Антон Грановский - Заблудшая душа
— Глеб? — удивленно проговорила она.
Корсак разомкнул плотно сжатые губы и тихо спросил:
— Почему ты мне не сказала?
— О чем? — не поняла Кира.
— О сыне.
На этот раз Кира слегка отшатнулась и сделала шаг назад, словно Глеб ее ударил.
— Так почему ты мне о нем не сказала? — повторил свой вопрос Корсак.
Кира нахмурилась.
— А зачем? Что бы от этого изменилось? Да и потом: я не уверена, что он… твой.
— Вранье, — сказал Глеб. — Я его видел. Он очень на меня похож.
Кира справилась с изумлением и пробормотала:
— Мало ли кто на кого похож!
Глеб посмотрел ей в глаза прямым взглядом.
— Кира, зачем ты врешь? — с досадой проговорил он.
Некоторое время Кира молчала, а затем вдруг проговорила — коротко и устало:
— Балбес ты, Корсак. Как был дураком, так дураком и остался.
Глеб усмехнулся и с горечью произнес:
— Согласен. Я поступил по-скотски. Но мне было всего девятнадцать. И потом, если бы я знал, что ты беременна, я бы ни за что…
— Ты никогда меня не любил, — перебила его Кира. — Думал, что любил, но не любил. Я была для тебя просто юношеским увлечением. Славной, неглупой девушкой, с которой приятно было проводить время. А вот Эльзу… — В глазах Киры промелькнуло что-то темное и злое, но она быстро взяла себя в руки. — Ее ты любил по-настоящему. Со всею страстью, на какую только был способен.
Глеб покачал головой:
— Ты не права. Это она была мимолетным увлечением. А ты…
— Хватит, Глеб. — Кира вздохнула. — Знаешь, когда ты приехал, появился в кафе… я думала, что сойду с ума от чувств. Я себя проклинала, но ничего не могла поделать. Все вернулось — и любовь, и страдание. Словно мы расстались только вчера.
— Кира, я…
— Подожди, не перебивай. Но прошло всего два дня, и ты снова меня предал. Снова все испортил, разбил — так же, как двадцать лет назад. И вот сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что не испытываю к тебе ничего… кроме презрения.
Глеб выслушал ее признание с бледным лицом и стиснутыми зубами. Когда Кира замолчала, он несколько секунд не произносил ни слова, а затем проговорил — тихо, почти шепотом:
— Ты права. Я снова все испортил. Но теперь все по-другому, потому что у нас с тобой есть сын. Теперь я об этом знаю. Я его видел… И я с ним говорил.
В глазах Киры мелькнула тревога.
— Ты с ним говорил?
Глеб кивнул:
— Да.
— И ты ему… все рассказал?
— Нет. Я не мог.
Кира облегченно перевела дух.
— Правильно сделал. У мальчика и так много проблем, а тут еще ты… — Кира на секунду замолчала, а потом сказала: — Он очень хороший парень. Лучше, чем ты. И чем я. Но я не позволю тебе с ним встречаться. Ты для него никто. И таким останешься.
Корсак молчал, не зная, что сказать.
— Уезжай, Глеб, — сказала Кира. — Уезжай прямо сейчас. Поезд отходит через два часа, ты успеешь собрать вещи, вернуть машину в прокат и добраться до вокзала.
Глеб по-прежнему не произносил ни слова.
— Это будет твоим извинением передо мной, — тихо вымолвила Кира. — За все, что ты сделал.
Корсак молчал.
— Глеб? — окликнула Кира после паузы.
— Хорошо, — проговорил он, прерывисто выдохнув. — Я уеду. Сегодня.
— Спасибо, — негромко проговорила Кира.
Глеб повернулся и, ссутулившись и спотыкаясь о стулья, побрел к выходу.
5Выехав из города, полицейская машина свернула на бетонку. Здесь начиналась Роминтская пуща, а где-то вдалеке шумело холодное море, и хотя отсюда Бегунов не видел и не слышал его, сейчас он особо остро чувствовал его присутствие.
Проехав по бетонке с километр, машина снова свернула, на этот раз на лесную грунтовую дорогу, прокатилась еще метров двадцать и остановилась.
— Что происходит? — взволнованно спросила Эльза, сидевшая на заднем сиденье рядом с Бегуновым.
Капитан Шарифов убрал руки с руля, повернулся к ней и сказал:
— Можешь сбегать в кустики. Мы подождем.
Эльза растерянно моргнула.
— Спасибо, конечно… Но я не хочу.
Марат Рафикович усмехнулся:
— Хочешь. Бабы всегда хотят. Давай, не противься — выходи из машины. Или я тебя сам выволоку.
Эльза повернулась к Бегунову:
— Сергей?
— Лучше вам выйти, — мрачно произнес тот. — Он не отстанет.
— Слышала, что тебе старлей сказал? — снова ухмыльнулся капитан Шарифов. — Давай, милая, не тяни время.
Эльза пожала плечами, затем открыла дверь и вышла из салона на улицу. Шарифов быстро выбрался вслед за ней. Бегунов тоже хотел выйти, но Марат Рафикович захлопнул перед ним дверцу и сказал:
— Посиди пока в машине, старлей. Я сам разберусь. — Капитан перевел взгляд на Эльзу. — А ты красивая, — сказал он.
Эльза молчала, угрюмо, с тревогой глядя на Шарифова.
— Слушай, — снова заговорил он, опустив взгляд на левую руку Эльзы, — а правда говорят, что у тебя рука сухая?
Эльза посмотрела на Бегунова, сидящего в машине. Тот на них не смотрел. Он смотрел прямо перед собой, словно все, что происходило вне машины, его не касалось.
— Люди говорят, что под перчаткой у тебя «печать ведьмы», — продолжал Шарифов с ухмылкой. — Покажи, а? Никогда не видел.
Эльза посмотрела ему в глаза и проговорила:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Ах, не понимаешь?
Капитан усмехнулся и шагнул к Эльзе. Она попятилась. Капитан остановился, поднял руку и положил ладонь Эльзе на грудь. Она отшатнулась.
— Не бойся, — успокоил Шарифов. — Я тебя не обижу. — Он чуть склонил голову набок и посмотрел на Эльзу оценивающим взглядом. — А ты красивая. Очень красивая. И знаешь, мне плевать, что ты сухорукая. Мне даже нравится, что ты инвалидка. Честное слово.
— Что вам от меня нужно? — тихо сказала, почти процедила сквозь зубы Эльза.
— Что нужно? — Шарифов облизнул языком пересохшие от возбуждения губы. — Если бы ты знала, сколько раз я представлял, что мы лежим с тобой в постели. А ты вечно проходила мимо — гордая, высокомерная. Не замечала меня.
— Вы должны отвезти меня в область, — сказала Эльза. — Может, сядем в машину и поедем?
— Поедем, — не стал возражать капитан. — Конечно, поедем. Но сперва немного развлечемся. Я хочу, чтобы мои сны стали явью.
Шарифов усмехнулся, опустил руки вниз и, глядя Эльзе в лицо насмешливыми, холодными глазами, принялся неторопливо расстегивать ширинку. Пару секунд Эльза стояла неподвижно, а потом вскинула правую руку и наотмашь влепила Шарифову пощечину.
Капитан отшатнулся и схватился за щеку. Он растерялся всего на секунду, а затем, громко матюкнувшись и побагровев от гнева, бросился на Эльзу с кулаками. Но ударить ее оперативник не успел. Выскочивший из машины Бегунов перехватил его руку и вывернул ее, заставив Шарифова рухнуть на колени.
— Ты чего, Серега?! — яростно и изумленно взвыл тот. — Ты же знаешь, что мы должны сделать! Отпусти руку!
— Отпущу… — прохрипел Бегунов. — Если пообещаешь ее не трогать.
— Хорошо… — Марат Рафикович скосил на него глаза. — Не буду. Не буду я ее трогать! Доволен?!
— Обещаешь?
— Обещаю!
Сергей разжал пальцы. В то же мгновение Шарифов вскочил на ноги и с глухим ревом бросился на Бегунова. Бегунов увернулся от его удара и, в свою очередь, ударил капитана кулаком в живот, а затем довершил контратаку мощным хуком с правой.
Шарифов подлетел вверх и брякнулся на кучу бурелома, наваленного возле дороги. Бегунов повернулся к Эльзе, но она смотрела не на него, она смотрела на капитана Шарифова, и в глазах у нее стоял ужас.
Сергей быстро обернулся. Капитан лежал на том же месте, а из разверстой раны на его груди торчал острый, окровавленный сук.
— Что ты наделал… — прохрипел Шарифов, с осуждением и презрением глядя на Бегунова.
Сергей, похолодев от ужаса, бросился к капитану, присел рядом, схватил его за плечи.
— Марат Рафикович! — испуганно воскликнул он. — Я не…
Договорить Сергей не успел. Выстрел прозвучал глухо и отрывисто. Бегунов дернулся, затем опустил взгляд вниз и с изумлением посмотрел на руку Шарифова, вернее — на зажатый в его пальцах пистолет. Дуло пистолета было прижато к животу Сергея.
— Марат Ра… — прохрипел Бегунов. Из уголка губ его вытекла струйка крови, он издал булькающий звук, затем рухнул на капитана Шарифова и замер.
Шарифов дышал еще несколько секунд, а затем пистолет выскользнул из его разжавшихся пальцев, а глаза закатились под веки и остекленели.
6Глеб Корсак бросил в раскрытую сумку последние оставшиеся в шкафу вещи. Взял с тумбочки электробритву и зубную щетку и отправил туда же. Оглядел номер. Вроде ничего не забыл.
— Отлично, — сказал он себе. Посмотрел на рекламный плакатик, пришпиленный к стене, и добавил с легкой усмешкой: — Прощай, Полесск. Город радости и счастья.
