Антон Грановский - Заблудшая душа
— Это так, — согласился, хмуря брови, Гассель. — Но знаем ли мы, сколько именно разбойников промышляет в этих лесах?
— В городе поговаривают, что разбойников не больше двух или трех десятков, — пробасил Бык Рорхарт. — Нас с вами трое. Плюс — этот молодой кузнец, который убивает демонов одним своим взглядом. — Рыцари ухмыльнулись. — Да еще есть один местный страж по имени Отто.
— Неприятный человек, — поморщился Флориан Печальный. — Когда мы приехали, он оглядел нас мрачным взглядом, а затем скрылся в своем доме и до сих пор не выходил.
— Должно быть, этот смерд не любит рыцарей, — процедил сквозь зубы коротышка Гассель.
— Но он владеет мечом и будет нам полезен, — спокойно заметил Флориан Печальный. — Поэтому прошу вас, мой друг, не ссорьтесь с ним и будьте терпеливы.
— Почему вы говорите это мне? — недовольно проворчал Гассель.
— Потому что ваш пылкий нрав подобен огневому зелью: одна маленькая искорка раздражения способна разжечь неистовый костер.
— Это верно, — согласился Гассель, вдруг смягчившись. — Я такой.
Галеб заметил, что на рыцаря Флориана неистовый коротышка смотрит благосклонным и уважительным взглядом. Должно быть, печальный рыцарь нравился ему своим спокойствием и рассудительностью.
— Каждый из нас стоит десяти разбойников, — пробасил Бык Рорхарт самоуверенно. — Кроме того, у нас много оружия. Мечи, протазаны, копья… Да что там мечи — у нашего доблестного Гасселя есть целых два мушкета! — Рорхарт покосился на коротышку и усмехнулся. — Не знаю, правда, как он их поднимет при такой-то скромной комплекции.
— Придержи язык, громила, — прошипел Гассель, яростно сверкнув глазами. — Если понадобится, я подниму даже тебя, но лишь затем, чтобы швырнуть в ближайшую грязную лужу!
По лицу Быка пробежала тень, и он крякнул в огромный кулак.
— Вот уж воистину, чем меньше блоха, тем больней кусает, — пробормотал он тихо, но так, чтобы коротышка Гассель услышал его слова.
Лицо коротышки побагровело, и он уже открыл рот для достойного ответа, призванного припечатать громилу к стулу и оставить от него мокрое место, но тут в разговор вмешался Галеб:
— Бык Рорхарт был прав, когда сказал, что у нас с вами много оружия. Однако меч Флориана выкован неумело, а меч Гасселя мягок и весь в зазубринах. Думаю, что перво-наперво нам нужно поменять плохое оружие на хорошее.
— Вы нам его сделаете? — поинтересовался Флориан.
«Сделаю», — хотел сказать Галеб, но не успел, поскольку с улицы донесся отчаянный крик».
Глава шестая
Библиотечный зал был пуст. Юрий Петрович Клинков пил чай прямо за стойкой. Когда библиотекарь увидел Глеба, во взгляде его промелькнула тревога.
— Не бойтесь, — поспешил успокоить его Корсак, — по подвалам и дымящимся развалинам мы лазить не будем.
— Звучит обнадеживающе, — улыбнулся Клинков.
Пожав библиотекарю руку, Глеб поинтересовался:
— Скажите, Юрий Петрович, мой дядя брал в вашей библиотеке книги?
— Редко, — со вздохом ответил Клинков. — В основном, его интересовали раритетные старинные издания.
— А у вас есть и такие?
— Ну… — Юрий Петрович поправил пальцем очки и смущенно пояснил: — На самом деле, настоящих инкунабул у нас нет. В основном, издания восемнадцатого и девятнадцатого веков. Да и тех, откровенно говоря, кот наплакал. Достались они нам от прежнего хозяина библиотеки — некоего Ганса Рорхарта. У него тут было небольшое предприятие до сорок четвертого года. Потом он бежал, а дом его разрушили и сожгли. Однако часть библиотеки Рорхарта уцелела и стала основой для нашей городской библиотеки.
— Ясно. — Глеб несколько секунд размышлял, а потом сказал: — Я хочу взглянуть на книгу, которую мой дядя читал последней. Это возможно?
— Да. Сейчас принесу.
Юрий Петрович тяжело поднялся со стула и, прихрамывая, удалился в комнату, над которой висела табличка «Закрытый фонд».
Вернулся он через несколько минут. Положил перед Глебом старинную книгу в истертом переплете и сказал:
— Вот. Это что-то вроде словаря старинных ересей.
Глеб тут же пододвинул книгу к себе и раскрыл ее. И не сдержался от вздоха разочарования — книга была на латыни.
— Н-да, — проговорил Корсак, — прочитать ее я не смогу.
Глеб вопросительно посмотрел на библиотекаря.
— Я, увы, тоже, — виноватым голосом сказал тот. — Я читаю на английском и немецком, но классические древние языки мне не по зубам.
Глеб посмотрел на дату издания книги — 1803 год.
— Как она называется? — спросил он у Клинкова.
— Ну… Можно перевести как «Извращения Сатаны». Кстати, там есть закладка.
Глеб уже и сам увидел. Он раскрыл книгу на заложенном месте. Белый листок бумаги ярко выделялся на фоне старых пожелтелых страниц. Листок этот был исписан латиницей.
— Эту закладку оставил мой дядя? — спросил Глеб.
Юрий Петрович кивнул:
— Скорей всего. До вашего дяди эту книгу лет сорок никто не читал.
Глеб взял листок бумаги, служивший закладкой, и взглянул на него повнимательнее. Одно латинское слово выделялось особо — буквы его были несколько раз обведены. Слово это было: cranium.
— Краниум, — прочел Глеб вслух. — Что это значит?
— Череп, — ответил Клинков. — Cranium — это значит «череп».
— И какого лешего моему дяде понадобился этот череп?
— Понятия не имею.
Дверь библиотеки открылась, и в зал величественной походкой прошествовала пожилая дама, с которой Глеб познакомился на похоронах. Аделаида Рудольфовна фон Краузе. На этот раз она была одета не в траурное темное платье, а в светло-зеленый брючный костюм. На голове у нее красовалась маленькая зеленая шляпка замысловатой формы.
При виде пожилой дамы библиотекарь заволновался и порозовел.
— Аделаида Рудольфовна! — воскликнул он, поднимаясь со стула.
— Здравствуйте, Юрий Петрович. — Голос пожилой дамы звучал строго, почти недовольно. На приветствие Глеба она лишь чуть заметно кивнула головой. А затем снова обратила строгий взгляд красивых глаз на библиотекаря и произнесла, чуть повысив голос: — Юрий Петрович, мы с вами, кажется, куда-то собирались?!
По лицу библиотекаря пробежала тревожная волна.
— Ах да! Проклятая рассеянность. Простите ради бога! — Он повернулся к Глебу. — Глеб Олегович, я обещал Аделаиде Рудольфовне пройтись с ней по магазинам.
— Нет проблем. — Глеб убрал закладку в карман и закрыл книгу.
— Я пойду переоденусь, — сообщил Клинков пожилой даме и быстро вышел в подсобное помещение.
Корсак и Аделаида Рудольфовна остались одни. Пожилая дама не стала садиться, лишь облокотилась на деревянную стойку.
— Как поживаете? — по-светски вежливо осведомился у нее Глеб.
— Поживаю хорошо. Хотя это определенно не ваше дело, — сухо отозвалась Аделаида Рудольфовна.
Лицо Глеба чуть вытянулось от удивления.
— Простите, не хотел вас…
Договорить она Корсаку не дала. Внезапно подавшись вперед, слегка нависнув над Глебом и вперив в него взгляд холодных глаз, старуха грубо прокаркала:
— Вы ввязались не в свое дело, Глеб Олегович. И если не прекратите — вам будет плохо.
Лицо Глеба стало еще более удивленным.
— Простите, — рассеянно проговорил Корсак. — Возможно, я неправильно вас понял. Вы что, мне угрожаете?
— Предупреждаю, — отчеканила Аделаида Рудольфовна. — Этот город живет своей жизнью. Много лет, много веков. Люди верят в то, во что верили их прадеды. Образ жизни передается от поколения к поколению. А вы… Вы пытаетесь эту связь прервать.
— Я ничего не хочу прерывать…
— Вы смотрите на нашу жизнь взглядом чужака! — повысила голос старуха. — И все здесь кажется вам чуждым. Да, мы не ходим в церковь. Но мы верим в Создателя. Верим в того, кто дал всем нам жизнь и, самое главное, — волю к жизни!
— Где-то я об этом уже слышал. — Глеб на секунду задумался. — А, вспомнил. От одного местного художника, которому пророчат большое будущее. Он говорил о каком-то Сверхзвере, который дал нам волю к жизни.
— Не смейтесь над чужими верованиями! — рявкнула вдруг старуха.
Глеб вздрогнул. Морщинистое лицо ее побелело, а глаза запылали ярким черным огнем.
— А кому поклоняетесь вы?! — продолжила она, прожигая Глеба взглядом. — Золотому Тельцу?! Это тоже зверь! И если выбирать между полным жизни хищником и вялой травоядной тушей, то уж лучше поклоняться Хищнику! Как поклонялись ему римские правители! Зверю, который вскормил своей грудью тех, кто первым пришел на эти земли!
Глеб молчал, пытаясь понять, всерьез она это или шутит? И вообще, в своем ли она уме, или все ее слова — бред выжившего из ума старого человека?
Старуха замолчала. Несколько секунд она смотрела на Глеба тяжелым, неприязненным взглядом, а потом устало прокаркала:
