Елена Арсеньева - Безумное танго
Лора пискнула, а Римма издала горлом неприятный, угрожающий звук, но тотчас справилась с собой.
– Ладно! Право сильного и все такое. Я схожу узнаю, конечно, какие проблемы?
И споро двинулась к дверям.
– Имейте в виду, – обратился Юрий к ее худой спине, на которой сильно двигались при ходьбе лопатки, – обойдемся без сюрпризов вроде вторжения вашего ходячего шкафа в камуфле. Не забывайте, что у меня остается заложница.
Римма споткнулась на пороге, но не оглянулась и вышла, заботливо прикрыв дверь, чтоб не было сквозняка.
– Заложница? – Лора хитренько улыбнулась, глядя на Юрия снизу вверх и по привычке сильно хлопая веками, словно их по-прежнему украшали опахала ресниц, как в десятом классе. Какое там… осталось полторы волосинки – так же, впрочем, как и на голове, все давно сожжено-пережжено химией! – Заложница, говоришь? А может, наложница? А, Никифоров? Ты как насчет перепихнуться по старинке?
Она вмиг очутилась рядом, прижалась своим худеньким телом, закинула руки ему на шею, зазывно приоткрыла губы…
– Настольница, если быть точным, – отозвался Юрий, небрежно снимая ее руки с себя и силясь скрыть свою брезгливость.
– Чего?!
– Не на-ложница, а на-стольница, – пояснил он. – Извини, Ло-рик, я по пятницам не подаю.
– Ну и подавись, – беззлобно огрызнулась Лора. – Больно надо!
Она поправила перед зеркалом остатки былой роскоши на голове, потом, не стесняясь Юрия, задрала платье и почесала попку.
– Прыщик, что ли, вскочил? – озабоченно извернулась, разглядывая свой тощенький зад, и вдруг спросила с той же интонацией: – А тот мужик – он тебе кто? Любовник?
– Какой мужик? – хлопнул Юрий глазами. – Ты сдурела?!
– А чего? – Лора уронила подол и зевнула. – Ты, как всегда, отстал. Сейчас очень даже модно… особенно с солдатами.
– С кем?!
– Дурак, не ори! С солдатами. Подходишь к воротам какой-нибудь вэчэ или хоть к военному госпиталю, говоришь дежурному, какого мальчика хочешь, брюнета или блондина, а может, рыжего, как Чубайсер, называешь цену… Если сойдетесь, тебе приводят красавчика, берешь его в тачку и едешь куда надо. Нет условий – можно пройти на территорию, там всегда найдется какой-нибудь закоулок. Но за это надбавка – за амортизацию помещения.
Она говорила с видом знатока, и вдруг до Юрия дошло – как ударило:
– Погоди-ка… постой, значит, вчерашняя статья, из-за которой вам столько желающих надрать задницу, – та статья была про солдат-гомиков, так? И вчерашний Ал.Фавитов – это ты? Ты?!
– Ай эм, – кивнула Лора как бы по-английски, и в голосе ее отозвалась законная гордость знаменитого писателя, у которого поклонники берут автографы прямо на улице. – А насчет надрать задницу – это ты в самую точку угодил! – Она хихикнула. – Здесь редакция… Ой, я не могу, по-моему, ты один на свете такой остался, односексуальный. В смысле, моно. Только я одного не пойму – чего ты так за того помершего дядьку переживаешь, если он тебе вообще никто?
– Вот ты о чем! За дядьку переживаю, говоришь? Да ты знаешь, о каком дядьке речь идет? Ты, выходит, не читаешь той грязи, которой вы людей мажете? Правильно, держись подальше от собственного дерьма! А тот дядька – чтоб ты знала! – Саня Путятин. Помнишь такого?
Мгновение Лора смотрела на него глазами пустыми, как скорлупа без ореха, потом недоверчиво пробормотала:
– Да брось ты! Саня Путятин?!
– Вот именно. Тимкин брат.
– Трепло!
Юрий пожал плечами. Если жизнь все-таки научила Лору подбирать слова в разговорах с посторонними людьми, а иногда и очень неплохо подбирать, то с ним бывшая одноклассница всегда оставалась самой собой – распутной двоечницей из десятого «Б», сестрицей первейших хулиганов школы, Сашки и Вовки Фроловых.
Его молчание показалось Лоре убедительным, и все-таки она поверила не до конца. Подбежала к стеллажу, на котором громоздились подшивки «Губошлепа» за все пять лет существования газетенки и отдельной стопкой лежали последние, еще не подшитые номера, переворошила их, разворачивая и просматривая с неимоверной быстротой, выдающей несомненную сноровку в обращении с прессой, – и наконец замерла, уставившись в разворот и бегая глазами по строчкам.
Юрий подошел, глянул через плечо. Да, Лора нашла-таки статью. И снова пакостный заголовок, отвратительное фото ударили его по сердцу, и снова, как всегда, как всю жизнь, он подумал: «Ну почему ее всегда притягивает только самая грязища в жизни?» И опять порадовался, что смог оторваться, выбраться из всего этого. Но, верно, еще не совсем, раз опять столкнулся с Лорой!
Она между тем дочитала статью и уставилась на Юрия совершенно потрясенными глазами:
– Это же надо!
Против воли зародилось в его душе что-то доброе: значит, Лора еще способна на нечто человеческое, значит, она не совсем еще…
– Это же надо! Он прям как знал!
Юрий насторожился.
– Прям как чувствовал! Мы с ним у «Виталича» встретились, на веранде. Я присела мороженку пожрать, а тут Саня чешет, морда бледная, плечи висят. Я говорю: привет, Санек, как жизнь? На большую букву Х, говорит, и это не жизнь, а сплошной писец. Я говорю: плюнь, не переживай, не СПИД, да и ладно, а он: точно, не СПИД и даже не сифилис. Я говорю: а если у тебя СПИДа нету, то как насчет трахнуться, чтобы повеселеть?..
Лора осеклась, личико у нее на мгновение сделалось испуганное, но только на мгновение: Юрий стоял совершенно спокойно, в краску его не бросило, глаза бешеными не стали, рот не перекосило нервной судорогой.
Юрий только усмехнулся про себя. Укатали сивку, вот и не перекосило. А там, значит, был и Саня… ну-ну. А почему бы, собственно, не быть? Одно время Лора служила чем-то вроде общественного туалета, куда сливали все кому не лень, и только он, балда, думал, что это его туалет, собственный, – личного, так сказать, пользования!
Лора тем временем уже успокоилась и продолжала:
– А Саня говорит: потрахаться – это классно, я бы с удовольствием, но щас некогда, пожрать надо, а потом в фирму, дела на х… намотало, ну а завтра, к примеру, – сколько угодно, если доживу. Вот так и сказал, сукой буду! Если доживу… Я, конечно, в смех, кто такое вообще принимает всерьез, а он в тот же вечер… И с телкой! Ну, видно, крепко его припекло, раз на эту клячу полез, а вот подождал бы до завтра, как мы с ним уговаривались, так был бы жив и весел! На мне еще никто не помирал, сам знаешь!
Ободренная отсутствием какой бы то ни было реакции у своего бывшего мужа, Лора разошлась вовсю.
Юрий разлепил пересохшие губы:
– И все? Больше Саня ничего не говорил?
Лора добросовестно закатила глаза, вспоминая.
– Говорил!
– О чем?
– Ты знаешь, о тебе! – вспомнила она с удивлением. – О тебе говорил! Мол, если я тебя увижу, так чтоб сказала, мол, он не хотел тебе чего-то сделать. Вроде он как послал тебя куда-то, а посылать не хотел. Он тебя что, на х… послал, а потом извинялся, я не поняла? – озадаченно поинтересовалась Лора.
– Извинялся?
– Ну да, я же и говорю, чем ты только слушаешь? Пусть, говорит, Юрка на меня сердца не держит, меня, говорит, самого за жабры взяли, да так, что не дыхнуть…
– Его самого?..
– Да пошел ты, – с досадой сказала Лора, – ну что ты все, как попка, переспрашиваешь! Надоело!
И, выхватив из сумки расческу, принялась яростно терзать остатки былой роскоши на голове.
Ни к селу ни к городу Юрий вдруг вспомнил, как буквально на другой день после их тихой свадьбы Лора исчезла куда-то до самого вечера. В школе ее не было, дома (она тогда еще жила с родителями, чтобы не слишком уж будоражить общественное мнение) – тоже, и Фроловы снова завалились к Никифоровым. Глава семейства, пьяный вдребадан, отвратительный и страшный, с порога принялся орать на «этих партийных сук», которые, наверное, не смогли перенести, что их Юрочке, отличнику, будущему медалисту, «белой косточке», пришлось-таки жениться на Лоре – грех прикрывать.
– Небось наняли кого-нибудь, «заказали» девчонку, да? – орал он, брызгая слюной. – Коммуняки долбаные!
Трясущиеся, постаревшие за последние дни «коммуняки» – Юркины родители – смотрели на него вытаращенными глазами и ничего не могли ни сказать, ни сделать, только мелко дрожали челюстями. Слово «заказать» для них тогда ассоциировалось с шитьем платьев и костюмов в ателье, а еще – с продуктовыми заказами в обкомовском магазинчике. До них даже не очень-то доходило, что имеет в виду Фролов, но мрачные рожи Сереги и Вовки на заднем плане, а также расплывшаяся от слез физиономия Антонины более-менее проясняли смысл его слов.
И вот в разгар этих филологических изысканий раздался звонок в дверь и появилась Лора. Не обращая ни малейшего внимания на «вопли-сопли», она сбросила дубленочку с капюшоном, отороченным ламой (вынудила вновь обретенного свекра тряхнуть связями и достать в качестве свадебного подарка), и принялась причесываться перед зеркалом.
