Татьяна Полякова - Я смотрю на тебя издали
– Ну, может, чуть больше.
– В последние дни ничего странного не замечали?
– Да вроде все тихо. К нам точно не заглядывали. Машины, правда, проезжали, то ли их, то ли кто-то вроде вас заплутал.
– Странное у вас соседство, – покачал головой Сергей Львович. – Я бы на вашем месте в полицию обратился на всякий случай.
– А нам что, живут, не мешают. Участковый было сунулся, так ему быстро салазки завернули. Сиди, мол, тихо, мил-человек. Говорят, у сектантов этих наш главный полицейский чин частый гость. Он участковому мозги и вправил. Сказал, если закона не нарушают, нечего людям мешать. Это мне сам участковый рассказывал. Он машину начальника не один раз здесь видел.
– Фамилия начальника Колокольцев? – уточнил Сергей Львович.
– А шут его знает. Мне его фамилия ни к чему. И без начальства проживем как-нибудь.
– Что ж, спасибо, – кивнул Берсеньев. – Будем в другом месте пристанище искать.
– Я смотрю, номера-то у вас не нашенские, – подмигнул старик и направился к дому, а Берсеньев вернулся в машину.
– Почему два месяца назад? – немного невпопад спросила я, но Берсеньев понял. – Не мог Денис зимой в лесу столько времени прятаться.
– Почему же. Деревень, где зимой никто не живет, здесь в избытке. И кое-какую снедь в домах дачников найти можно. Хотя есть еще вариант. Он пытался бежать два месяца назад, но его поймали.
– И он оказался в кандалах?
– Вопрос, как он смог от них избавиться.
– Ему кто-то помог?
– Давай не забегать вперед. Мы даже не уверены, что Денис здесь был когда-то.
Мы подъезжали к городу, когда позвонила Агатка.
– Как прошла экскурсия?
– С пользой.
– Давайте ко мне. Я, чтоб вы знали, тоже без дела не сижу. И кое-что интересное удалось нарыть.
Пока мы ехали к сестре, я изнывала от любопытства, до чего докопалась Агатка. Кстати, в ее способностях я никогда не сомневалась. С Сергеем Львовичем она чинно поздоровалась, меня удостоила поцелуя. В присутствии сестрицы Берсеньев демонстрировал свои лучшие качества: вежливость, интеллигентность и обходительность. Одним словом, менялся на глазах. И никаких тебе шуточек, образцово-показательный бизнесмен. Как он умудрялся столько времени сестрице голову морочить? То ли он талантище, то ли верно говорят: любовь слепа. В их случае, справедливы скорее оба утверждения. Он вежливо попросил кофе, с благодарностью принял чашку из Агаткиных рук и устроился в кресле. Я плюхнулась на диван, подвернув под себя ноги, Агатка возилась с закусками, решив быть гостеприимной хозяйкой.
– Рассказывайте, что видели, – кивнула она, я предпочла бы услышать ее новости, но Сергей Львович начал деловито излагать. Сестрица слушала и время от времени усмехалась. – Похоже, это то, что мы ищем, – вынесла она вердикт. – Я на всякий случай обзвонила коллег с одним вопросом: не было ли у них в последний год дел, связанных с сектами или чем-нибудь подобным? Все без толку. Кагарлицкий был в списке последним (это, кстати, сестрицын приятель, тоже адвокат), я ему и звонить-то не собиралась, видимся часто, и о всех его делах я в принципе знаю. Оказалось, звонить ему следовало первому. – Агатка сделала выразительную паузу совершенно напрасно, между прочим, мы и так слушали со всем вниманием. – Так вот, чуть больше двух месяцев назад к нему пришла молодая женщина и рассказала совершенно невероятную историю о секте, где людей удерживают чуть ли не силой. При этом никакой конкретики, ни имен, ни места, где все это предположительно происходило. Впечатление произвела странное, девушка явно не в себе. Но он терпеливо ее выслушал, после чего посоветовал обратиться в полицию. Идею она с ходу отвергла. По ее мнению, все менты – продажные сволочи. Кагарлицкий спросил, чего она ждет от него, и объяснил, что, пока нет заявления, не видит, чем бы мог помочь. На всякий случай предложил отправиться в полицию вместе с ней, она еще ему всяких страстей нарассказывала и ушла, обещав позвонить. Но не позвонила. Через неделю он о ней вспомнил и позвонил сам. Телефон домашний, ответила ему какая-то девица и сообщила, что его несостоявшуюся клиентку увезли в психушку. Володька, как тебе известно, парень основательный, оттого в психушке о ней справился. Девушка действительно была там. Вскрыла себе вены. Причем это не первый случай, когда она пыталась сводить счеты с жизнью, три года назад вены уже резала на почве несчастной любви. Мать вовремя вызвала «Скорую». В этот раз врач констатировал глубокую депрессию, вступать в контакт пациентка отказывается, молчит, как партизан. Родни у нее, похоже, нет, мать умерла два года назад. Вот, собственно, и все.
– И Володька твой думать о ней забыл, – проворчала я.
– У него без этой девицы дел по горло. А тут вроде все ясно: склонность к суициду, депрессия, что ей там привиделось, поди разберись. Но он не поленился навести справки, к знакомым ментам обращался, ничего подозрительного… Кстати, «Братством» тоже интересовался.
– Два месяца назад, – произнес Берсеньев, выразительно взглянув на меня.
– Точно, – кивнула Агатка. – Что, если побег из турбазы «Солнечная» совершил не Денис, а именно она? Есть еще вариант: девица действительно чокнутая, навыдумывала небылиц… адрес она Кагарлицкому не оставила, только телефон. Но лечащий врач в психушке сообщил ему прежний адрес, указанный в истории болезни: Первомайская, дом три, квартира шестнадцать. Она, конечно, может до сих пор находиться в больнице, но я бы проверила… два месяца – срок большой.
– Поехали, – поднимаясь с дивана, сказала я.
К некоторому удивлению, Агатка решила ехать с нами. То ли Берсеньев тому виной, то ли была иная причина. Меня это порадовало: Агата Константиновна разговорит любого депрессивного. Хотя и на Сергея Львовича я в этом смысле очень рассчитывала: он умел найти подход к женщинам. Пора ему проявить свои таланты.
Сестрица быстро переоделась, вскоре мы уже садились в машину Берсеньева, а через полчаса тормозили возле дома номер три по улице Первомайской.
– Думаю, нам лучше идти вдвоем, – кивнув мне, сказала Агата. – Женщины вызовут больше доверия.
Вот уж не знаю. Каждая вторая, с которой Сергей Львович имел дело, готова была открыть ему душу за десять минут общения. Выходит, сегодня его способности останутся не востребованы. Берсеньев к предложению отнесся с пониманием, и мы направились к подъезду.
Агата набрала номер квартиры на домофоне и стала ждать. Длинные гудки, и никакого отклика. Я разочарованно вздохнула. Только начнет казаться, что удача забрезжила на горизонте, как тут же выясняется, что с надеждами я поторопилась. Агатка, хмуро взглянув на меня, набрала номер семнадцатой квартиры, а когда ей вновь не ответили, пятнадцатой. Из динамика послышался женский голос.
– Да.
– Простите, мы разыскиваем Веселову Елену Борисовну.
Я некстати подумала, что для депрессивной девахи со склонностью к суициду фамилия самая неподходящая.
– Лену? – В голосе женщины удивление. – Так она здесь уже не живет.
– Не могли бы мы немного поговорить? Я адвокат, моя фамилия Завьялова… – не успела Агатка это произнести, как дверь открылась.
– Пятый этаж, – донеслось из динамика.
Возле приоткрытой двери стояла женщина лет сорока пяти, кутаясь в вязаную шаль с кистями, наброшенную поверх махрового халата. Агатка полезла в сумку за удостоверением, протянула его женщине, та взглянула мельком. В квартиру нас не пригласили, стало ясно: беседовать придется на лестничной клетке.
– Вы давно видели Лену? – спросила Агатка.
– Мама ее умерла почти два года назад, в июле. Вот тогда и видела. Хоронили Оксану Федоровну без нее, а потом Ленка приехала, чтобы квартиру продать. Неделю здесь жила, пока документы оформляли. А вместе с ней еще одна женщина. Ужасно неприятная. Она тут всем заправляла.
– Какая женщина? – не поняла Агатка.
– Я так думаю, кто-нибудь из этих сектантов. Смотрит в пол, лицо злющее, ни с кем не здоровалась.
– Какое она имеет отношение к Лене?
Разумеется, мы догадывались какое, в моей душе вновь вспыхнула надежда, что наш визит сюда будет ненапрасным.
– Как какое? – усмехнулась женщина. – Ленка ведь в секту подалась. Парень ее бросил, нашла себе командированного, неделями у них жил. Оксана Федоровна заподозрила неладное, приедет, уедет, время идет, а он о женитьбе ни слова, ест, пьет на Ленкины деньги. Она в банке работала, очень прилично получала. В общем, в конце концов выяснилось, женатый он. Ленка в слезы, мол, как же так? А он ей – я на тебе жениться и не собирался. Покидал вещички в сумку и уехал. Оксана Федоровна сначала перекрестилась, совсем он ей не нравился. А Ленка… в общем, вены себе вскрыла. Видно, любила этого прощелыгу. Из больницы вернулась на свою тень похожая. А потом вроде успокоилась. Оказалось, в секту подалась.
– В какую секту? – не сдержалась я.
– Кто ж знает? – пожала женщина плечами. – Мало их, что ли… вон, по телевизору показывают… Оксана Федоровна ни о чем не подозревала, пока дочка не стала ей о конце света толковать. Душу надо спасать и все такое. Забила тревогу, да поздно. Мозги Ленке уже основательно промыли. Из банка она уволилась, какая работа, если со дня на день нас всех призовут. А потом и вовсе уехала. Продала машину, были у нее кое-какие сбережения… в общем, все, что имелось, с собой забрала, а мать бросила. Звонила иногда, но, где она, мать толком не знала. Вроде живут в какой-то деревне, человек десять их, что ли. Оксана Федоровна от горя слегла и померла через месяц. А мы даже не знали, как Ленке сообщить, ни адреса, ни телефона. Хоронили знакомые и соседи. Как раз на девятый день Ленка и позвонила. Я в сердцах ей, может, лишнего наговорила. Приехала на другой день с этой бабой страшной. Продала квартиру, и больше я ее не видела.
