Фридрих Незнанский - Провинциальный детектив
Врач разрешил отцу сидеть рядом с сыном. Кравцов хотел держать его за руку, когда тот откроет глаза. И что он тогда ему скажет? Уж точно, не будет спрашивать его про весь этот кошмар. Всему свое время. Главное, чтобы Люда не начала разбор полетов, от которого никому легче не станет. Она, наверное, из камня…
Следующим был таджик. Такой же никому не нужный. На этот раз совершенно безымянный. Замаскировались под скинов. Оставили труп на пустыре, у развалин какого-то бункера. Нарисовали там свастику. Написали «Россия для русских». Шутки шутками, но ведь так и есть. Дэн, по крайней мере, завелся не на шутку. Он, похоже, действительно так думает. Но Дэн не убивал. Он просто был рядом. Правда. Честное слово.
А «менты» и это «схавали». На самом деле, им было плевать. Кто будет всерьез расследовать убийство бесправного гастарбайтера? Одним «висяком» больше, одним меньше. Какая им разница! У них всегда статистика – «не фонтан».
И не надо говорить, что его на солнечной родине ждут жена и куча чумазых детей. Это – очередная «небокоптилка». Он так думал тогда, и сейчас так думает.
После таджика стало казаться, что можно все. Никто ничего не замечает. Ничего не подозревает. Ходишь в школу, учишь алгебру, а на самом деле ты можешь решать, кто достоин жить, а кто… Головокружение! А потом опять стало скучно.Алевтина вошла в приемный покой и молча села рядом с Турецким. В то, что произошло, было трудно поверить. Спросила тихо:
– Как он, Сашенька?
– Вроде нормально. Говорят, скоро в себя придет. Вот только неизвестно, когда с ним можно будет говорить.
– А с родителями ты уже виделся?
– А зачем?
Действительно, зачем? С Кравцовым сейчас говорить невозможно. Остается надеяться, что он пустит к сыну, когда тот немного «очухается».
– А что Анциферов? – спросил Турецкий.
– Плохо.
– Что значит «плохо»?
– А то и значит. Ему бы в разведку. Нервы железные. Даже не верится, что это пятнадцатилетний мальчишка.
– Панюшкин «лажает»?
– Я бы не сказала. Просто ситуация действительно непростая. Я объективно говорю.
В непредвзятости ее суждений Турецкий не сомневался, учитывая то, что в последнее время Алевтина даже смотреть не хотела в сторону лейтенанта, обижалась, видимо, на недостаток внимания к ней. А у Панюшкина действительно черт ногу сломит, крепким орешком оказался Анциферов. Его пугают, а ему не страшно.
– Но ведь ты прав, Саша! Там точно какая-то «собака порылась», иначе бы парень не сиганул с вокзала. На что надеялся вообще?
– Да ни на что, просто нервы не выдержали. Но я, если честно, сам удивился. Он меня видел первый раз в жизни. Видимо, парень в тот момент уже был на взводе. Не иначе как Анциферов успел его предупредить.
– А почему нет? Он вполне мог позвонить приятелю, прежде чем пойти с нами. Или сообщение послать.
В любом случае, сейчас все зависит от того, что Илья скажет, когда очнется. А ведь, по сути, у нас ничего конкретного на них нет. Ну, совпадает калибр пуль с теми, которыми был убит Смородский. Но показания продавца из магазина еще нужно подтвердить и зафиксировать. Той бумажкой, которую Панюшкин притащил, вообще-то подтереться можно. Но и это другая история. А по девчонкам нет абсолютно ничего, кроме имени Катиного знакомого. Это тоже несерьезно.
Алевтина вздохнула.
– Я, кажется, понимаю схему. Кошмар. Сумасшедший дом. Такое и в страшном сне не увидишь.
– Мне самому не верилось. До последнего. До того самого момента, когда он дал деру с платформы.
– Химичку жалко. – Алевтина уткнулась в свои ногти. Маникюр недельной давности уже угадывался довольно слабо.Хотелось серьезного дела. Проверить себя. Так, чтобы можно было сказать: «Я всех обвел вокруг пальца». Бомжи и гастарбайтеры – это не фокус. Новый «проект» виделся более замысловатым.
Во-первых, на этот раз «чистка» должна быть «взрослая». Должна быть вина. Настоящая. И наказание. И реализация не такая примитивная, как в тех двух случаях. Работать «санитарами леса» действительно становилось скучно. Хотелось придумать красивую комбинацию.
Мысль пришла внезапно. Вика, дурочка, поделилась девчачьим секретом, и вот оно! Само пришло! Как же они раньше не догадались!
Сначала эта затея показалась, пожалуй, чересчур смелой. Не абы кто, а большой человек. Вроде бы даже всеми уважаемый. По крайней мере, с виду. То есть все, конечно, знали ему цену, да и он сам помнил, как родители на кухне обсуждали Смородского, его сомнительные деловые принципы и еще более сомнительную личную жизнь. Но это все было как-то абстрактно. А тут эта история с малолетними проститутками. Отвратительно. Действительно гадко, особенно учитывая подробности, которые эта чокнутая рассказала Вике по пьяной лавочке.
Было ли стыдно смотреть Кире в глаза? Ну, во-первых, Илья в сторону этой юродивой вообще не смотрел, а во-вторых, были большие сомнения, что для нее смерть этого морального урода станет таким уж горем.
И еще важный момент: сложность задачи. Да, поначалу она казалась невыполнимой, а потом раскинули мозгами, просчитали варианты, и выяснилось, что все возможно. Абсолютно все. И главный «прикол» в том, что уж это-то убийство будут расследовать на полную катушку. Но ничего не найдут, все чисто. Это особая удаль – обвести вокруг пальца лохов в милицейских погонах, которые способны только гопников гонять.
Кто же я знал, что Анне Федоровне шлея под хвост попадет, и она вызовет из Москвы частного детектива, чтобы узнать, кто лишил ее такого сокровища. Вот дура! Самое время вздохнуть полной грудью, плюнуть на все и пойти дальше. Но нет! Ей хотелось углубиться в это болото. Станет ли она счастливее, когда узнает правду?
Все продумали: покупку оружия, место для «снайпера», удобный момент. Ни дать ни взять – заказное убийство с деловой подоплекой. И стрелял, кстати, он сам. Дэн ружье купил. Это правда. Не на свои, конечно, деньги. Но на курок нажимал он, Илья. Он хорошо стреляет. Лучше всех.
Крайне забавно было слушать кухонный треп родителей. Они всерьез обсуждали, кому мог понадобиться Смородский. Вникали в подробности раздела его конторы. Строили предположения, кто заказал – москвичи или Феоктистов? Про его несостоявшуюся политическую карьеру говорили. Даже смешно! Какая там могла быть карьера? И никому в голову не пришло, что сидит на втором этаже мальчик за компьютером, и у него в руках все ниточки. Головокружительное ощущение.
Вика как-то смутилась после этой истории. Конечно, она ничего подозревать не могла. Но она сама сказала, что ей было как-то не по себе.
– Странное такое чувство. Как будто я тебе тогда все это рассказала и словно джинна из бутылки выпустила. Я с ума схожу, да?
Он удивлялся ее интуиции. Вот уж действительно шестое чувство. Так можно начать верить во всякую мистику и эзотерику.
– Да не бери ты в голову. Думаю, тем, кто это сделал, было совершенно наплевать на то, как Кирин папаша проводил свободное время. Но она сама, наверное, не слишком-то убивается?
– Не скажи. Она на себя не похожа. Но, наверное, это из-за матери.
Нет, все-таки женщины, они удивительные! Про Смородского сплетничали все, кому не лень, весь город буквально, а она все это терпела, да еще оплакивала его, как образцово-показательная вдова. Нравилось ей все это, что ли? А что же еще можно подумать?..
Они решили для себя – еще разочек, и хватит. Это вовсе не было наркотиком. Не нужно было никакого повторения. Просто проверка. Еще одна проверка. В других условиях. Попробуем еще как-нибудь, совсем по-другому, и хватит. И сама экзекуция не доставляла никакого удовольствия. Исключением был, пожалуй, только выстрел. А все остальное – через «не хочу». Не хочу, но надо. Я ведь взялся судить. За свои слова нужно отвечать.
Страшные сны не снились, спалось хорошо. Очень крепко. В школу вставал с трудом. Хотелось спать и видеть сны про путешествия, приключения. Здорово родители с Лондоном придумали. Жалко только, что теперь всего этого не будет…
А что до Смородского, то он был редкий козел. И ни капельки он не раскаивается. Кто-то должен был это сделать! Почему всегда виноваты те, кто берет на себя ответственность? Это несправедливо. Ну вот, опять к справедливости вернулись…
Похоже, ее нет и быть не может. Теперь он это понял. Отрицательный результат – тоже результат.
Что теперь будет? Не хочется об этом думать… тут даже папа ничего не придумает. Ну и не надо! Важно, что все делал он сам. Дэн просто был рядом, не более.
Если кого и жалко, так это папу. Несмотря на всю свою власть и грозный прищур, он какой-то… хрупкий. Когда они в последний день в его комнате сидели, это стало так явно. Нет, нельзя никого так любить. Это слабость. А слабые проигрывают… Ладно, кто бы говорил. Он сам теперь проигравший. Но даже поражение нужно уметь принять достойно. Уж он это сможет. И о снисхождении просить не будет. Вот так!..– Извините, сейчас, наверное, не приемные часы… Я просто хотела спросить, как Илья Кравцов. Я его одноклассница. Просто волнуюсь.
Медсестра, сидевшая на посту в приемном покое, подняла голову. Красивая девочка, радом с ней другая, попроще.
