Валерий Барабашов - Изувер
За напускным равнодушием Кашалота и плохо скрытой ухмылкой жил, однако, его настороженный и внимательный взгляд, обостренный слух ловил малейшие сигналы тревоги — не сообщит ли Мерзляков чего-нибудь опасного? Но, судя по всему, менты-розыскники были пока что далеко и от Юрка с его канувшими в вечность родителями, и от Койота. Маскируя внимание и свой интерес, Кашалот умело расспросил Мерзлякова, подливая ему в хрустальный стакан шампанского: помнил о слабости своего компаньона. Информацию он выудил у начальника угрозыска ценную. Уяснил, что и теперь, спустя четыре месяца со дня нападения на инкассаторов, областной утро, и конкретно — подполковник, старший опер по особо важным делам Сидорчук, пока что не имеют о Койоте хотя бы предварительных сведений, что-по-прежнему вслепую тычутся во все стороны, заставляют работать агентуру, хватаются за любые версии. Перешерстили в городе всех, кого только можно, объявили всероссийский, федеральный розыск преступника по приметам и составленному фотороботу, но. В УВД начинают думать, что и это был залетный, «гастролер», из того же Ростова-на-Дону или какого-нибудь Кемерова — голодные и злые шахтеры стали пополнять криминальный мир. А «своего» бы в Придонске давно нашли.
— А ты подбрось им новую версию, — посоветовал Кашалот.
Мерзляков пожал плечами.
— А на хрена, Борис? У них этих версий и у самих хватает. Не успеваем отрабатывать. Почти весь мой отдел на Сидорчука работает.
— А ты все же подбрось, — настойчиво повторил Кушнарев.
— Надо? — Мерзляков смотрел на шефа в упор, что-то соображая.
— Ну… Я так думаю. Можешь считать, что надо.
— Понял. По инкассаторам?
— Да.
— Так-так. — Мерзляков, с сожалением отодвинув недопитую бутылку с шампанским (уже просто не лезло), закурил, закинул ногу на ногу, подумал. Сказал:
— Перегонцева им сдать, что ли?
— Это какой Перегонцев? — уточнил Кашалот. — Мотыль, что ли?
— Он самый. Надоел мне в районе, хуже горькой редьки. На нем недоказанная мокруха, одного моего агента замочили, суки. Несколько угонов, изнасилование…
— Он не один мочил?
— Нет, это целая шайка, с Обогатительной.
Там вообще не улица, а разбойничий питомник.
Днем ходишь и оглядываешься — того и гляди изза забора пулемет начнет строчить…
— Не жалко тебе Мотыля?
— Эту мразь?! Да ты что, Борис?! Упрятать бы его, вся Обогатительная мне спасибо скажет. Затерроризировал местное население. И я его взять никак не могу, выскальзывает, собака!
— А с ним… кто еще?
— Ну… Кузанков есть такой, шалопай, ходку уже одну имеет, Казанок. Мачнев — из той же породы, угорь и сволочь… Круглое.
— Четверо?
— Да, четверо, как мушкетеры. Мотыль у них за Д'Артанъяна.
— Чем дышат-промышляют — знаешь?
— Как не знать?! Грузовые поезда чистят. Садятся на Придаченской, там почти всегда поезда тормозят, ночами вскрывают контейнеры, знают, у каких светофоров красный горит… За ними железнодорожная милиция охотится, да пока что мало толку. Ну а я… ха-ха!.. по долгу службы знаю, свои люди намекнули.
— А замочили они кого?
— Одного моего парня, агента. Прошлым летом, на Усманке, купались вместе, выпивали. Парень не рассчитал, перебрал. Ну и организовали ему «несчастный случай», утопили. Казанок потом одному блатняку хвастался мол, сделали стукача, Мотыль организовал. И ты смотри… Пугали, короче.
— Может, правда, несчастный случай был?
— Борис, я же эту мразь хорошо знаю, Мотыль ни перед чем не остановится, и про агента моего он, конечно, догадывался. Он мне успел дать кое-какую информацию по тем же угонам… Потом деваху кучей трахали. Правда, она тоже пьяная была, на турбазе завода. Замяли дело, откупились от этой девки. Так мне тот же Казанок докладывал.
— Он тебе и сейчас стучит?
— Борис Григорьевич, это служебная тайна.
— Ну-ну. Давай Мотыля раскручивать. Какие ты ему «страшилки» подкатить хочешь?
— По утопленнику этому разговор стоит завести. Намекну, что есть новые данные, свидетели… Пару угнанных машин нашли. Теперь, с девахой этой, траханной, поговорить можно… По совокупности Мотыль прилично схлопочет. Тем более, сейчас уже новый Уголовный кодекс действует, там за преступления против личности срок поприличнее. Я полистал, прикинул, что к чему.
— Надо на него, Мотыля, инкассаторов с Дмитровской повесить, — сказал Кашалот.
— Это же… тогда и тех ментов, которых у Дома офицеров замочили, Борис! — Мерзляков затаил дыхание.
— Может быть. Хотя… не обязательно. На инкассаторов — да, наезжал, а про патруль чего говорить? Пушки Мотыль мог и купить.
— У кого?
— У Ваньки Ветрова. У чеченов. По случаю.
А чеченов и след простыл. Может, они и замочили тот патруль. Ты пошевели мозгами, Мерзляков, ты же спец в этом деле. Сочини что-нибудь правдоподобное. Чтобы тот же твой коллега, Сидорчук, носа не подточил, как комар.
— Ну… Думать-то я буду, — растерянно произнес Мерзляков. — Только… карточный домик это, Борис, ненадежное строительство.
— Ты строишь, не я. Меня в компании с Мотылем нет и не должно быть, жестко говорил Кашалот. — И строй не карточный домик, а капитальный, по всем правилам. С раствором, на фундаменте. Чтобы ветром его, разумеется, не разнесло. Сделай так, чтобы Мотыль взял на себя инкассаторов. Отдельно от патруля у Дома офицеров. Пусть с ним, с Мотылем, повозятся, следственные эксперименты проведут, допросы там, экспертизы, очные ставки… Время и пройдет.
Год-полтора. А там окажется, что он вовсе не виноват, выпустят. Так ты ему и внушай. Чтоб не боялся и перспективу видел. Не на «вышку» идет.
— Кого-то прикрыть надо, Борис? — прямо спросил Мерзляков.
Кашалот медленно багровел.
— Слушай, капитан, ты же мне сам только сказал: «Служебная тайна». Могут и у меня быть от тебя секреты? Я же не наступаю тебе на твои любимые мозоли? Хотя сейчас вынуждаешь. Когда ты сказал мне: «Борис, тачка нужна. Без тачки, как без рук. По всему городу мотаюсь, по всей области ездить приходится…» Было так? Было. Я раскрыл кошелек, дал… И я тебе сейчас говорю, Игорек: сделай. А раз прошу — значит, надо, не задавай лишних вопросов. Какие я комбинации с этим твоим Мотылем хочу сделать, какие фигуры куда на доске передвинуть — мое дело. Ты мне скажи: можешь нужные признания от Мотыля получить? Помощь нужна?
— Ну… если только в самом начале. Отмудохать его как следует, психологически, так сказать, раздавить. Чтобы к нам он уже тепленьким попал.
Парень он трусливый, из шакальей породы: в стае — сильный и смелый, а один…
— Хорошо, я скажу своим, они с ним поработают. Адрес Мотыля дай… А с его командой сам поработай, Игорек. Надо, чтобы они на Мотыля свидетельские показания дали. На предварительном следствии. А когда до суда дело дойдет… Что, не знаешь, как они должны поступить?
— Азбука, чего тут не знать?! — Мерзляков тяжело поднялся: поворот в их приятном поначалу разговоре ему не понравился. Одно дело помогать Кашалоту какими-нибудь советами, прикрыть при случае, предупредить, а другое дело заниматься прямой уголовщиной. Но что теперь можно сделать? Когда увяз всеми четырьмя…
Встал и Кашалот, пошел провожать своего помощника. Новенькая его «шестерка» стояла у самого крыльца офиса, сверкала свежей краской и никелированными частями.
— Ишь, какая красавица! — расчетливо тронул душевную струну автовладельца Кашалот. — Даже джип мой на ее фоне потускнел. Махнемся, Игорек?
Мерзляков, криво усмехнувшись, выхватил из кармана ключи, протянул Кушнареву.
— На, езжай. Она больше твоя, чем моя, я понимаю.
Кашалот глянул на него как на провинившегося школьника.
— Ты меня неправильно понял, Игорек. Тачка твоя, и она действительно мне нравится. Катайся на здоровье. И не забывай друзей. Больше от тебя ничего не требуется.
Мерзляков, мгновение поколебавшись, пошел к машине, хлопнул дверцей, запустил двигатель.
Кашалот по-прежнему стоял на крыльце, смотрел уже поверх машины, радовался чистому белому снегу, завалившему город этой ночью. Придонск преобразился, похорошел, звуки его жизни стали мягкими, приглушенными. Не так грохотал промчавшийся мимо Дворца шинников трамвай, не с такой натугой, казалось, покатил по своим делам лобастый «МАЗ» с прицепом, почти бесшумно, осторожно сновали легковушки…
Властвовала в городе мягкая южная зима…
* * *Мотыля — худого длинного малого с носатым прыщавым лицом — взяли у дома вечером этого же дня. Мерзляков действовал открыто, официально. С двумя своими парнями из отдела дождался возвращения Перегонцева (такая была у Мотыля фамилия) с гулянки, а потом, выскочив из машины, втроем навалились на него, запихнули в «Жигули». При обыске у него в карманах отыскался солидный охотничий финарь и пакетик кокаина, который Мотыль купил только что и собирался дома покайфовать. И финарь, и наркотик были очень кстати, Мерзляков всему этому компромату весьма обрадовался — на ловца, что называется, и зверь.
