе еще коньяку для храбрости. Кирилл подошел и попытался отнять у нее рюмку, Зоя его брезгливо оттолкнула, выпила. Начала танцевать, скромно двигаясь в такт музыке. Но оттого, что на нее все смотрели с унизительным сочувствием, а кто-то стеснительно хлопал, плюс алкоголь без закуски ее разобрал, Зою постепенно заполняла злость под самую завязку. Как любая эмоция, злость требовала выхода, поэтому скромный танец длился недолго. Зоя заскакала, вовлекая в танец присутствующих, которые не очень-то желали составить ей компанию. Поступил сигнал в затылок: «Не дури, уходи, сначала приди в себя!» Зоя и своему внутреннему голосу, вздумавшему ей указывать, делала все наперекор. Войдя в раж, она вскочила на стол. Кирилл побагровел, шокированный поступком жены. И вот тут началось: разбушевавшаяся танцорка мысками туфель сметала со стола одноразовые тарелки, вилки, бокалы; падая на пол, они разбивались вдребезги. Она уже ничего не видела, не слышала, как ее просили слезть, а буянила с откровенным злорадством и походила на умалишенную.
Не выдержав этого безобразия, Кирилл грубо стащил ее со стола, вывел на улицу. Он заталкивал жену в машину, а она отбивалась от него всеми силами, вопя и ругаясь во весь голос:
– Ты сволочь!.. Я все знаю!.. Видела твою беременную!.. Не трогай меня, мне противно! Какая мерзость… подлость…
В конце концов у нее брызнули слезы. Зоя упала на заднее сиденье и разрыдалась. Несмотря на то что была жутко пьяна, она помнила каждую мелочь этого вечера и рыдала всю дорогу. А так хотелось услышать что-то типа: «Девочка моя, ты нафантазировала черт знает что, у меня и в мыслях…» И так далее. Зоя поверила бы!
Кирилл привез ее к отцу, вытащил из машины как шавку, все время толкал в спину, чтобы она поднималась по лестнице сама, тогда как у нее наступил упадок сил: голова дико кружилась, ей нужна была помощь. Папа открыл дверь, не успел слова сказать, лишь обомлел, видя разъяренного зятя и едва державшуюся на ногах, зареванную дочь. Кирилл грубо втолкнул пьяную жену в квартиру. Зоя не удержалась на ногах и брякнулась на паркетный пол в огромном коридоре, еще и проскользила по полу до самой стенки, пока не стукнулась о нее головой. Муж тоже вошел, и тут его прорвало:
– Забирайте свою истеричку, мне надоело с ней возиться, я не нянька. Устроила представление в моем офисе – пляски на столе, разгромила все! На столах танцуют проститутки, вашей дочери место на панели!
– Ты соображаешь, что говоришь?! – возмутился отец.
Он кинулся к дочери, а она лыка не вязала, только плакала. Нет, все же кое-что она выговорила невнятно:
– Папа… он подонок!.. Папа, она беременная…
Отец подскочил к Кириллу:
– Почему она так вела себя, почему напилась? Зоя же не пьет!
– Наверное, втихаря квасит. Это у нее наследственное: вы втихаря взятки берете, а она…
– Молчать! – гаркнул отец. – Втихаря, говоришь?! А ты-то сам не тихушник?! Мне доложили, с кем ты гуляешь! Думаешь, Зойка не догадалась? Она поэтому плачет?
– Это – мое личное дело, – рассвирепел Кирилл.
– Твое?! – взбесился отец. – Значит, ее ты посадил дома с ребенком, а самому все можно?! Она ему рубашки наглаживает, а он в этих рубашках таскается по бабам?! Как будто так и нужно! Подлая ты душонка, мелкая и дерьмовая! Запомни, этого я тебе не прощу…
– Да плевал я на ваше прощение, на вас и на вашу Зойку! Меня достали ее капризы и вы в том числе. После того что она натворила, я видеть ее не хочу, тем более спать с ней.
Отец не сдержался, впрочем, как мужчина, он обязан был вступиться за дочь и сделать то, чего она бы не смогла, – по роже ему вмазать. Звонкая пощечина оглушила Кирилла. Поскольку он тоже не обладал сдержанностью, ударил тестя кулаком в лицо наотмашь. Очевидно, злость удвоила силу удара: тесть отлетел назад и рухнул на пол.
– Пошли вы оба… – выругался Кирилл. – Завтра я привезу твои шмотки, живи с папочкой…
Вдруг его насторожило, что тесть не пытался встать после удара – тот не шевелился. Насторожило и испугало. Он пересек прихожую, чуть наклонился и внезапно отпрянул назад, глядя на тело с ужасом. Пятился до самой двери, потом убежал.
Сидя у стены на полу, Зоя слышала их ссору словно сквозь туман, иногда приоткрывая глаза, но перед ними все плавало. Когда хлопнула дверь, она поняла, что муж ушел, посидела некоторое время, собираясь с силами, затем огляделась. Как ни пьяна она была, а до нее дошло, что отец почему-то не встает. Подняться на ноги у нее не получилось, Зоя поползла к отцу на четвереньках, дав себе слово больше вообще не пить. Тронув отца рукой, позвала его:
– Папа… Па!
Он не отозвался. Зоя прилегла рядом, решив передохнуть немного, а потом вызвать «Скорую» – отцу нужна была помощь. Но в голове у нее был бардак, головокружение уносило ее в какую-то дыру, и Зоя утонула в той дыре…
Она замолчала, прикуривая очередную сигарету, затем долго смотрела в лобовое стекло, может, в нем Зоя видела отражение тех давнишних событий.
– А дальше? – спросил Шурик.
– Утром пришла соседка, она помогала папе по хозяйству. Дверь была открыта, она вошла… А мы с папой в коридоре валяемся! Она сразу же вызвала «Скорую», а врачи – милицию. И я загудела. У нас в прихожей старинный столик стоял с мраморной столешницей, папа налетел виском на его угол, к тому же на челюсти у него имелся кровоподтек, значит, его били. Догадайся, кто? Я!
