Александр Егоров - Колеса фортуны
За спиной лязгнула дверь:
— А мы с улицы всё видим, братики-сестрички, — Костика душил смех. Макс молча уселся на свое сиденье и взялся открывать новую бутылку. Он для чего-то повертел ее перед глазами, зажал между колен и вооружился отверткой.
— Маринка, это нечестно, — проговорил он, подцепляя краешек пробки. — Целоваться с братом, когда вокруг так много хороших пацанов.
Тут, верите или нет, моя сестра делает шаг по направлению к Максу, протягивает руку, откидывает выгоревшую челку с его лба, запрокидывает его одуревшую голову и легонько целует прямо в губы.
Я застонал — мысленно, конечно.
Бутылка в руках у Макса зашипела и залила его руки липкой пеной. И все кончилось.
Эпизод41. Утром Маринкина мать вернулась с ночной смены. И заловила меня у водопроводной колонки. Согнувшись в три погибели, я пытался чистить зубы. Струя шипела и разбивалась о землю ледяными брызгами. Мои джинсы уже были мокрые, хоть выжимай.
— Петя, — окликнула Лариса Васильевна. — С добрым утром.
Я выпрямился и постарался широко улыбнуться.
— Как ночь прошла? — спросила Лариса Васильевна как бы между прочим.
«Да так себе, — подумал я. — Чуть не грохнули. Короче, все в порядке».
А вслух сказал:
— Спасибо вам, Лариса Васильевна. Мы нашего друга навестили в больнице. Несчастный случай…
— Спасибо мне можешь не говорить даже. Знаю я, какой у него там несчастный случай. Гачикян мне тоже лапшу вешал: совсем случайный, совсем несчастный… А то я не отличу ДТП от драки с поножовщиной. После десяти-то лет на «скорой».
— Это не поножовщина, — оправдывался я. — Он вам после сам все расскажет.
— Не уверена, что хочу его видеть. Марина, я надеюсь, дома?
— Конечно, дома, — подтвердил я.
Я вспомнил, как вчера ночью Маринка прогнала нас с Максом с крыльца, когда мы вызвались ее проводить. В окне второго этажа зажегся свет, а мы торчали внизу, кисло поглядывая друг на друга, как два кота. Сквозь скромные ситцевые занавески мы видели маринкин силуэт. Она нарочно задержалась на кухне, потом прошлась взад-вперед по комнате.
Помню, тогда я почему-то подумал: меня ведь не было рядом с ней целых шестнадцать лет. Я даже не видел ее подружек и одноклассников. Не знал, с кем она поцеловалась в первый раз. Кто ее провожал до улицы Железнодорожной.
Откуда-то пришла знакомая рыжая собака, Найда. Она обнюхала нас с Максом, вежливо повиляла хвостом. «Вот у кого спросить бы, вот кто всё видел», — усмехнулся я про себя.
Наконец свет в окне погас. Мы подождали еще немного и с позором убрались обратно в автобус, а собака — под крыльцо.
— Она девочка умная, — продолжала тем временем Лариса Васильевна. — Я надеюсь, что ты тоже. И потом, ты все-таки ее брат. Не забывай.
«Да я и так про нее постоянно думаю», — вздохнул я.
А Маринка уже спускалась по лестнице к нам. В тоненьком платье, под которым… ну да ладно. Одним словом, милая младшая сестричка.
— Привет, мамочка, — пропела она. — Мальчики вчера в больницу ездили.
— Да я наслышана про вашу историю, — отозвалась мать. — И что ты с ними была, тоже в курсе.
— Ну, я им просто показала, куда ехать, — беззаботно отвечала Маринка. — Мы пойдем в центр, погуляем?
Ларисе Васильевне ничего не оставалось, как только развести руками и отправиться домой — отдыхать.
Одевшись поприличнее, насколько могли, мы уселись в автобус и отправились в город.
Надо было навестить Шерифа. Мы проехались по магазинам и к часам к двум подкатили к городской больнице.
Шерифу стало лучше. Скажем сразу: ему стало даже очень неплохо.
Он встретил нас в больничном скверике. На скамеечке рядом с ним сидела автостопщица Машка. На земле у Машкиных ног лежал походный рюкзачок со светоотражающими нашивками. Я только сейчас заметил у нее на запястьях с добрый десяток фенечек — браслетиков, сплетенных из кусочков разноцветной кожи. Такая же красовалась теперь и на мускулистой руке Шерифа.
Оба молчали. Машка нежно гладила его пораненные пальцы, торчащие из-под повязки. И верно, — подумал я, — о чем тут говорить?
— На тебе сувениры, — я выгрузил на скамейку кое-что полезное: новую футболку взамен порванной, сигареты и прочее. — Хотели новые джинсы тебе купить, так размер не знали.
— Не надо джинсы, — сказал Шериф. — Принеси штаны спортивные. Куда мне джинсы с одной рукой. Очень долго… кольт выхватывать.
Его подружка хихикнула.
— А ты наш наган возьми. Под сиденьем лежит. Проржавел маленько, но как запасной сойдет, — посоветовал Костик, лучезарно улыбаясь.
Машка опять засмеялась. Смеялась она заразительно, как и положено девочке с рюкзачком и фенечками.
— А где ты здесь устроилась, Мария? — спросил я.
— Ну… как тебе сказать. У нас лагерь на берегу моря. В одном секретном месте.
— Секреты, секреты, — пробормотал Макс.
— Автостопщики каждый год приезжают, — подтвердила Маринка с усмешкой. — С весны и до самой осени. Живут в шалашах. Пока менты не прогонят.
— А-а, понимаю. Песни под гитару, free love.
— Это чего? — спросил Шериф.
— Тебе лучше не знать.
— Нет, Раиль, ты его не слушай, — всполошилась Машка. — Ты выздоравливай скорее, к нам придешь. Тебе понравится.
— Посмотрим, — отозвался немногословный Шериф.
Потом Машка отозвала Маринку в сторону, и они принялись о чем-то шептаться и смеяться, как будто выросли в одной песочнице. Увидев это, я изумился.
— Да, пацаны, — начал тут Шериф. — Сказать вам хочу.
Мы поглядели на него.
— Я вам проблемы создал, — продолжил он. — Не говорите ничего, я знаю.
— Ну, создал, — повторил Макс. — Мы поначалу вообще чуть не офигели. Мы думали, ты нас просто продал. Просто и банально.
— Непросто. Небанально. Но мне было не соскочить. Я им семь с половиной штук был должен. Где взять?
— Баксов? — спросил Костик.
— Ага. Через две недели. Потом — на счетчик.
— Еще за брата? — уточнил я.
— Да. Димка лоханулся по-крупному. Взял партию, деньги сразу не отдал. А его потом свои же кинули.
— Это подстава была, — сказал я с уверенностью. — Они всё нарочно подстроили. Так всегда делается.
Шериф помолчал.
— Главное не это, — сказал он. — Я поздно понял. Им эти деньги вообще на хрен не нужны были. Им ты нужен был, Пит. А еще они думали, что ты их на отца выведешь. А нет — так просто грохнуть.
— Я уже понял.
— И что ты теперь мне скажешь?
— Я скажу: проехали.
Дело в том, что мы уже слышали его историю — ту самую, что вы успели прочитать. Веселая девочка Маша, спутница шоферов-дальнобойщиков, была непривычно серьезной, пока Шериф рассказывал о своих подвигах. Она добавила еще кое-что, чего он не знал. Стало понятно, например, почему милиция не нашла потерпевших.
«Зло не уничтожить полностью, — думал я об этом. — Прав был старина Толкиен. Зло можно загасить на время, да и то не иначе, как призвав на помощь другое зло. Еще вопрос, можно ли называть добром полученный результат».
Но все же от одного литературного героя мы избавились. Говорящий зверь заткнулся.
— Так получается, теперь ты им ничего не должен? — весело спросил Макс.
— Получается, ничего, — подтвердил Шериф. Но без улыбки.
— Ну и не парься.
Он недоверчиво покачал головой.
— Проехали, — повторил я. — Я не знаю, чего тебе сказать. Тебя использовали. И нас чуть не поимели. А может, еще поимеют. Но если ты думаешь, что я всю жизнь буду это тебе вспоминать, то ты ошибаешься.
При этих словах Костик серьезно кивнул, как бы желая сказать: он тоже.
Одним словом, мы решили вопрос. Что было, то было. Вот и все. Если кому-то и нужно было сделать нас врагами, то они обломались.
Шериф молча сидел и курил. Посматривал на нас, как будто снова привыкал. Затем спросил:
— А как у вас-то дела?
— Да потихоньку, — ответил я уклончиво. — Что-то намечается.
Макс добавил:
— Потихоньку. И верно, потихоньку. У Пита всегда так.
— Не понял, — обернулся я к нему. — Ты объяснись, что не в порядке.
— Ну вот чего темнить? — завелся Макс. — Скажи хоть раз правду: «я не знаю, что делать». Мы всё поймем. Поедем на море купаться и забудем про эти деньги.
— Не волнуйся ты так, — сказал ему Шериф. Но Макс продолжал:
— Нет, Пит, ты же понимаешь: мы не против с тобой ехать куда угодно. И сейчас не против. Мы сколько уже друг другу помогали, помнишь? Только давай решим: ты со своим отцом сам разбираешься, кто где кому чего оставил. Я уже устал, если честно. Я на море хочу.
— Макс, постой, — сказал Костик. — Ты зря так говоришь. Мы же договорились: мы идем вместе до конца. Мало ли что случится, что теперь, разбегаться?
— Просто пусть он скажет: все это была херня. Блеф. Отец со своими крышами запутался, должен и тем, и этим, да еще и Петьку втравил. И вот теперь мы на край света приехали — и п…дец. Опять одни загадки.
