Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
— С этой штукой нужно обращаться осторожно, — предупредил он, снова поворачиваясь к ним. В руке его был зажат на первый взгляд обыкновенный телефонный аппарат. Но если приглядеться, становилось ясно, что микрофон снят, а на его месте укреплено широкое металлическое дуло. Прендергаст подошел ближе и заглянул в черное жерло.
— Боже мой, да ведь это мушкетон! — воскликнул он.
— Похоже на то, — отозвался Уилсон, — придется разобрать его на детали, чтобы выяснить, как именно он сработал. Но, кажется, вполне ясно, что сделал убийца. Внутренности телефона вынули, чтобы освободить место для заряда, а крючок раковины[57] подсоединили к спусковому крючку. Тот, кто в темноте захочет ответить на звонок — вспомните неработающее освещение, сержант, наверняка это сделал убийца, — возьмется за раковину, и оружие выстрелит. Теперь вы понимаете, почему использован именно мушкетон — и заряжен он, как заметил доктор Прендергаст, особым неприятным видом так называемых экспансивных пуль[58]. Нельзя точно определить, где будет голова человека, когда он подойдет к телефону, а мушкетон убьет наверняка, как бы он ни стоял. И на самом аппарате, и на раковине есть отпечатки. — Говоря, он одновременно обрабатывал их порошком. — Я почти уверен, что это отпечатки Карльюка, но можем сверить их внизу на всякий случай. Я перенес его отпечатки на карточку, пока его еще не унесли. А теперь, Майкл, думаю, я смогу ответить на вопрос, который ты задал мне раньше: где стоял убийца, когда стрелял в свою жертву? И ответ таков: у телефона в Хендоне. Сержант, пошлите кого-нибудь в участок и прикажите арестовать Эдварда Бартона по подозрению в убийстве Гарольда Карльюка. Думаю, он еще там.
— Боже мой, сэр, — сказал сержант. — Что за дьявольский замысел! Вы хотите сказать, он проделал все это, а потом ушел и обрек несчастного старика на смерть от телефонного звонка?
— А потом позвонил сам, чтобы убедиться, что план сработал, — сказал Уилсон. — Дважды, как вы помните, на случай, если в первый раз не получится. На телефонной станции нам сообщат, откуда звонили. Но, конечно, мистер Карльюк умер задолго до второго звонка.
— Боже мой! — повторил сержант. — Хладнокровный дьявол! Почему он убил его, сэр? — Он спрашивал так, будто считал Уилсона непосредственным свидетелем событий.
— Этого я пока не знаю, — сказал Уилсон. — Но не удивлюсь, если конверт у вас в руке прольет кое-какой свет на этот вопрос.
Он разорвал конверт, и из него выпала небольшая пачка чеков, выписанных на «Банк Столицы и графств». Вынув из кармана лупу, он бегло осмотрел подписи.
— Конечно, я не знаю хемпстедских клиентов «Банка Столицы и графств», — сказал он. — Но должен заметить, что некоторые из этих чеков, без сомнения, — фальшивки. Посмотрите в лупу на эту неровную линию. Это не настоящая подпись. — Он вручил чек и увеличительное стекло сержанту, и тот согласно кивнул. — Видимо, Бартон либо выписал их сам, либо помог обналичить, и Карльюк прознал об этом. Если мы свяжемся с управляющим банка, то скорее всего узнаем всю историю. Но вам лучше пойти и убедиться, что подозреваемый на месте. Сомневаюсь, что Кэтлингу легко удастся его задержать.
— Зря ты с такой готовностью поверил моему зрению, — обратился он к Прендергасту. — То, что я принял за сову, оказалось рукой Бартона, прячущей конверт. Единственное мое оправдание — я туда вообще не смотрел. Я лишь уловил боковым зрением движущуюся тень, а когда вгляделся, там уже ничего не было.
На дороге есть только один участок, с которого открывается обзор на именно этот клочок плюща, и из окна его как раз не видно. Бартон, должно быть, полагал, что надежно скрыт от посторонних глаз. Но, как бы там ни было, я чуть не потерял нить, не поверив сразу же своему впечатлению.
— Чего я не понимаю, — сказал Прендергаст, — так это почему ты вообще искал оружие — почему решил, что оно здесь.
Они еще раз заговорили об этом деле уже после суда над Бартоном. Когда ему предъявили поддельные чеки и злополучный телефон, нервы его не выдержали, и он признался во всем — попутно сдав полиции мошенников, изготовлявших фальшивые чеки, которые он обналичивал в кассе «Банка Столицы и графств». Управляющий банка по возвращении сообщил, что по одному из поддельных чеков было проведено расследование и Карльюк собирался сообщить ему что-то важное. Поэтому его и убили. Остальные детали преступления были таковы, как описал их Уилсон, вплоть до кражи телефона из пустой квартиры на Голдерс-Грин и аккуратного выведения из строя электрической лампочки.
— Понимаешь, — ответил Уилсон, — я не мог представить, куда Бартон мог бы его деть. Тот человек у ворот сказал, что в доме он был только пару минут — унести некогда. Конечно, он мог пронести его на себе, но не думаю, что он пошел бы на такой риск: знал ведь, что придется идти в полицию. Если бы мы не нашли телефона в доме, пришлось бы обыскать Бартона, но это были бы крайние меры. Я не хотел этого делать, ведь мы должны были его отпустить — алиби было безупречно. И ему хватило бы времени, чтобы найти и уничтожить орудие убийства или покинуть страну.
— Значит, ты с самого начала знал, что убийца — он? — спросил Прендергаст. — Но откуда?
— Ну, я начал подозревать его, как только взглянул на каморку с телефоном. Понимаешь, размеры помещения и траектории выстрелов ясно указывали на то, что убийца там не стоял. Ты сам это видел, но был слишком убежден в обратном. Но там не было ни места для него, ни следов бегства. На полу были только следы Бартона, и никто не смог бы пройти мимо тела и лужи крови, не наступив в нее. Я проверил. Это означало, что убитый был один, и убит он был с помощью какого-то приспособления. А то, что лампочка — практически новая, ты и сам заметил — перегорела, было до странности похоже на ловушку. Я сделал так, что Бартон оставил отпечатки пальцев на новой лампочке, а позже обнаружил такие же отпечатки на неисправной. Конечно, это ничего не доказывало, но наводило на размышления. Лампочка висит высоко, Бартону до нее не дотянуться — просто так он не полез бы ее менять. В этом, кстати, был его главный промах: все остальное он тщательно вытер — телефон даже чересчур тщательно, — но забыл про лампочку.
Идем дальше: если предположить, что несчастный встретил свою смерть в одиночестве, становится очевидным, что у убийцы будет железное алиби, а значит, любое алиби в ходе предварительного расследования должно быть отброшено. Вообще-то алиби самого Бартона в таком свете выглядело даже несколько подозрительным — почти что казалось подготовленным. Когда я узнал от него все, что хотел, я оставил тебя за ним присматривать и вернулся на место преступления для более тщательного осмотра. Тогда я обнаружил то самое пятно крови под телефоном, указывающее на то, что его поставили туда уже после убийства. Сам Карльюк, как ты сказал, едва ли мог это сделать, он скорее всего упал сразу же после выстрела. Эту версию подтверждало то, что Карльюк, как выяснилось из обследования телефона, вообще к нему не прикасался. Это означало, что после его смерти телефон поставил на место и протер кто-то другой. Но, насколько нам известно, после убийства в комнату заходил только Бартон. Так что я внимательнее изучил его передвижения и обнаружил, во-первых, что недавно телефон, по всей видимости, несколько часов стоял на почти недосягаемой высоте и, во-вторых, прямо под этим местом на полу остались кровавые отпечатки носков ботинок, а на нижней полке — необычное пятно, похожее на след колена. После этого я был уже почти уверен, что его переставил именно Бартон — а потом, «обнаружив» тело, переставил обратно.
— Но зачем?
— Как ты очень точно подметил, он мешал убийце. Вот тут, должен признать, я был преступно медлителен. Нужно было сразу подумать о другом телефоне, с сюрпризом. Но я все еще искал обычный мушкетон — возможно, прикрепленный к верхней полке и приводимый в действие механизмом, — и тут твое своевременное напоминание о пальцах трупа дало мне зацепку. После этого все встало на свои места — осталось только найти второй аппарат.
— Почему Бартон не подождал немного и не уничтожил его, вместо того чтобы тут же поднимать тревогу? — удивился Прендергаст.
— Наверное, не хотел задерживаться, опасаясь вызвать подозрения того человека у ворот, — предположил Уилсон. — Конечно, он не ожидал наткнуться там еще и на нас. Думал, что пошлет его в полицейский участок и получит двадцать минут на то, чтобы спокойно замести следы. С нашим появлением ему не повезло. Как и с тем узеньким просветом между кронами. Во всем остальном, если забыть о промахе с лампочкой, который мог так никогда и не раскрыться, убийца, как мне кажется, проявил незаурядный ум. Роль невиновного и встревоженного друга он сыграл весьма натурально, да и алиби, если бы я к тому моменту не подозревал его, было простое и вполне правдоподобное.
