Сергей Владимиров - Бог жесток
Говорил г-н Сандлер вдохновенно и долго, так что я его невольно заслушался. Еще бы, искусно преподнесенная полуправда-полуложь была его специальностью; здесь прекрасно сочетались скандальная слава и запредельные доходы.
— Насколько я понял, — я наконец подгадал момент, чтобы высказать свои соображения, — операция по дестабилизации обстановки в России была задумана кем-то наверху, а все эти мелкие семейные делишки, которыми занимался я, были частью чьего-то хитроумного плана. Разумеется, не обошлось без вмешательства спецслужб. И меня, и Олега Пастушкова, и его жену использовали втемную. А заодно, как разменные пешки, в игре побывали Елена Стрелкова, ее сын, его отец и воспитатель детского дома. Слишком уж невероятно, по-книжному надуманно, шпионская ерундистика, одним словом. Я не занимаюсь политикой, политика в отместку занялась мной. Ваш клиент Виктор Павлович Пастушков желает выяснить, кто стоит за этой жестокой атакой на него, и, разумеется, опередить. Иначе лишишься теплого местечка рядом с Самим, а заодно станешь жертвой очередного политического скандала. Большие люди, большие игры, но при чем здесь я, пешка? Догадываюсь, Марк Абрамович, это вы приложили усилие, чтобы вытащить меня из тюрьмы так скоро. А, между прочим, кто-то считает меня важным свидетелем и наверняка хотел поговорить. Допросить с глазу на глаз, выяснить, что мне известно, взять подписку о неразглашении имеющихся у меня сведений. Какой-нибудь серый дяденька из ФСБ. А может, мафиози государственного уровня. Вам требуется то же самое?
Усики в духе Кларка Гейбла едва заметно дрогнули. Должно быть, таким образом Марк Абрамович улыбался, вернее, поощрял своей королевской улыбкой догадливых собеседников.
— Вы правы, — сказал он и прибавил к своей поощрительной улыбке более осязаемое поощрение, на два пальца наполнив коньяком мой опустевший бокал. — Однако сотрудничество со мной, по сравнению с двумя первыми категориями лиц, во всех отношениях выгоднее. Вы поделитесь своими сведениями со спецслужбами и тем самым исполните лишь свой гражданский долг. Вполне вероятно, что вами заинтересуется мафия, но тогда у вас окажется слишком маленький шанс, чтобы выжить, даже после того, как вы расскажете все, что вам известно. А рассказать в любом случае придется. И наконец, я, официальный представитель советника президента. Со своей стороны гарантирую вам безопасность, лояльность, и… за полные сведения вы получите очень приличную сумму в валюте, по желанию можно открыть счет в любом банке мира…
Я не обрадовался и не испугался. Марк Абрамович говорил, я слушал его, и в голове моей вызревало неутешительное открытие, что кто-то из нас двоих точно сошел с ума.
— Что вас интересует? — Я, кажется, уже включился в предложенную мне игру в государственные перевороты и агентов спецслужб.
— Ход вашего расследования с самого первого дня, — сказал г-н Сандлер. — Имена и адреса людей, с которыми вы встречались. По желанию — свои выводы и последующие шаги. У нас имеются силы, чтобы проверить каждого человека из вашего списка. Есть шанс, что кто-то из них через третьих, пятых, пусть даже десятых лиц окажется связан с людьми, которые готовятся осуществить политический шантаж.
Ощущение, что из меня делают идиота, и при этом не особенно пытаются скрыть это, не проходило.
— Я не силен в вопросах юриспруденции, как вы, Марк Абрамович, но помню, что интересы клиента — это закон, и моя обязанность их всячески оберегать, — играя под дурачка, ответил я. — И поэтому я не имею права делиться ходом расследования с кем бы то ни было, пока не обсужу сложившуюся ситуацию с человеком, который меня нанял.
Смолянистые усики вновь дрогнули, но на этот раз адвокат подобным образом демонстрировал свое разочарование.
— Господин Галкин, вроде бы вы здравомыслящий человек, — с заметной долей иронии произнес Сандлер. — Предупредите вы клиента или нет, значения не имеет. Дело зашло слишком далеко, и вам в любом случае придется делиться вашими сведениями, даже если клиент будет трижды против. Даже если это повредит ему, погубит его репутацию, доведет до тюрьмы. Не легче ли разорвать с ним договор прямо сейчас? Понимаю, профессиональная честь профессиональной честью, но не забывайте о своем будущем… обеспеченном будущем…
«Что скажешь на это, ищейка? — спросил я сам себя с грустной усмешкой. — Тебя в очередной раз считают продажной. Ладно, что не дешевой…»
— Мне надо подумать над вашим предложением, — сказал я, поднялся, протянул Марку Абрамовичу на прощание руку, — и посоветоваться со своим клиентом.
— Не смею вас неволить. — Он тоже поднялся, ответил крепким рукопожатием. — Но помните, господин Галкин, наше время ограниченно. Мне бы очень не хотелось новой пролитой крови.
Голос звучал мягко, но ощущалась в нем скрытая угроза. И впервые за последние несколько дней мне стало по-настоящему страшно.
Глава 2. КОРНИ ЗЛА
Я пытался убедить себя, что два часа, проведенные в номере г-на Сандлера, — продолжение затянувшегося кошмарного сна, однако время от времени мне начинало казаться, что версия, выдвинутая им, может быть вовсе не продуктом больного воображения, а единственно верной. И все же я цеплялся за мысль, что взаимный террор супругов и большая политика — лишь стечение обстоятельств, дело, начавшееся в семье, там и закончится, и корни зла следует искать не в интригах государственных мужей, а в этой маленькой ячейке общества.
Я уже достаточно узнал о Лене Стрелковой, но до сих пор у меня полностью не складывался ее образ. Я не нашел ответа на вопрос, что побудило ее покинуть родную мать и прекратить с ней всякие отношения, ведь по рассказам опрошенных мной людей девушка не была бессердечна, наоборот. Я действовал вслепую. Нить к разгадке могла оказаться здесь, а могла оборваться, едва натянутая, как и все прочие.
Я стоял на покосившемся отсыревшем крыльце дома номер семь и стучал в обитую мешковиной дверь.
— Кто?
— Я.
Не думаю, что она узнала меня по голосу, ведь со времени нашей единственной встречи прошло немало дней. Несколько людей умерло, а ее внук так и не был найден. Но имело ли это для нее хоть какое-то значение? Уже много лет мать Лены Стрелковой жила в затворничестве, в тихом помешательстве. Но оказывается, эти несколько дней наложили отпечаток и на ее болезненную отрешенность. Женщина открыла дверь и неожиданно пригласила меня войти.
— Вы приходили сюда не особо давно, получается, не отстанете теперь никогда, — приблизительно так выражалось ее гостеприимство.
Двигалась Зоя Алексеевна почти бесшумно, а легкий шорох словно бы накрахмаленного темно-синего платья наводил на мысль о перемещении душ в царстве теней. Женщина была настолько худа, что складывалось ощущение, будто кожа ее натянута прямо на скелет.
Внутри изба выглядела далеко не так убого, как снаружи. Несмотря на то что мебель новой назвать было уже нельзя, здесь царил идеальный порядок — ни грязи, ни пыли. Мне показалось, что явление это для дома Зои Алексеевны в диковинку. Совсем недавно женщина выглядела чуть ли не опустившейся, что же говорить о жилище? А сейчас раззанавешенные окна как-то неестественно блестят, вымытый дубовый пол не успел до конца просохнуть. Изменилась и сама Зоя Алексеевна. Ее платье, являвшееся писком моды лет тридцать назад, наверняка было извлечено из вороха старых вещей по какому-то особо торжественному случаю, и не это самое главное. Неузнаваем был взгляд. Былое тусклое безразличие в нем сменилось возбужденным блеском. И это мне очень не понравилось. Маниакальная стадия у сумасшедших является угрозой прежде всего для окружающих.
— Впервые за несколько лет я чувствую себя хорошо, — сообщила женщина.
— Ваш внук нашелся? — наивно удивился я.
— У меня никогда не было внука, — отвечала Зоя Алексеевна. — Я прекрасно помню, как вы пытали меня на эту тему в прошлый раз, но я была больна и так и не смогла вам ничего объяснить. Теперь я чувствую в себе силы на многое, меня не узнаю́т даже соседи. Вот вы верите в Бога?
— Вряд ли.
— И я думала так же. Так утверждали мои родители, пионерская, комсомольская организации. Полвека я была убежденной атеисткой и прививала то же самое своим ученикам. И только сейчас поняла, насколько заблуждалась. Кара свершилась! И кто же, как не Бог, послал ее на этого…
Она зашевелила увлажнившимися губами, мысленно подбирая наиболее подходящий эпитет. Я не дождался и спросил:
— Кого вы имеете в виду, Зоя Алексеевна?
— А вы не догадываетесь?! — Голос ее прозвучал неприятно резко. — Того, кто опозорил мою дочь и меня, кто обрек ее на нищенское существование и смерть! Теперь я буду молиться, чтобы Господь прибрал к своим рукам и отца этого изверга. Место им всем в аду!
