Ольга Богуславская - Боль
Двадцать третьего марта Чеботаря привезли в тюрьму.
Уголовное дело было возбуждено по статье 222 ч. 1 (незаконное приобретение, хранение, перевозка или ношение оружия, взрывных устройств или боеприпасов).
Только ни о какой гранате речь в этом деле не шла. Точнее, дело возбудили в связи с гранатой, но в процессе следствия она, естественно, отпала за ненадобностью - её заменили патроны.
Четыре патрона, удачно "залетевшие" в сумку Чеботаря, дали возможность привокзальному отделению милиции "отстреляться" перед начальством. Поймали и обезвредили террориста.
Ну будьте снисходительны. У людей выхода другого не было. Обернуть дело так, что они сами нашли у Чеботаря гранату, не смогли, и вышло, что напрасно они с этим матросом потеряли время. А это не годится. Ну а патроны, как и наркотики, вещь исключительно удобная и простая в обращении. Никогда не подводит и не дает осечки.
И в этот раз патроны не подвели, оказались в нужное время в нужном месте.
* * *
Мне стало трудно подбирать слова, чтобы из раза в раз описывать одно и то же. Но что поделаешь? Все знают, что у нас эпоха фальсификационного правосудия, а для каждого отдельного человека это гром среди ясного неба. Одно дело - смотреть сюжет по ТВ или читать судебный очерк в газете - это про кого-то, кого ты не знаешь: можно читать, а можно и не читать. И совсем другое дело, когда в шестеренки этой страшной машины попадаешь ты сам. С ужасающей ясностью проносятся перед тобой дикие картины, ты принимаешь участие в каком-то кошмаре, как во сне, когда хочешь что-то сказать - и нем, потому что страшный сон - это кино без звука. И поэтому я, уж извините, в который раз расскажу, как неряшливо "сшили" очередное дело.
Двадцатого марта 2001 года при выемке вещей Чеботаря забыли указать, какой конкретно багаж берут и откуда. В протоколе написали, что из камеры хранения. А что именно оттуда взяли, рояль или корабельный сундук и сколько роялей или сундуков - об этом ни слова. Это удобно. Мало ли что в последний момент понадобится?
Идем дальше. В протоколе осмотра багажа забыли написать, откуда конкретно изъяли патроны и в чем они находились.
Двадцать первого марта эксперт 13-го отдела ЭКУ МВД осматривает патроны. Этим же днем помечен и протокол осмотра патронов, подписанный дознавателем Кругловой. В этом протоколе Круглова дословно приводит описание вещдоков и маркировочные номера из текста заключения экспертов, которого к тому моменту просто не было в природе, поскольку экспертиза имела место лишь десять дней спустя, 1 апреля 2001 года.
В протоколе осмотра багажа и в заключении эксперта патроны с разной маркировкой.
С первых минут встречи с милицией на аэровокзале Чеботарь заявлял, что один из оперативных сотрудников около 15 часов в его присутствии доложил начальству, что проверил багаж, который находится в камере хранения, при помощи интерскопа (металлоискатель) и ничего запрещенного к перевозке там не обнаружил.
Через шесть часов в этом багаже "обнаружились" патроны.
Странно, почему об этом не спросили сотрудника милиции, который проверял багаж Чеботаря?
Во многих процессуальных документах полно исправлений, которые делают их ничтожными как доказательства.
Понятые, которым не объяснили их права и обязанности, в одно и то же время присутствовали при проведении разных следственных действий.
И так далее...
Семь месяцев ни в чем не виноватый человек провел в тюрьме.
Наконец он был освобожден из-под стражи под подписку о невыезде, а дело направлено на дополнительное расследование.
Дело было прекращено в связи с его очевидной бессмысленностью. Но ведь могло случиться и другое. И тогда террорист Чеботарь снова был бы взят под стражу, а ну как обнаружатся расшифровки его переговоров с бен Ладеном?..
* * *
Но главное в этой истории даже не то, что дело, если называть вещи своими именами, сфабриковали и человек ни за что ни про что попал в тюрьму.
Главное - из-за чего?
Из-за того, что он выполнил свой долг.
На прощание Александр Васильевич сказал мне:
- Ни один сотрудник милиции не сказал, что я сделал правильно, - все назвали меня дураком. Но я верноподданный страны ду...
Я не дала ему договорить.
Любимый убийца
На всем белом свете нашелся единственный человек, которого тронуло то, что случилось с Алексеем Бритиковым.
И этому человеку, не родному и в общем-то мало знакомому, Алексей написал из тюрьмы: "Тут лучше, чем принято думать о таких местах".
Какая же была у него жизнь, что в Бутырской тюрьме он нашел то, чего, похоже, у него не было дома?
Двадцать четвертого сентября 2001 года в Солнцевском суде началось слушание дела по обвинению Алексея Бритикова, 1981 года рождения, в убийстве бабушки. Которая его вырастила, до 9-го класса водила за руку в школу и все радовалась, что есть у неё под Новгородом дача. А почему радовалась - потому что дача эта после её смерти должна была достаться единственному и любимому внуку.
Родители Алексея познакомились на курорте. Когда стало ясно, что ожидается прибавление семейства, будущая мама стала жаловаться на постоянную усталость и все девять месяцев предпочитала лежать. Из Новгорода два раза в месяц приезжала будущая бабушка, Клавдия Ивановна Озолинь, и по ночам стирала. Будущий отец с утра до вечера проводил на работе. Он думал, что, когда родится ребенок, жена, наконец, встанет с кровати, но она продолжала жаловаться на плохое самочувствие. И когда Алеше исполнилось три месяца, уехала с ним к матери в Новгород. Семья распалась.
Владимир Алексеевич Бритиков исправно платил алименты, но связь с ребенком была прервана. Владимир Алексеевич так и не понял, почему его бывшая жена так странно себя вела. Со временем Алеша с мамой и бабушкой оказался в московской коммуналке, откуда семья позже переехала в двухкомнатную квартиру в Новом Переделкине.
Когда Алексею исполнилось тринадцать лет, его мать выбросилась с тринадцатого этажа. Клавдия Ивановна отыскала Владимира Алексеевича, он приехал на похороны. Как прошла встреча с сыном? А как она могла пройти после такой разлуки? У Владимира Алексеевича жена и дочь, отношения в семье, по его собственному определению, исключительные. Посидел на поминках, оставил деньги и уехал. А сын остался с бабушкой.
По свидетельству немногочисленных знакомых, Клавдия Ивановна Озолинь была крутого нрава, и внук беспрекословно ей подчинялся.
Алексей с детства был замкнутым, быстро утомлялся. Никаких особых увлечений в школе не имел, и после 9-го класса поступил в ПТУ учиться на плотника. Но - не получилось. Сам Алексей объясняет это так: то, что ему объясняли, он понимал, но почему-то спустя считанные минуты из памяти все улетучивалось.
В училище, понятно, его проблемы никого не интересовали, и пришлось уйти. Тогда Алексей стал работать дворником в детском саду. Восемьсот рублей в месяц плюс бабушкина пенсия, остальное поймете без слов. А тут ещё бабушка заболела.
* * *
Поскольку никто жизнью Клавдии Ивановны Озолинь и Алексея Бритикова не интересовался, восстановить картину их существования в последний год трудно. Свидетельства очевидцев - беглые и незаинтересованные, а дома у них, похоже, никто не бывал. Никакие гуманные организации, которым по уставу вроде бы положено следить за жизнью детей, оставшихся без попечения родителей, за стариками, на попечении которых остались дети, - никакие организации даже ради одной кривой галки ни разу не прислали в унылую обитель старой бабушки и странного подростка никакого деятеля, облеченного, кстати, большими полномочиями. Детей отнимать у совершенно здоровых бабушек для усыновления в богатые семьи, стариков по психбольницам ради квартир разметывать - тут социальные службы никогда не опоздают. А хоть раз зайти в квартиру Бритиковых и поинтересоваться, как себя чувствует бабушка Озолинь и почему она босая выходит на улицу, а потом не может вспомнить, откуда пришла, - всем было недосуг.
Между тем у Клавдии Ивановны начались какие-то странные приступы. Она перестала спать, выла по ночам, выбрасывала из окна вещи - в том числе однажды выбросила кроссовки, которые только что купил себе Алексей, твердила, что Алексей - сын дьявола, перестала умываться и наконец слегла. Нет, передвигаться самостоятельно она могла, но делала это все реже и реже. Зато часто испражнялась на постель Алексея.
Он держался, как мог. В детском саду ему давали еду для бабушки, но накормить её становилось все трудней. Она выплевывала еду, отталкивала внука, становилась агрессивной. В квартире царил ужасающий беспорядок. Алексей не хотел идти домой и подолгу сидел на лестнице, заходил в поликлинику рядом с детским садом и разговаривал с сердобольной женщиной, которая работает в регистратуре.
Наверное, многие его видели.
Соседи по подъезду, с которыми мне удалось поговорить, в один голос твердят, что в квартире Бритиковых было неладно.
