Наталья Андреева - Истина в вине
— Но Елизавет Петровна почему-то так уверена, что у нее получится. Мы только что с ней беседовали.
— О чем?
— О вашей покойной жене.
При слове «покойной» Воронов помрачнел. Он поспешно сказал:
— Извините, сорвалось с языка. Елизавет Петровна сожалела о том, что невольно стала причиной ее смерти.
— Причиной? Лиза? — откровенно удивился Дмитрий Александрович. — Она-то здесь при чем?
— Это ведь она звонила вашей жене утром, в тот роковой день рождения. Да вы ведь знаете.
— Ну да. Знаю, — кивнул Воронов вяло.
— Елизавет Петровна везла ей в подарок бутылку сотерна, когда у нее машина сломалась. Она позвонила и попросила подругу подобрать ее на шоссе. Вместе с подарком. Это вино так и не выпито до сих пор. Как и то, что показывали позавчера за ужином. А Елизавет Петровна при слове «сотерн» всегда вздрагивает.
— Ну, Миша, к делу, — резко сказал вдруг Дмитрий Александрович. — Лирическое отступление закончилось, поговорим об убийстве, которое ты должен раскрыть. Об убийствах, — быстро поправился Воронов. — Какие у тебя мысли?
— Мысли мои простые, — бодро отрапортовал он. — Я думаю, что Бейлис задушил Таранов.
— А его кто с башни столкнул?
— Зигмунд.
— Зигмунд?!
— Таранов хотел подняться ночью на смотровую башню и позвонить в свою службу безопасности. Вызвать охрану. Он предлагал мне взять на себя часового. Напасть на него, пока он будет звонить.
— И что ты?
— Сказал, что подумаю. Но пока я думал, он нашел другого союзника. Я случайно подслушал его разговор с Зигмундом. Оказывается, Таранов переспал с Никой, подцепив ее в ресторане. Девушка надеялась на продолжение, но тут же была забыта. Тогда Зигмунд решил ему напомнить и пристыдить. Но Таранов над ним только посмеялся, правда сунул денег, чем сделал еще хуже. У Зигмунда и его жены есть чувство собственного достоинства.
— Да, они люди гордые, — кивнул Воронов.
— Вчера ночью Таранов с Зигмундом объяснились. Таранов вспомнил Нику и всю эту историю и круто поговорил с ее отцом. Отстаньте, мол, от меня, все равно ничего не добьетесь. Но предложил сомелье взятку, если тот договорится с охранником. Или выключит его каким-нибудь способом. Помните, мы встретились на лестнице? Вы с Никой вышли отсюда, из погреба, после дегустации.
— Мы встретились на лестнице? Разве?
— С Зигмундом. А я спрятался за статуей. У вас удобные ниши в стенах, Дмитрий Александрович, и, что еще лучше, полным-полно скульптур!
— Я покупал их не за тем, чтобы за ними прятались сыщики, — усмехнулся Воронов.
— Так ведь и убийства в замке не планировались.
— Да, это так. Продолжай.
— Зигмунд пошел к дочери, чтобы увести ее вниз, к себе. И передать разговор с Тарановым. А тот сказал вслед: «Я жду тебя у лестницы на смотровую башню».
— Кому сказал? Зигмунду?
— Ну да! Тот подсыпал снотворное в виски, как и обещал. А когда Таранов достал из кармана мобильный телефон, ударил его доской по голове, после чего столкнул с башни. Вы не в курсе, при нем не было мобильного телефона, когда его нашли?
— Я не обратил на это внимания, — пробормотал Дмитрий Александрович. — Миша! А ведь это мотив!
— Еще бы! Это сделал либо Зигмунд, либо… Эстер Жановна.
— Женщина столкнула Таранова с башни?!
— Да вы на нее посмотрите! Высокого роста, сильная, решительная. Как она обошлась с трупом Бейлис, когда надо было спрятать Нику? Ради дочери Эстер Жановна на все способна.
— Что ж… Но как заставить их признаться?
— А скажите в лоб: все знаю, мол.
— Думаешь, подействует? — задумчиво спросил Дмитрий Александрович.
— Ну, не знаю. Это же ваша прислуга.
— Вот потому что моя… — он тяжело вздохнул.
— Таранов сам виноват. Поаккуратнее надо с девушками.
— Хорошо. Я подумаю, как это сделать, — кивнул Дмитрий Александрович. — Я сейчас пойду на кухню, а ты отвлеки Нику, пока я беседую с ее родителями. Она-то уж точно никого не убивала, — усмехнулся Воронов.
— Да, это так, — кивнул он. — Мы с ней были вместе, у меня в спальне. И вчера и… в ту ночь, когда задушили Бейлис. Так получилось.
— Ловко у тебя получилось! Ты, смотрю, обеспечил себе алиби! Ладно, идем. — Дмитрий Александрович поднялся. — А пистолета здесь нет, не напрягайся.
— Да с чего вы взяли…
— Ты все время косишься на бочку. Я вчера забрал пистолет и отнес в свою спальню. Кстати, как ты хотел его заполучить? Напасть на меня? Может, ты хотел меня застрелить?
— Я еще не сошел с ума. В тюрьму мне что-то неохота.
— Тогда как?
— Да не нужен мне ваш пистолет! У вашей охраны «калаши», что против них «ТТ»?
— И это заметил? Молодец!
— Я все-таки сыщик. Вы уж совсем меня не опускайте.
— Сыщик, — усмехнулся Воронов. — Идем. Дела у нас, Миша.
«Значит, он забрал пистолет вчера, когда спускался сюда с Елизавет Петровной. Они поднялись в его спальню и там… Что-то не похожи они на любовников. И на жениха с невестой. Черт его знает! Все врут, и они врут. А истина — в вине».
Ружье, которое выстрелило
Они разошлись внизу, в холле. Воронов пошел допрашивать с пристрастием прислугу, а он — искать Нику. Сначала покричал на первом этаже — никого.
— Она поднялась наверх, — сказал выглянувший на крик из каминного зала Зигмунд. И вздрогнул, поймав взгляд хозяина. — Я прибираюсь, Дмитрий Александрович. Вы говорили, что перед отъездом гости у нас отобедают…
— Идем, — строго сказал тот. — Нам надо поговорить.
— Как скажете, — засуетился Зигмунд. — Если я чем-нибудь не угодил…
— Сейчас ты все узнаешь. Идем, — повторил Воронов, и они с Зигмундом пошли по коридору в сторону кухни.
— Ника! — крикнул он и взлетел по ступенькам на второй этаж.
Здесь было тихо. «Куда бы она могла пойти? За завтраком у Ники случилась истерика. Причиной этому Таранов. Его смерть. А на смотровой башне никого нет. Или есть? Хозяин сейчас внизу, беседует с прислугой. Вот удобный момент! Он, кажется, поверил в мою версию и раскалывает Зигмунда. Все разрешилось. Осада снята. А если?…»
Он оглянулся: никого. Елизавет Петровна и Сивко заперлись в своих спальнях. Затаились. Молчат. Ждут. А если Ника опять пошла к нему в комнату, искать утешения? Лежит на кровати, плачет и ждет его. А он в это время слушает исповедь Дмитрия Александровича. Что тоже полезно.
— Ника, — позвал он, приоткрыв дверь своей комнаты.
Ответом ему было молчание. Рыжей девушки здесь не было. Он подошел к шкафу, потянул за ручку и нашел в кармане пальто мобильный телефон. Проверил на всякий случай: сети не было. В замке стоит мощная «глушилка». Интернет, видимо, через модем, по телефонному кабелю. Воронов же выходит в Интернет, связывается с советом директоров, с банком, с биржей. Или отошел отдел? Наверняка связывается. Но мобильную связь отсекает. По причине не вполне понятной. Связь же в доме есть, ее не может не быть. Только где он, персональный компьютер? В какой из комнат? И на каком этаже?
Он сунул мобильник в карман джинсов, вышел в коридор и еще раз оглянулся: никого! Замок как вымер. После чего направился к лестнице. Поднялся наверх, на третий этаж. Здесь тоже было тихо. И здесь, на третьем этаже, он еще не был. То есть был, вчера вечером, у лестницы, подслушивая разговор Таранова с Зигмундом. И ночью с Никой. Но Воронов его перехватил. Захотелось узнать, как и чем живет этот странный человек? Здесь, наверху, должна быть его спальня. Та, которую он готовил для себя и жены. Интересно было бы взглянуть. Вещи порою гораздо красноречивей слов, если молчит Дмитрий Александрович, так, может, они расскажут о своем хозяине что-нибудь интересное?
Он медленно пошел по коридору, открывая двери и заглядывая в комнаты. На третьем этаже царило запустение, большинство комнат были нежилые и даже мебелью не заставлены. В них давно уже никто не убирался, на полу лежал толстый слой пыли. Но масштаб впечатлял! Интересно, зачем Дмитрию Александровичу столько комнат? Приемы он здесь, что ли, планировал устраивать? Охоту на лис? Скачки на приз Марии Вороновой? Хотел превратить этот медвежий угол в место, где кипит жизнь, куда съезжаются богачи и знаменитости, откуда ведутся репортажи для светской хроники. И в один момент все рухнуло. Выстрел из самопального пистолета гастарбайтера превратил этот замок в остров одиночества и отчаяния. Несправедливо. Вместо бурлящей жизни — запустение. Вместо счастливой семьи — убитый горем человек, который ни во что уже не верит и мучает людей из какой-то своей прихоти. Хотя Воронов, конечно, не ангел. Но его жена зла никому не делала. Говорят, она была женщиной доброй, охотно помогала людям, занималась благотворительностью. Несправедливо. Хотя у каждого своя правда. Тот гастарбайтер не от хорошей жизни в чужую квартиру полез. Тот же Воронов не раз кидал наемных рабочих, денег не доплачивал, а то и вовсе ничего не платил. Круг замкнулся. Зло порождает зло, так, что ли?
