Наталия Володина - Логово ведьмы
– Очень просто, – ответил Равников. – С ребенком приглашен врач-психолог, который принес заключение психиатра о полной адекватности Марины Ивановой. И впредь я попросил бы обвинение не передергивать мои слова. Тяжелое физическое и моральное состояние не влияет на способность юного мозга запоминать детали.
– Пригласите свидетеля, – сказал судья.
У Марины дрожали губы, подбородок, подгибались колени, когда психолог, держа за руку, привел ее в зал заседаний. Но она нашла взглядом мать и улыбнулась ей. Галина громко всхлипнула и зажала рот руками, чтобы не зарыдать в голос.
– Здравствуй, Марина, – серьезно и спокойно сказал судья. – Мы собрались здесь, чтобы разобраться в том, что случилось в твоей семье. Что с тобой случилось. С твоим папой. Ты можешь отвечать на наши вопросы?
– Я могу, – ответила Марина.
– Тогда четко произнеси свои имя, фамилию, возраст, адрес, чтобы мы внесли это в протокол.
Когда в мертвой тишине зала зазвучал детский голос, ничего не слышала только Галина Иванова. Ее голова наполнилась звоном, сердце просто отказывалось биться. Она приоткрыла рот, хватая воздух, а перед глазами вдруг четко возникла сцена, которую она увидела, когда прибежала с работы домой. Ее маленькая истерзанная девочка с искусанными в кровь губами в огромных руках этого скота. Галине нестерпимо захотелось выбежать из этого тесного зала, просто бежать куда глаза глядят. Она с надеждой посмотрела на манжеты Равникова, умоляюще взглянула ему в глаза. Он чуть заметно строго покачал головой. Нужно слушать.
Слава легонько толкнул Сергея и прошептал:
– Вот как детей готовят профессионалы. У прокурора чесотка началась.
Сергей с волнением смотрел на ребенка. Это настоящий, взрослый подвиг. Как бы хорошо ни подготовил девочку Равников, она произносит не заученный текст. Она сознательно отвечает на вопросы, объясняет, анализирует. Она спасает мать!
– Марина, – перехватил вопрос прокурора Равников, – мы знаем, что ты рассказывала матери о том, как с тобой обращался отец. Как она на это реагировала?
– Мама очень пугалась. Она думала, я так придумываю. Она не могла поверить. Она добрая и простая.
– Что ты имеешь в виду, говоря «она простая»?
– Она не знала, что с детьми можно так поступать.
– И в тот день…
– В тот день она пришла, чтобы посмотреть, проверить. У нее стало такое белое лицо.
– А отец?
– Он обозлился. Он убил бы ее. И меня.
«Фу! – выдохнул Сергей. – Есть. Умничка».
Марину повели к выходу. У двери она оглянулась.
– Мама, – вдруг жалобно сказала она. – Я тебя люблю.
Галина плакала обильными, омывающими душу слезами, сжимая в руке промокший большой носовой платок Равникова.
Прокурор в прениях потребовал 12 лет строгого режима за умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью.
Адвокат был немногословен.
– Меня часто поражает нравственная и правовая нетронутость представителей прокуратуры. В данном случае они имели дело с достаточно объективно проведенным следствием. А то потрясение, которое испытали все присутствующие во время показаний Марины Ивановой, должно было, по-моему, откорректировать заготовленную прокурором речь. О каком умышленном убийстве идет речь? У нас что, есть информация о том, что Галина Иванова с кем-то делилась подобным намерением, выбирала орудие преступления, подходящий момент, пыталась обеспечить себе алиби? Какая особая жестокость? Она вошла в квартиру и увидела, как большой, сильный мужчина истязает, уничтожает ее ребенка. Все слышали, как единственный свидетель убийства Марина Иванова сказала: «Он обозлился, увидев маму. Он убил бы ее». Я даже не знаю, зачем развивать эту мысль перед просвещенным судом. Разумеется, речь идет о необходимой самообороне в схватке с озверевшим подонком. О поступке более значительном, чем самооборона, – спасении своего дитя.
Знаете, я сейчас поставил себя на место этой несчастной женщины. Я представил, что увидел, как взрослый мужчина издевается над маленькой девочкой, над моей девочкой. И рядом нет никого – ни доблестной милиции, ни бдительных соседей. Я убил бы этого мерзавца совершенно сознательно и не менее сознательно пошел бы в тюрьму. Потому что у меня был бы шанс с ним справиться, скрутить, избить. Но у этой хрупкой женщины, со слабыми руками, очень больным сердцем шансов в подобной борьбе не было. Она схватила нож, которым чистила для него картошку, и вложила всю свою жизненную силу в эти удары. Не дай бог, промахнулась бы, мне сейчас некого было бы защищать. У маленькой девочки не было бы матери. Только отец-извращенец и садист, который рано или поздно вышел бы из тюрьмы. Я верю в то, что суд примет правильное решение и освободит Галину Иванову прямо сейчас.
Оправдательный приговор Галина Петровна слушала как во сне. Она уставилась огромными, изумленными глазами на Равникова, уверенная в том, что ничего не поняла. «Вот так», – подмигнул тот ей.
После окончания заседания к Равникову подошли Сергей и Слава.
– Петр Ильич, – серьезно сказал Слава, – у меня нет слов.
– Да ладно, ребята. Не самое сложное дело. – Адвокат вдруг поднял руку, как для ритуального приветствия: – Да здравствует наше братство колдунов!
ГЛАВА 20
Ирина сидела в кабинете одна и напряженно смотрела на телефон. Когда он позвонил, она сразу подняла трубку.
– Да, Петр Ильич. Очень хорошо. Я вам благодарна.
Она глубоко вздохнула и поморщилась. Сердце продолжает болеть. Ирина собралась, вышла из кабинета и едва кивнула Вере:
– Я ухожу. Сердце побаливает.
Она села в машину, выехала со двора на шоссе, и вдруг лента событий, как в кино, закрутилась перед ее глазами. Она уже не понимает, где она, кто едет в машине. Руки Ирины разжались, упали бессильно. Машина пьяно метнулась на встречную полосу.
Ирина пришла в себя, когда врачи «Скорой помощи» укладывали ее на носилки. «Не нужно», – слабо запротестовала она, но они продолжали свое дело. Ирина беспомощно огляделась и встретилась взглядом с высоким плечистым мужчиной, в глазах которого прочла сочувствие и обеспокоенность. «Подойдите, пожалуйста», – взмолилась она. Мужчина склонился над ней.
– Вы не могли бы мне помочь? – попросила Ирина. – Скажите этим людям, что мне не нужно в больницу. Я сама врач, я знаю, что у меня все в порядке, просто слабость, шок. Мне лучше всего поехать домой.
– Собственно, это я вам вызвал «Скорую». – Мужчина сделал властный знак врачам, и те остановились. – Вы были без сознания, помните? Влетели в мою машину на встречной полосе.
– Ваша машина разбита?
– Да нет, повреждена. Но она на ходу. Разбита, к сожалению, ваша. Не хочу вас пугать, но вас с трудом вытащили из того, что от нее осталось. Боюсь, вы серьезно ранены. Вы не приходили в себя часа два.
– Протокол составлен?
– Да. Все уже уехали, вашу машину эвакуировали. Я остался, потому что «Скорая» долго ехала: застряла в другой аварии.
– Послушайте, Александр. – Ирина притянула к себе незнакомца за руку. – Только вы сейчас можете мне помочь. Дело в том, что со мной все в порядке. Я не пострадала в аварии. Мне стало плохо до нее. Обморок. Мне нельзя тратить время на больницы, осмотры, процедуры. Пожалуйста, отправьте «Скорую» и помогите мне добраться домой. Мне нужна какая-то сумма на такси. Я обязательно верну. Сумка моя, вероятно, потерялась или в машине осталась.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – мужчина широко улыбнулся. – Только не говорите, что вы моя поклонница.
– Мы это потом обсудим. Давайте не будем задерживать врачей.
– Но вы действительно можете встать с носилок?
– Конечно.
Александр задумчиво посмотрел на Ирину, затем поговорил с двумя молодыми врачами «Скорой», которые на протяжении всего разговора невозмутимо курили. Ирина услышала: «Ребята, мы разберемся сами, спасибо большое. Нет, не отказывайтесь, вы с таким трудом сюда добирались». Ирина встала, преодолевая головокружение, и оглянулась. Следов происшествия практически не было. На обочине дороги стоял серебристый джип «Мерседес» с разбитой передней фарой, вмятиной на капоте и несколькими царапинами. «Скорая помощь» уехала, Александр открыл дверцу своей машины и пригласил Ирину.
– Я по вашей милости потерял столько времени, что уже ничего не изменится, если я сам отвезу вас домой.
– Мне как-то неловко.
– Да ладно вам. Нас уже объединили грядущие взаимные расчеты.
– Не такие уж взаимные, – улыбнулась Ирина. – Но вы не беспокойтесь. Я оплачу и ремонт вашей машины, и потери вашего времени.
– Что вы говорите! – преувеличенно радостно воскликнул Александр. – Значит, я еще заработаю частным извозом? Отличная перспектива.
Какое-то время они ехали молча. Ирина, откинувшись на спинку сиденья, пыталась воссоздать в памяти все, что произошло, и найти причину. Причины отозвались резкой болью в сердце. Смерть мамы, Женя, Артем, следователи, дело несчастной Ивановой. Она не сдержала стон.
