Евгения Грановская - Код Рублева
Нервный юнкер метнул в товарища едкий взгляд, но ничего ему не ответил.
– Чего стоите? – прикрикнул он на пленников. – Двигай вперед!
Флегматичный на минуту замешкался, чтобы достать из кармана коробочку и проделать несколько привычных движений. Затем убрал коробочку в карман, рысью нагнал всю честную компанию и перевел коня на шаг.
– Господа, – обратился он к путешественникам. – Вы хоть знаете, с кем будете иметь честь общаться?
– Подпоручик сказал, что нас ведут к генералу, – ответил за всех Алеша.
– К «генералу», – добродушно передразнил флегматичный юнкер. – Это не просто генерал. Вам о чем-нибудь говорит имя Слащев?
Алеша посмотрел на Пирогова.
– Да, конечно! – поспешно ответил тот. – Говорят, это героический человек!
Флегматичный таинственно усмехнулся и посмотрел по сторонам.
– Ну так я скажу вам по секрету, господа, – снова заговорил он, понизив голос, – генерал-майор Слащев вовсе не Слащев.
– А кто же он? – спросил Алеша.
– Обещаете хранить секрет?
– Конечно.
– Генерал Слащев на самом деле великий князь Михаил Александрович. Наследник российского престола! Только это между нами, господа.
Алеша удивленно раскрыл рот, а нервный юнкер недовольно поморщился и сказал:
– Ты, Коля, нынче перебрал с порошком. Повторяешь всякие глупые слухи. Ладно, солдаты в эту чепуху верят, но ты-то…
– При чем тут солдаты? – обиженно ответил флегматичный. – Если хочешь знать, один из офицеров мне это подтвердил. В приватной беседе.
– Это кто же, интересно?
– Я же говорю – беседа была приватная. Я не имею морального права открыть тебе его имя.
– Вот и видно, что ты врешь.
– Я? Вру? Хочешь перекрещусь?
– Ну перекрестись.
– Вот те крест! – сказал флегматичный и энергично перекрестился.
– Я видел, Коля, как ты перекрестился, – сурово сказал ему нервный юнкер. – Не справа налево, как православный человек, а слева направо, как латинянин.
– Да какая к черту разница?
– Ты это сделал нарочно, чтобы за свои слова перед Господом не отвечать.
– Да ну тебя с твоим занудством.
Несколько минут ехали молча. Затем флегматичный юнкер, который отчего-то вдруг сделался словоохотливым, заговорил снова.
– Я рад, господа, что вы не большевики, – улыбаясь, сказал он. – Мне бы не доставило удовольствия вас убивать.
– А вы убиваете всех большевиков? – поинтересовался Пирогов.
– Разумеется. А как иначе? Что вы будете делать с чертом, если увидите, что он склонился над постелью вашей спящей матери?
– Коля дал обещание убить своими руками сто большевиков, – пояснил путешественникам нервный юнкер.
– И сколько уже убили? – поинтересовался Пирогов.
– Двадцать три, – спокойно ответил пухлый юнкер. – Причем троих из них я заколол штыком.
– Коля очень силен, – вновь сказал нервный юнкер. – И очень ловок в сражении, несмотря на свою комплекцию и флегматичность.
– Охотно верю, – сказал вялым голосом Пирогов.
Минут через двадцать достигли железнодорожной станции. Генеральский вагон стоял отдельно на путях.
Четверо дюжих казаков под руководством худенького, смазливого офицера в белой кубанке с красным верхом и великолепной белой черкеске тщательно обыскали путешественников, после чего отошли, давая им дорогу к ступенькам вагона.
* * *– А, вот и гости пожаловали!
Генерал-майор обернулся от стола, возле которого стоял, склонившись над картой, выпрямился и шагнул им навстречу.
На плече генерала сидел черный, как ночь, ворон с желтым клювом. Глаза ворона были подернуты белой слепой пленкой.
– Господин генерал-майор… – начал было рапортовать офицер в кубанке, но Слащев остановил его жестом:
– Будет. Сам познакомлюсь. Проходите, господа! Присаживайтесь к столу! Нет, не сюда, а вот к этому – он у меня обеденный.
Путешественники расположились вокруг большого круглого стола красного дерева, посреди которого стоял графин с водой и плетеная вазочка, доверху наполненная фруктами.
– Уселись? Вот и молодцы.
Слащев пересадил ворона с плеча на шкаф, а сам выдвинул кресло и медленно, стараясь не потревожить вытянутую вперед ногу, в него опустился. Алеша во все глаза разглядывал знаменитого генерала. Это был высокий, худощавый человек, одетый в белый щегольской мундир необычного покроя и лиловые рейтузы. В бледном лице его не было ничего примечательного, кроме разве что глаз – светлых, блестящих и каких-то оцепеневших, словно их залили жидким стеклом. Слащев был довольно привлекателен собой, но в губах его было что-то неприятно насмешливое и в то же время жестокое, будто два этих состояния постоянно присутствовали в нем, соревнуясь между собой.
– Ну рассказывайте, – заговорил Слащев приятным голосом, с любопытством оглядывая путешественников. – Куда путь держите? Откуда странствуете?
– Мы… – начал было Алеша, но тут в горле у него запершило, и он смущенно кашлянул в кулак. Потом хрипло проговорил: – Странствуем в поисках лучшей жизни, господин генерал. Ищем, где бы пригодиться.
– Я, похоже, уже нашел! – неожиданно громко сказал Пирогов, привлекая к себе все взоры. – Ваше превосходительство, позвольте мне сражаться с большевиками под вашими знаменами!
– Сража-аться? – насмешливо протянул Слащев, разглядывая пухлую физиономию Пирогова и его грузную, медвежью фигуру. – А вы стрелять-то хоть умеете?
– Приходилось, – со значением ответил Пирогов.
– Где?
– В лесу.
– По куропаткам и вальдшнепам?
– Отчего же? Я и на кабана ходил. В одиночку. Однако, ваше превосходительство, мне кажется, что это не имеет значения. По моему твердому убеждению, каждый честный человек в России должен вступить в схватку с большевизмом.
– Да. Вы, я вижу, честный человек. Обговорим это позже. Ну а что вы, молодой человек? Какие планы у вас?
– Боюсь, что я не гожусь для военной жизни, – сказал, краснея, Алеша.
Слащев прищурил прозрачные глаза:
– Больны, что ли?
– Нет. Просто… особенности характера.
– Ясно. Значит, предпочитаете наблюдать схватку со стороны и ждать, чем все это кончится?
Щеки Алеши вспыхнули.
– Нет, вы не так меня поняли. Я не поэтому. Дело в том, что мне крайне необходимо попасть в Москву.
– В Москву-у? И за какой такой надобностью?
– Мой отец, умирая, поручил мне добраться до нашей московской квартиры и… – Тут Алеша запнулся.
– Что же вы, продолжайте. У вас там кто-то остался?
– Да… Сестра… Нужно позаботиться о сестре. У нее никого нет, кроме меня.
– Ну да, ну да, – задумчиво покивал Слащев. – Прошу извинить, если задаю неуместные вопросы. Я тут совсем одичал. Как там у Лермонтова в «Герое нашего времени»?.. «Жизнь в армии скучная, по полгода слова «здравствуйте» не услышишь, одно только «здравия желаю». Как-то так, да? А вы, я вижу, давно не спали в постели? Где изволите проводить ночи?
– В сарае, – со скромной и гордой улыбкой сказал Пирогов. – Предводитель бандитов Махно хотел нас расстрелять, но мы сбежали.
– Сбежали от атамана Махно? – не поверил своим ушам Слащев. – Как? Каким образом?
Пирогов покосился на артиста, затем снова перевел взгляд на генерала и смущенно произнес:
– Помогла одна добрая самаритянка.
– Женщина? – задумчиво переспросил генерал Слащев, и по лицу его скользнула тень улыбки. – Ну конечно. Шерше ля фам. Стало быть, в гостях у Махно вам не понравилось. Надеюсь, я не дам вам повода упрекнуть меня в отсутствии гостеприимства. Кстати, у меня есть отличный коньяк. А на закуску – сыр, ветчина и фрукты.
Пирогов скромно потупил глаза и сказал:
– Господин генерал, с нашей стороны было бы настоящим хамством отказываться от такого угощения.
Слащев засмеялся и повернулся к Алеше.
– Ну а вы, господин гимназист?
– Я, собственно, не голоден. А коньяк не пью вовсе.
– Отчего же?
– Алкоголь притупляет разум и ослабляет душу, – выпалил Алеша.
– Вот как? Это вам кто сказал?
– Отец. Он был врачом. Хорошим врачом, – добавил Алеша.
– Не сомневаюсь, – криво усмехнулся Слащев. – Но вот что я вам скажу, молодой человек: никогда не слушайте врачей. Они с молодости напуганы видом разверстого человеческого тела и мыслят категориями сугубо анатомическими. Разум и душа не числятся по их ведомству. Никита! – позвал он. – Прикажи там – пусть принесут коньяк и закуску!
Смазливый ординарец кивнул, выглянул из вагона и сказал несколько слов караулящим казакам.
Слащев меж тем переключил внимание на артиста.
– А что, этот молчаливый господин действительно итальянец? – поинтересовался он у Алеши.
– Да, – ответил Алеша.
– Жаль, что я не говорю по-итальянски, а то бы поболтали. Как же его сюда занесло?
– Он артист. Показывает представления.
Слащев усмехнулся:
– Самое время. Нынче вся Россия – один сплошной цирк. Справа – клоуны, слева – дикие звери. Только укротителя и конферансье нет – обоих сожрали. Слава тебе господи, скоро всей этой смуте придет конец. Выбьем большевичков из России и заживем. А, Степан, заноси!
