Найо Марш - Семейка Лампри
Роберта дождалась, пока они выйдут на лестницу, и закрыла чемодан. Она еще сидела на полу, когда зашуршала импровизированная штора, заменяющая в ее комнате дверь. Роберта быстро обернулась.
На пороге стоял Генри. В пальто, на шее шарф. В руках кое-что из одежды.
— Я тоже еду на Браммел-стрит. Не возражаешь?
— Да что ты, Генри. Я ужасно рада.
— С Аллейном я все согласовал. Осталось только сунуть вот это куда-нибудь, а потом возьмем такси и поедем. Пэт плохо себя почувствовала, так что няня остается. Слуги на Браммел-стрит предупреждены, мама туда звонила. А горничная Тинкертон сообщила тете В.
— И что она сказала?
— Не думаю, что пришла в восторг.
— Понятно.
Генри улыбнулся, и у нее сильнее забилось сердце. Так было всегда, когда он ей улыбался. Затем он исчез, перед этим заговорщически подмигнув. Робин оделась, взяла чемодан и вышла в коридор его подождать, вспомнив, что вчера в это время они танцевали в кафе.
На лестничной площадке у темного лифта дежурил констебль.
— Только не подумайте, что мы решили сбежать от правосудия, — обратился к нему Генри.
— Все в порядке, сэр, — отозвался констебль. — Инспектор нас предупредил.
Генри пожелал ему спокойной ночи и, взяв Роберту под руку, повел вниз по ступенькам.
— И вам спокойной ночи, сэр, — сказал вслед констебль. Его голос эхом отозвался в лифтовой шахте.
Робин вспомнила, что в последний раз спускалась по этой лестнице, чтобы позвать наверх шофера и горничную. Казалось, это было очень давно.
Сквозь застекленную дверь виднелись городские огни, доносился шум уличного движения. Они вышли, с облегчением вдыхая ночной лондонский воздух. К ним тут же подскочил молодой человек, без всяких сомнений, репортер.
— Лорд Рун, позвольте мне задать вам…
— О нет, только не сейчас, — замахал руками Генри. — Такси!
Машина подъехала немедленно, но прежде чем они успели сесть, сработала фотовспышка. Их запечатлели на пленку. Генри захлопнул дверцу.
— Черт побери, я совсем забыл о коллегах Найджела.
Затем он сказал водителю адрес.
Роберта откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
«Оказывается, Генри — лорд Рун, — подумала она, засыпая. — И его караулят у дома репортеры с фотокамерами. Чудеса, да и только».
Генри разбудил ее, погладив по спине.
— Ты умно поступила.
— Когда? — спросила девушка, протирая глаза.
— Когда намекнула нам о том, что сказала инспектору.
— Ты думаешь, констебль заметил?
— Вряд ли. А вообще-то мне не нравится врать Аллейну.
— Мне тоже. Да он и не поверил, что ваш дядя Г. обещал деньги.
— И я бы не поверил. Но попытаться надо было. — Он обнял Роберту за плечи. — Ты помнишь наш разговор тогда, на горе в Новой Зеландии?
— Конечно.
— И я не забыл. Но вот работой до сих пор не обзавелся Жаль, что дядя Г. не выжил, а то бы порадовался нашему банкротству. Потому что вылечить нас может только настоящая катастрофа. Говорят, скоро война. Может, она нас научит уму-разуму.
— А я думаю, вы и войну переживете, как переживали все прежние беды. Хотя это, наверное, настоящая катастрофа.
— Пожалуй. Знаешь, Роберта, мне, конечно, тревожно в связи с этим убийством, но в душе есть уверенность, что никого из нас не тронут.
— А почему должны кого-то тронуть, если вы ни в чем не виноваты?
— Невиновность еще нужно доказать, а у нас, во-первых, был мотив, а во-вторых, наверное, ни у кого нет твердого алиби. Так что…
— Генри, ради Бога, не надо.
— Нет, понимаешь, я просто удивляюсь себе. Надо волноваться, а я спокоен.
Такси свернуло за угол Гайд-парка. Роберта посмотрела в окно на устремившуюся в ночное небо величественную квадригу[23].
— Теперь уже близко, — произнес Генри, — и ты скоро увидишь этот ужасный дом, детище дяди Г. Для него комфорт — это обязательно аскеза, украшенная в древнеегипетском стиле. После того как хозяева лягут в постель, слугам запрещено пользоваться электричеством. И они бродят по дому со свечами. Это правда, не сомневайся. Интерьер в доме отделывали при моем дедушке по случаю его свадьбы. С тех пор там ничего не изменилось, только накопилось определенное количество уродливых «произведений искусства».
— Я где-то читала, что все викторианское опять входит в моду.
— Возможно, но мало ли какую глупость придумывают люди.
Такси пролетело по Парк-лейн и свернуло на тихую боковую улицу, застроенную одинаковыми богатыми домами, которые сейчас мирно спали.
— Ну вот мы и приехали, — сказал Генри. — Давай посмотрим, сколько у меня денег. Должно хватить. Ого, хватает даже на чаевые. Так что пошли.
В тот момент, когда он позвонил в дверь, раздался бой часов. Один раз.
— Час ночи, — произнесла Роберта. — Где эти часы?
Генри пожал плечами:
— Наверное, Биг-Бен. Ночью его слышно по всему городу.
— А я раньше слышала его только по радио.
— То было раньше, а теперь ты в Лондоне.
— Да, но я все еще не могу поверить.
Наконец огромная дверь отворилась внутрь. Увидев на пороге старуху, одетую в черное атласное платье, с горящей свечой в серебряном подсвечнике, Роберта почувствовала себя персонажем волшебной сказки. За ней видны были медвежьи чучела, группы мраморных статуй, огромные картины и широкая лестница, восходящая во тьму.
— Доброе утро, миссис Моффат, — поздоровался Генри. — Надеюсь, мисс Тинкертон объяснила, что я и мисс Грей приехали побыть некоторое время с ее светлостью.
— Да, мистер Генри, — ответила старуха. — Да, милорд. — И, как привратница из волшебной страны, добавила: — Вас ждут.
Они последовали за ней по толстому ковру вестибюля и дальше по лестнице. Поднявшись на два пролета, оказались на устланной мягким ковром площадке. Воздух тут был одновременно холодный и спертый. Миссис Моффат шепотом извинилась за свечу. Приехавший детектив настаивал, чтобы главный рубильник не выключали, но они решили выполнять правила, заведенные покойным хозяином, пока его не похоронят.
Экономка повела их дальше, держа свечу перед собой. Гробовую тишину нарушал лишь шорох ее платья. На невидимых стенах бесшумно двигались огромные тени.
Наконец миссис Моффат остановилась у последней двери и, бормоча извинения, прошла вперед. Роберта остановилась на пороге комнаты. На обширном туалетном столике стоял большой канделябр. Экономка зажгла свечи и повернулась к Роберте, приглашая войти. Следом вошел Генри.
— Если желаете, мисс, я могу распаковать ваши вещи. Когда хозяева в усадьбе, мы держим здесь только двух горничных, но они обе уже спят.
Роберта поблагодарила экономку и сказала, что разберет вещи сама. Та удалилась вместе с Генри.
Она огляделась. В такой комнате ей ночевать еще не доводилось.
Очень высокий потолок со сложной лепниной в центре. На стенах узорчатые бумажные обои. На окнах плотные шторы. Мебель вся крупная, из красного дерева, наверное, в викторианском стиле. Кровать поражала размерами. Выцветший французский балдахин на четырех резных подставках, парчовые портьеры, где золотые нити переплетали букеты роз, на полу толстый ковер с растительным орнаментом. На стенах четыре гравюры на стали и одна цветная литография — девочка с котенком. На прикроватном столике лежала Библия, рядом роман Марии Корелли[24] и жестяная коробка с крекером.
Роберта разобрала вещи и, не отважившись идти по темным коридорам искать ванную комнату, умылась холодной водой из украшенного цветочными гирляндами кувшина.
В дверь постучали.
Вошел Генри в халате.
— Как дела?
— Все в порядке.
— Как тебе дом? Не очень веселый, верно? Я расположился напротив, так что, если что нужно, заходи. В этом крыле больше никого нет. Тетя В. обитает по другую сторону лестницы в своих жутких апартаментах. Спокойной ночи, Робин.
— Спокойной ночи, Генри.
— Обожди, я не договорил. Не успел сказать «моя дорогая».
Он вышел, не забыв подмигнуть.
IIIНа рассвете поднялся ветер. Он уныло блуждал по Лондону, стучась в спящие дома. Не обошел вниманием и тот, где жили Лампри. Постонал в каминных трубах, каким-то образом проник в шахту лифта. Дежурный констебль, чертыхнувшись, пошевелился на стуле, желая, чтобы поскорее наступил день. Ветер пошевелил занавески в комнате Пэт. Пробурчав что-то во сне, она повернулась на другой бок.
Набрав силу на просторах Гайд-парка, ветер ринулся в сторону Браммел-стрит. На его появление каминные трубы дома лорда Вузервуда отозвались протяжным стоном. «Рун… Рун… Ру-у-н…» — слышалось Роберте во сне. А в Хаммерсмите ветер нарушал спокойствие черных вод Темзы и немного потревожил праведный сон леди Кэтрин Лоуб.
Кому уж точно этот ветер был безразличен, так это усопшему лорду Вузервуду, тело которого лежало в морге.
