Ольга Тарасевич - Кольцо леди Дианы
– Я не помню ничего! Ни-че-го! Хорошо, может, и не было никакой порчи. Тогда колдун мог сам ее убить. Сам, понимаешь?!
– Вася, попытайся рассуждать логически. Ты принес мошеннику только Ленину фотографию.
– Принес.
– Ты не говорил ему, ни кто эта девушка, ни где она живет.
– Я не помню! Я сразу же отключился. Понимаешь, вообще ничего в памяти не осталось! Я не помню, как добирался до дома. Я не знаю, как и где провел следующие два дня. Мне кажется, я никуда не выходил, за руль, наверное, не садился, на машине, во всяком случае, образовался сугроб. Но я не знаю точно! А вдруг я сказал этому козлу Ленин адрес? Я мог рассказать, что она живет одна! Да я вообще мог сам пойти и ее убить, понимаешь?!
– Вася, успокойся. Отелло, Дездемона – это все только спектакль. Ну как ты мог сделать такое с любимой девушкой? Ты же мухи не обидишь! И потом, я слышала разговор, Ленина мама говорила: вроде бы Лену отравили. Ты подумай, если ты был действительно в невменяемом состоянии, если ты ничего не соображал – откуда у тебя взялся яд? Как ты заставил Лену его принять? Почему она не сопротивлялась? В общем, прекрати себя накручивать. И потом, Лену убили тридцататого декабря. Этот вечер мы провели вместе.
– А если… я сделал это утром? Мне кажется, я стал что-то соображать только ближе к вечеру.
– Вася, Лену и убили вечером. А до этого мы с тобой пообщались по телефону, я приготовила ужин и приехала к тебе. Не накручивай себя. Не накручивай!
– Тогда это колдун. Точно, он выведал у меня ее адрес, пришел и убил ее.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем мошеннику убивать Лену? Похоже, он – отличный гипнотизер. Во всяком случае, у него получилось на тебя воздействовать, ты пошел к банкомату, снял деньги и послушно ему их отдал. Видишь, у тебя и карта осталась. Он мог узнать код, но банкоматы ведь оборудованы видеокамерами, а так, какие вопросы: ты сам снял деньги, передал ему кругленькую сумму. Похоже, если бы он хотел ограбить Лену – то он бы ее ограбил. Она бы отдала ему кольцо и точно так же бы все забыла, как и ты. Ты ведь ничего не помнишь?
Вася покачал головой:
– Адрес – возможно, Тверская, но я не уверен. Лица не помню вообще, может, колдун был маленького роста, однако это не точно. Помню только, мне было очень хорошо, я уснул – а потом все, провал. Виолетта, наверное, надо пойти в милицию?
Орлова пожала плечами, расстегнула норковую шубку, достала из сумочки пачку с сигариллами.
Конечно, деньги терять жалко. Но если идти к ментам, то Вася, можно не сомневаться, выложит им и про Лену. Про это придется рассказать, как ни крути, ведь они поинтересуются целью прихода к мошеннику-гипнотизеру. И тогда менты начнут копать и в этом направлении, и до чего они докопаются – еще вопрос. И так ведь уже возбуждено уголовное дело, убийцу Ленки ищут. Не надо пускать по своему следу две своры собак, пусть уж будет только одна, если так случилось…
Денег, конечно, жаль, все-таки потенциальный семейный бюджет.
Хотя есть вариант попытаться все вернуть…
Виола отправила окурок в окошко и уже собралась сказать, что адрес колдуна спокойно можно выяснить, несмотря на провалы в памяти. Компьютер ведь сохраняет данные обо всех посещенных сайтах, так что можно найти этого колдуна-мошенника и припугнуть его как следует. Вернет все, как миленький, и никакой гипноз ему не поможет, не на ту напал!
Но озвучить свои мысли она не успела.
Зазвонил сотовый телефон, и визгливый мужской голос заверещал:
– Следователь Шевченко Константин Валентинович беспокоит. Вам надо дать показания по делу о расследовании убийства Елены Поляковой. Вы сами в следственный отдел придете или мне повесткой вас вызывать?..
* * *– Кирилл, это же нечестно! – Лика Вронская, на каблуках, увязающих в снежных сугробах, еле поспевала за продюсером. – Вы не рассчитались с Леной за сценарий, я точно знаю, она мне сама говорила накануне смерти!
– Послушай, не лезь не в свое дело! – огрызнулся Памфилов, хватаясь рукой за ограду. – Блин, как скользко!
– Что значит, не в свое дело?! Не хочу я быть соучастницей ваших темных махинаций!
– Что ты мелешь? Вот что ты несешь? Я тебе объяснил – расчет со всеми сотрудниками будет произведен по окончании съемок.
– Тогда почему мне уже перевели деньги за мою работу? Это именно ваш платеж, я звонила в банк и уточняла. Но я работаю вторым сценаристом, и сумма у меня небольшая. А сколько вы обещали Лене?
Памфилов резко замедлил шаг, отодвинул налетевшую на него Вронскую и отчеканил:
– Все, милая, ты меня достала. Ты уволена! Я найду другого редактора, а на съемках тебе делать нечего.
– Да пожалуйста! Я вообще на работу редактора не стремилась! У меня дочь из-за этого фильма сиротой растет, это я вам услугу оказываю!
– Все, больше мне ничего от тебя не надо. Отдыхай!
– Отлично! Но если вы думаете, что я пущу ситуацию с Лениным гонораром на самотек, то вы заблуждаетесь. В конце концов, и у вас есть начальство! А если оно окажется с такими же сомнительными моральными принципами, как и вы, то я все равно молчать не стану. И расскажу обо всем журналистам!
– Дура, – Памфилов сплюнул себе под ноги и быстро зашагал вперед. Обернувшись, он прокричал: – Ты гробишь свою собственную экранизацию!
– Ничего, зато я буду спать спокойно! – выпалила Лика в спину удаляющемуся продюсеру. И, поскользнувшись на заледенелой дорожке, упала в рыхлый мягкий сугроб.
Так… голова, кажется, цела. Это очень хорошо, потому что рядом – Лика скосила глаза – рядом расчищенное каменное надгробие, и если о него жахнуться виском, мало не покажется.
Ноги-руки – Вронская осторожно приподнялась – тоже не пострадали, и…
– Сколько этот тип должен Лене? Извини, я все слышал. Ты кричала на все кладбище.
Павел… Елки-палки, весь день мужественных попыток не встречаться с ним взглядом пошел насмарку. Вот, вытаращил свои невинные карие глазищи, и от этого сразу жар по коже, и мысли какие-то дурацкие в голову лезут, неэтичные, совершенно не соответствующие ни месту, ни времени…
Хмыкнув, Лика проигнорировала протянутую руку Егорова и, придерживаясь за ограду, поднялась на ноги.
– Сколько должен – все отдаст Лениной маме, до копеечки. Можешь не сомневаться!
– Я не сомневаюсь… Просто, знаешь, я пытался дать конверт с деньгами Лениной матери – но она не взяла.
– Значит, у нее была веская причина так поступить!
Егоров пожал плечами:
– Возможно. Просто, если у них так туго с деньгами, если с Леной не рассчитались – то я мог бы помочь. Давай я отдам деньги тебе, а ты передашь их ее маме.
Лика покачала головой. Конечно, помощь несчастной матери не помешает, она инвалид, у нее совсем плохо со здоровьем, а других детей в семье нет. Но если она даже в трудной финансовой ситуации не хочет принимать деньги от Павла – значит, наверное, чем-то этот парень здорово Лену обидел. И при таком раскладе врать, покрывать его – разве это правильно? Тем более все равно, как бы Памфилов ни выпендривался – Ленкин гонорар он отдаст как миленький, хочет не хочет, а придется; надо только не допустить, чтобы про это все забыли…
Она пробиралась к своей машине, торопилась, спотыкалась о снежные порожки, образовавшиеся после расчистки могил, – но звук тяжелых шагов Павла все время преследовал ее.
Отлично, вот и «Форд» виднеется, уже занесенный небольшим слоем снега. Кажется, можно не чистить лобовое стекло – «дворники» быстро сметут с него снежинки. Только бы скорее очутиться в салоне родной машинки и умчаться подальше от парня с невозмутимым ангельским лицом, ставшим еще более прекрасным от морозного румянца…
– Лика, а ты знаешь, штраф за езду без прав теперь приличный, – запыхавшись, заметил Павел.
– Я не езжу без прав, – Вронская достала ключи, щелкнула сигнализацией, распахнула дверь.
– Ты в этом уверена?
– Да, – она опустилась на водительское сиденье, вставила ключ в замок зажигания. – Закрой дверь, пожалуйста. Я тороплюсь.
– Торопись. До первой встречи с сотрудником ГИБДД, – на лице Павла появилась улыбка. – Ты все время торопишься. Ты и вчера так спешила, что забыла у меня все документы на автомобиль. Права, страховку, техпаспорт.
Вронская расстегнула сумку, выбросила на сиденье портмоне, расческу, пудру, и… Коричневой книжечки, где находились права, техпаспорт и страховка, в сумке действительно не оказалось.
– В общем, я нашел твои документы возле входной двери. Кричал, кричал – а ты, наверное, уже из подъезда выбежала.
Теряя терпение, Вронская простонала:
– Очень хорошо, что права нашлись. Спасибо. Я действительно редкостная Маша-растеряша. А теперь давай сюда скорее всю эту техническую макулатуру, и я поеду.
