Инна Бачинская - Две половинки райского яблока
Мне нравится дождь, это моя стихия. Мы все такие же дикари и язычники в душе, как и тысячи лет назад, иначе почему погода так влияет на нас? Говорят, самое большое количество самоубийств в декабре… Уже середина осени, а холодами и не пахнет. По-прежнему тепло. Вот раньше в это самое время… Глобальное потепление, доигрались!
Вдруг порыв неизвестно откуда взявшегося ветра почти вырвал зонт у меня из рук. Качнулись и зашумели молодые деревья вдоль тротуара. Новый порыв вывернул зонт наизнанку, сдернул, как шкурку, яркую ткань с металлических ребер и понес нас обеих вдоль улицы. Я не успела и глазом моргнуть, как в следующий миг зонт, вырвавшись из рук, взлетел в воздух и с размаху упал на каменные плиты тротуара. Упал, распластался и остался недвижим. Уф! Растерянная, я застыла посреди улицы. Ветер унесся куда-то, и снова наступила тишина.
– Как печально, когда умирает зонт, – произнес кто-то рядом по-немецки.
Я вздрогнула и резко обернулась. Хабермайер, высокий, в черном плаще и широкополой черной шляпе, склонив голову, стоял сзади. Он появился совершенно бесшумно, словно прилетел с ветром.
– Вас ветер принес? – спросила я.
– Да, – ответил он серьезно. – Я люблю летать.
«А где метла?» – хотела спросить я, но вовремя прикусила язык.
– Мне не нужна метла, – ответил Хабермайер. – Метла – это… фольклор. Это необязательно.
– Вы читаете мысли?
– Ну, что вы, – он приложил руки к груди, – никогда бы себе не позволил. Просто ваш вопрос написан у вас на лице. Маленькая наблюдательность, вот и все. Вы не против, если я вас немного провожу?
– Вы уверены, что нам по дороге?
– Уверен, – Хабермайер улыбнулся, блеснули зубы. – Я люблю бродить под дождем. Вы тоже, как и все Водолеи.
– Откуда вы знаете… – начала было я и осеклась. Он начинал пугать меня. Вряд ли наша встреча была случайной.
– Не бойтесь меня, Наташа, – сказал он, останавливаясь и касаясь рукой моего плеча. – Я не причиню вам зла. Да и никому другому. Я добрый волшебник, честное слово!
Он так это сказал, что я невольно рассмеялась.
– Вы не наводите порчу? – спросила я.
– Упаси боже! – вскричал Хабермайер, отступая в ужасе. – Что за мысли? Зато я могу вытащить у вас из кармана большую шоколадную конфету.
– У меня в кармане нет большой шоколадной конфеты, – ответила я, смеясь. Мне стало вдруг удивительно легко. Я сунула руку в карман и нащупала там что-то… что оказалось длинной конфетой в хрустящем фантике. Я изумленно уставилась на конфету. Она была похожа на золотую рыбку. «Маrzipan» – было замысловато выведено в красной виньетке.
– Это интереснее, чем читать мысли, – сказал Хабермайер. – У вас сейчас такое лицо…
Я вертела в руках марципан, не зная, что сказать.
– А знаете, что такое «марципан»? – спросил Хабермайер.
– Конфета?
– Сейчас – да, много миндаля, сахара и взбитых сливок. А когда-то это был хлеб. Хлеб Марка… Был однажды в городе Любеке пекарь-подмастерье по имени Марк. А хлеб по-латыни «panis». А вместе – марципан. А знаете, почему Марк придумал такой прекрасный хлеб?
– Почему?
– Он влюбился в дочку хозяина и попросил ее руки. А хозяин сказал: придумай хлеб, какого еще не было на свете! Удиви меня. Марк думал несколько дней. Днем думал, а ночью пек… Но ему все не нравилось. Наконец он придумал совершенно замечательный хлеб! И хозяин отдал ему руку своей дочери. Марципан – это хлеб, сладкий как любовь.
– Красивая история, – я понемногу приходила в себя.
– Красивая. Знаете, Наташа, этот Марк был моим прадедушкой.
– Правда?
– Правда! Мы, Хабермайеры, уж если полюбим, то можем весь мир опрокинуть вверх дном. Или придумать необыкновенный хлеб.
Хабермайер смотрел на меня смеющимися глазами. Шутит? Я тоже рассмеялась.
Мы неторопливо плыли в тумане. Автомобили, освещая нас фарами, проносились мимо. Встречные люди обтекали, как большие рыбы. Хабермайер горой возвышался рядом, и болтали мы о всякой ерунде. Он рассказывал о себе – о маленьком мальчике, который страшно любил цирк и фокусников, бегал в библиотеку за книжками про всякие фокусы, а потом выступал на школьных вечерах.
– Мама пошила мне черный атласный плащ, – рассказывал Хабермайер. – Я сам налепил на него звезды. А цилиндр мы купили в магазине.
– А вы не устали от кочевой жизни? – спросила я.
– А вы когда-нибудь кочевали? – спросил он в ответ.
– Нет, но мне кажется, я бы так не смогла. Каждый день новый город…
– Или страна!
– Или страна. Чемоданы, гостиницы, все чужое. Нет!
– А я не представляю себе, как можно долго сидеть на одном месте. Дом у меня есть. Даже небольшой замок, в Австрии, в горах, рядом с городком Земмеринг. Может, когда-нибудь я осяду там. А сейчас меня как будто что-то толкает. А кроме того, в каждой стране своя культура магии. Так что мои поездки – это один бесконечный… семинар. Я учусь, Наташа.
– Я не волшебник, я только учусь, – сказала я.
– Что? – не понял Хабермайер.
– Это из одного старого фильма-сказки, там был начинающий волшебник, и у него не всегда получалось…
– Бывает, – серьезно ответил Хабермайер. – Мы многого еще не знаем. Или забыли.
– Почему люди забывают?
– По разным причинам. Умер хранитель тайны, в пожаре погибла библиотека, землетрясение уничтожило монастырь. Или целая страна опустилась на морское дно. И пропало знание. Остались только неясные воспоминания, легенды и сказки. Вы не очень спешите?
– Не очень, – не сразу ответила я – уж очень резок был переход.
– Тогда приглашаю вас на чашечку кофе.
«Завлекает», – сказала бы опытная Татьяна.
«Красиво завлекает», – поправила бы я.
«Все они красиво завлекают, – ответила бы Татьяна. – Вот мы ставили одну пьесу…»
«Ладно, – ответила бы я, – то пьеса, а это жизнь!»
«А в чем разница? – не сдалась бы Татьяна. – Все пьесы берутся из жизни!»
«Ну, значит, сегодня я героиня пьесы, – отвечаю я. – И завлекает меня не кто-нибудь, а маг и волшебник Хабермайер!»
«Осторожнее! – вскрикивает Татьяна. – Он может превратить тебя в… летучую мышь!»
«Ну и пусть! – отвечаю. – Буду прилетать по ночам, стучать лапой в окно и пугать тебя».
– Наташа! – окликает меня Хабермайер. Мы стоим посреди тротуара, он с улыбкой всматривается в мое лицо. – Где вы?
– Я подумала, что вы можете превратить меня в летучую мышь! – выпаливаю я.
– Почему именно в летучую мышь? Можно… во что-нибудь другое.
– Правда?
– Конечно. Вы только скажите, – он смеется.
– Я подумаю, – отвечаю я.
…Мы сидим в укромном уголке ночного клуба «Белая сова». Еще рано, народу немного. Нет «живого» оркестра, программа начнется не скоро. Играет едва слышная музыка. На потолке медленно кружится зеркальный разноцветный шар. Лицо Хабермайера меняется – в синем свете он загадочен, в зеленом – угрюм, в красном… опасен? Глаза синие, почти черные, в искрах. Колдует уже или только готовится? Я испытываю полуобморочное азартное чувство ожидания, мне жарко, и кажется, что кружится зал, а мерцающий шар под потолком висит неподвижно.
Метет разноцветная метель. Лицо Хабермайера вспыхивает… красным, зеленым, синим, и снова – красным, зеленым, синим, а глаза уже черные… из них вылетают серебряные искорки, на миг повисают в воздухе и медленно гаснут…
Примерно так я чувствую себя после шампанского.
– Вы действительно колдун? – спрашиваю я, нарушая затянувшееся молчание.
Он пожимает плечами:
– Я – маг. Но можно и колдун. Я не против.
Шутит? Я пристально смотрю на Хабермайера, но он серьезен, даже слишком.
– А кто такие «маги»?
– Маги… – повторяет Хабермайер. – Маги – это фокусники. В черном халате и колпаке. Страшно любят выступать на ярмарках. – Он помолчал, улыбаясь, заглядывая мне в глаза. – Ну, а если серьезно… Маги – это древний народ с тайным учением. Кочевники. Они забредали в разные уголки планеты. Великий пророк и учитель Заратустра, Гермес Трисмегист, скандинавский Один – все они были магами. Халдейские маги – в Вавилонии, Шумере, Урарту – оставили богатейшее наследие, только ключ утерян. Они были и на Южном Урале, археологи недавно открыли там странный город, ни на что не похожий… В Индии, Китае. Иногда маги были царями. Маги правили в Этрурии, на Крите, в Персии. Они пророчествовали и наказывали врагов чумой и пожарами, и были неуязвимы… почти. – Он серьезно смотрел на меня, и я не знала, верит ли он сам в то, о чем говорит. – Но… все конечно в мире, Наташа, – вздохнул Хабермайер. – Все проходит. Случались бунты – терпение народа не бесконечно, а недостаток всякого правителя в том, что наступает момент, и он теряет связь с реальностью. Магов свергали в конце концов. В Персии в память победы над черными колдунами даже праздновали «магофонию»… каждый год в конце октября.
– Хеллоуин?
