Наталия Володина - Логово ведьмы
– Ты освободился? Подождешь? Мне нужно буквально полчаса.
– Анжела, мы не сможем сегодня никуда поехать.
– Да? – Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. – В таком случае нам нужно поработать еще час, и все разойдутся.
– Черт, как трудно сказать. Петру твоему уже сказал, а тебе никак не мог.
– О чем ты?
– Я ухожу из фирмы. Как говорят, в связи с переходом на другую работу.
– Вот как? И давно ты это решил?
– Не очень. Но решил.
– Это связано с нами?
– Не знаю даже, честно тебе скажу.
– Попробуй еще честнее. Я тебя не устраиваю как партнерша?
– Меня не устраивает твой лексикон. Ты не партнерша. Ты для меня достаточно близкий человек, желанная женщина. Просто, по-моему, не стоит ждать фазы взаимной усталости, что ли. Пусть…
– Пусть все останется прекрасным воспоминанием, ты это хотел сказать? Какая дешевка. Сам не слышишь?
– Нам трудно разговаривать. Вообще-то мы ведь и не разговаривали ни о чем таком никогда. Не выясняли отношения.
– Не думала, что ты из числа тех жалких мужчин, которым это требуется.
– Анжела, не напрягайся. Не хватало нам еще обижать друг друга на прощание.
– На прощание? То есть мы будем жить в одном городе и никогда больше не увидимся?
– Почему…
– Не надо. Все ясно. Я жалею лишь, что не почувствовала все за пять минут до того, как ты начал говорить, и не покончила со всем сама.
– Да, конечно. Ты все должна делать сама. Можешь выгнать меня сейчас, если тебе так легче. Скажи: пошел вон!
– Пошел вон. Убирайся. Я ненавижу тебя. Потому что я тебя люблю.
– О боже! Это самое страшное, что ты могла мне сказать. Я ничего не могу изменить.
Он быстро вышел из кабинета и с ужасом услышал звуки сдавленных рыданий за дверью. Он почти добежал до своей машины и долго справлялся с дрожью в руках.
ГЛАВА 19
Дина опустилась на теплый пол у камина рядом с Катей.
– Тебе хорошо?
– Очень.
– Наконец-то, – выдохнула Дина. – Как долго я этого ждала. К тебе вернулась гармония, в которой ты и должна пребывать, как совершенное существо. Скажи, тебе настолько хорошо, чтобы помочь тому, кому плохо?
– Сюда едет Игорь?
– Не только он. Алена везет его и твою подругу Валю с мужем. Но если ты не хочешь их видеть, я позвоню, и все вернутся по домам. До лучшего момента.
– Ты что! – Катины глаза повлажнели. – Мне здесь так уютно и тепло. Константин Николаевич просто заласкал мою душу, как озябшего котенка. Но я не могу ему признаться, что ужасно затосковала по Игорю. Мы не можем жить отдельно. И по Вале соскучилась. Я была у нее дома. Она заболела. Кстати, твой Сергей случайно с ними не едет?
– Не поняла, почему это кстати, но он едет, правда, сам по себе. Мы решили собраться, если ты не будешь против, и отметить начало нового периода твоей и, стало быть, нашей жизни.
– Вы еще так отмечаете завершение очередного расследования. Диночка, я кое-что поняла сама. В больницу приезжал перевернутый Дима, муж Вали, они таинственно шептались с Константином Николаевичем, задавали мне странные вопросы. Что-то не то произошло с Валей, а главное – этот гриф секретности в твоих глазах. Полагаю, именно моей историей вы с Сергеем в последнее время занимались. Так вот. Я хочу, чтобы мы все на этом остановились, пошли не вперед, а назад. Туда, где было все хорошо. Я тебя просто умоляю. Не нужно никаких разоблачений, припираний к стенке, очных ставок. Давайте все забудем, нам нужно просто жить и согревать друг друга. Ты согласна? Я тебя не обидела?
– Нет, – серьезно ответила Дина. – Тебя нужно беречь и слушаться, потому что ты редкий человеческий экземпляр, считающий, что можно вернуться туда, где было хорошо. И, кто знает, может, в этом единственном случае такой ход окажется удачным.
– Пошли чего-нибудь приготовим на такую ораву? – просияла Катя.
– Ничего не нужно. Алена наверняка тащит чертову уйму корзин. Я только хотела спросить. Ты, наверное, вернешься сегодня с Игорем домой? Это не будет слишком большим ударом для профессора?
– Даже если мы уедем, завтра я обязательно приеду к Санта-Клаусу. Это мой родной человек.
В тот вечер собаки, перепробовавшие все блюда, видели только одного грустного человека. Алена через каждый час выходила в сад покурить. Когда она в очередной раз села на скамейку, поеживаясь от холода, Топаз лег у ее ног, а Чарли положил ей на колени свою любимую резиновую курицу.
– Вот такие дела, собаки, – доверительно сообщила Алена. – Здесь столько умных людей, а все понимаете только вы.
* * *Петр Равников поправил белоснежные манжеты и спокойно подошел к своей подзащитной. Она тревожно подняла к нему лицо с провалами глаз, обострившимся носом, сухими губами.
– Как вы себя чувствуете, Галина Петровна?
– Я?
– Понятно. Постарайтесь судью ни о чем не переспрашивать. Это очень нервная публика. Если что-то не поймете, спросите у меня.
– Я спрошу.
– Теперь о главном. Смотрим только на меня. Если я делаю так, – Равников опять поправил свои манжеты, – нужно заплакать, застонать, закрыть лицо руками. Что получится. Значит, мне нужна пауза. Вы сможете?
– Я только это и смогу.
– Молодец. Я считаю, вы к своей защите готовы. И все же еще один совет. Прокурора не слушаем. Когда начнут читать экспертизу, отвлекаемся, мечтаем о чем угодно.
– О чем?
– О том, что я для вас приготовил.
– Ой.
– Ничего страшного. Все будет хорошо.
– А если вы так не сделаете, а я заплачу?
– Сколько угодно. Но силы нужно поберечь, чтобы заседание не перенесли. Вот вам валидол. Держите постоянно под языком. Захотите воды, просите прямо во время заседания.
Когда вышел судья в мантии, другие люди, все поплыло перед глазами Галины. Она изо всех сил сжала ладони, чтобы почувствовать боль. Потом затравленно взглянула сначала на манжеты Равникова, затем ему в лицо. Он чуть заметно кивнул. Заседание началось. Если бы Галина Петровна могла заткнуть уши во время чтения обвинительного заключения, она бы это выдержала. Но жестокие слова проникали к ней в мозг, как стальные прутья. Равников сделал знак судье, налил стакан воды, дал подзащитной и крепко сжал ее руку, обхватившую стакан. «Не слушаем», – тихо произнес он, не открывая рта.
Судья слушал заключение экспертизы, осматривал вещественные доказательства, сурово хмурил брови.
– Встаньте, подсудимая, – обратился он к Галине. – Вы признаете себя виновной?
– Я убила мужа, – хрипло ответила она и с ужасом уставилась на манжеты Равникова.
– Вы можете пояснить нам, как это случилось?
Равников поправил манжеты. Галина Петровна закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не потерять сознания.
– Моя подзащитная сейчас не может отвечать, – сказал адвокат. – Мы ответим на вопросы суда позже.
– Это ваше право, – заметил судья.
Сергей и Слава, сидевшие в зале, переглянулись. Надеждой на мягкий приговор пока не пахло.
Свидетели-соседки явно упивались предоставленной им трибуной. Они в подробностях рассказывали, когда в день убийства Галина вернулась домой, какие звуки доносились из-за стенки, как на площадку выбежала плачущая Марина и позвала на помощь.
– У меня вопрос к свидетельнице, – прервал монолог соседки Равников. – Как выглядела девочка, когда выбежала звать на помощь?
– Как она выглядела? Как всегда.
– А как она всегда выглядела?
– Ну, худенькая, конечно. Мать на работе целый день. Отец… Что с него взять.
– Он тоже был худеньким?
– Почему?
– Жена на работе, с него взять нечего.
– Нет, он, конечно, мужчина был плотный.
– Я так понял, слух у вас неплохой, слышите, что за стенкой происходит, правильно?
– Это не мое дело. Что в чужих домах происходит, это меня не касается.
– Позиция свидетеля понятна. Я попрошу суд приобщить к делу документы из клиники, где проходит лечение Марина Иванова. Здесь написано, в каком состоянии она поступила, как выглядела: кровь, гематомы, разорванное платье. Здесь акт экспертизы, подтверждающий то, что девочка регулярно подвергалась нечеловеческим истязаниям. Каким бы стеснительным и сдержанным ни был ребенок, такую боль выносить молча он не может. Каких же свидетелей нам подготовило обвинение? Разве это не те люди, которые постоянно оставляли без какой-либо поддержки ребенка, находящегося в заведомо беспомощном состоянии? Разве они сами не должны сидеть на скамье подсудимых?
– Так мы полстраны посадим на эту скамью, – пробурчал под нос судья. – Суд постановил: приобщить к делу представленные стороной защиты документы.
– У нас есть ходатайство о вызове в суд ранее не заявленного свидетеля, имеющего самое прямое отношение к делу. Это Марина Иванова.
– О-о-й! – тоненько застонала Галина Петровна.
– У обвинения есть возражения? – спросил судья.
– Да, – ответил прокурор, – причем хочу сослаться на документы, предоставленные защитой. Больной, потрясенный ребенок. На его глазах мать убила отца. Как мы можем доверять таким показаниям?
