Джеймс Чейз - Том 19. Посмертные претензии. Хитрый как лиса. Плохие вести от куклы
Холодно повеял ветер, но солнце припекало. Он уснул, проснулся и снова уснул. Затем проснулся окончательно с тревожной мыслью, что он один. Он испуганно взглянул на часы. Было пять минут седьмого. Где она? Испугалась и бросила его? С огромным усилием он привстал на здоровую ногу и подтянулся к краю канавы. Теперь он мог разглядеть клуб и вдруг увидел девушку, идущую по тропинке. Нога болела, тупая боль отдавалась во всем теле, но он почувствовал облегчение и не пожелал поддаваться слабости. Он держался за траву и мрачно ждал. Когда она увидела его голову над канавой, то сразу же бросилась к нему. В одной руке она тащила чемодан, и он заметил веревку, обмотанную вокруг запястья, как будто она что-то тащила за собой.
— Вам нельзя вставать! — крикнула она, подбегая к нему.
— Помоги мне выбраться, — лихорадочно сказал он. — Я не могу больше здесь оставаться. Дай мне руку.
Она протянула ему руку, и он начал медленно выползать из канавы. Боль жаркими волнами заливала его тело. Он кричал, ругался, пот струями стекал по телу. Потом он шлепнулся на землю. Он попытался отползти, но нога за что-то зацепилась, и он потерял сознание.
— Выпейте это, и вам станет полегче, — услышал он ее голос. — Это чай!
В руке она держала чашку с чаем. Чай был крепким и горячим. Он допил его и лег.
— Хорошо, — сказал он. Темнота в глазах рассеялась, и он увидел яркое солнце над головой. Он лежал на носилках, под головой у него было одеяло.
— У меня есть еда, — сказала она, — но нам лучше отправиться в лес. Я думаю, что смогу дотащить носилки. Я взяла веревку.
«Блестящая мысль», — подумал он. Девушка вовсе не дура. Далеко не дура. Если он сам допытается уползти в лес, то навсегда изуродует ногу. Он не думал о том, как тяжело будет ей тащить его в лес, который начинался в полукилометре отсюда. Похоронная процессия! Он посмотрел на чемодан и второе одеяло, которое она положила у него в ногах.
Она, наконец, приготовилась. Обмотав вокруг руки веревку, девушка сделала первый шаг… Носилки не сдвинулись с места. Он видел, как выгнулась спина девушки; она напряглась изо всех сил, но не смогла сдвинуть с места носилки. Она снова напряглась. Он видел, как вздулись вены у нее на руках, слышал ее тяжелое дыхание. Ножки носилок врезались в землю, и она не могла сдвинуть их с места. Ноги ее скользили по траве. Она упала лицом вниз. Он увидел ее белье, приподнялся, глаза его лихорадочно блестели, рот раскрылся.
— Давай, давай! — кричал он, размахивая руками.
Не глядя на него, даже не зная, что за слова он произносит, она снова ухватилась за веревку. Дикое, отчаянное выражение появилось у нее на лице. Носилки сдвинулись на дюйм и снова остановились. Она впряглась в веревку и, шатаясь из стороны в сторону от напряжения, потащила их к лесу Эллис ругался жуткими словами, но она не смотрела на него. Сейчас он для нее не существовал. Цель — лес, и все!
Эллис оглянулся. Она добилась значительного успеха. Канавы больше видно не было. Крыша клуба исчезла за склоном.
Грейс внезапно упала. Она лежала, тяжело дыша, и ее побледневшее лицо блестело от пота. Вскоре она села и поправила свои спутанные волосы.
— Я сделаю это, — сказала она, пытаясь отдышаться. — Это не страшно. Я отдохну и снова потащу.
Несмотря на то, что она ужасно устала, она улыбалась ему. Сейчас она казалась очень хорошенькой, и это изменение в ней раздражало Эллиса.
— Вы тяжелый, — шутливо сказала она.
— А ты зато легкая, — огрызнулся Эллис. — У тебя нет никакой силы воли.
Но она уже отвернулась, и его язвительность пропала даром. Она открыла чемодан, не глядя на Эллиса.
— Вы, должно быть, голодны, — сказала она и постелила ему на колени салфетку. Затем достала сандвич. — Хлеб немного черствый, но мы его съедим…
Не глядя на нее, он выхватил сандвич и впился в него крепкими зубами. Но хлеб тяжелым комом заполнил рот, а желудок по-прежнему просил пищи. Эллис кинул сандвич на траву и лег, злой и напуганный. Он уже наверняка знал, что болен, и пристально смотрел на Грейс, чтобы узнать, увидела ли она это.
Она с сочувствием наблюдала за ним.
— У меня просто жар, — сказал он. — Я не буду есть. — И посмотрел мимо нее. «Теперь она все знает», — с горечью подумал он. В голове у него все гудело. — Это была ветчина? — спросил Эллис, чтобы хоть что-то сказать. Он пытался скрыть от нее, что у него начинается бред. — Давно я не ел такой ветчины.
— В холодильнике была банка, — объяснила она. — Хорошо им здесь. У них все есть.
Он кивнул. Как только они обнаружат, что в клубе кто-то побывал, то обязательно пошлют за полицией. Полиция найдет их, потому что это несложно. Он посмотрел на лес. Ему показалось, что это единственное безопасное место на земле.
— Они пойдут за нами, — сказал он.
Она жевала сандвич и смотрела в сторону холмов. Спокойное выражение ее лица внезапно разъярило Эллиса. Он резко ударил ее по руке.
— Они пойдут за нами, — сказал он, когда она посмотрела на него.
— У нас еще есть время, — спокойно ответила девушка. — Мы пойдем дальше, как только я немного отдохну. Но они не придут сюда раньше девяти часов. У нас больше двух часов в запасе.
— Все это хорошо, — внезапно взорвался он, — но ты не калека и можешь рассуждать о времени, а я не могу. Я в безвыходном положении.
— Все будет в порядке, — сказала она. — Мы найдем укромное местечко в лесу. Я не сбегу.
Это было именно то, что он хотел знать. До ее сознания может дойти, что она может бросить его и бежать. Если она этого не понимает, не стоит наводить ее на такую мысль.
— Я не оставлю вас, — внезапно заявила девушка, глядя ему прямо в лицо. — Ты… помог мне. Дал мне пищу… Я не могу теперь тебя бросить, хоть ты и не очень хорошо относишься ко мне. — Она покраснела. — Но все же ты мне помог. Никто не был так добр ко мне. Странно, что ты отнесся ко мне лучше других…
Он подумал о пироге, который вывалил на пол. Он вспомнил, как она сидела на полу и ела торт. «Ты помог мне…» Пусть будет так, если она такая дура. Он еще ей покажет…
— Хватит! — грубо оборвал он. — Я не хочу слушать болтовню. Ты достаточно отдыхала.
Она кротко повиновалась. Впряглась в веревку и потащила носилки по траве. Теперь они двигались легче, но все-таки это была очень тяжелая работа. Грейс шла и шла, продолжая тянуть носилки. Лес становился все ближе…
И наконец Грейс вступила в сень первых деревьев. Она тяжело опустилась на землю. У нее в груди что-то хрипело и клокотало. Он видел, что у нее нет больше сил, но ничего не сказал. Он подозрительно смотрел на лес и как будто чего-то ждал. Какое-то непонятное ощущение в желудке, резь в глазах и боль в голове беспокоили Эллиса. Дрожь пробирала его до костей. Он подумал о девушке, которая надрывается ради него. Дрожащими руками достал сигарету и закурил. Когда вдохнул дым, деревья и небо поплыли перед глазами. Он продолжал курить, не беспокоясь о том, что во рту у него сухо и горько. Грейс снова встала. Она пошла в лес, но Эллиса уже не интересовало, что она собирается делать. Он закрыл глаза.
Казалось, ее не было очень долго, но когда она вернулась, то мягко толкнула его. Он слышал, что она что-то говорит, но ничего не мог понять.
— Я болен, — пробормотал он. — У меня высокая температура. Не думай обо мне. Ты сделала все, что могла.
Он почувствовал ее холодную руку на лбу.
— Если ты позовешь врача, — сказал он, — мы оба погибнем. Ты понимаешь? Спасай себя. Мне лучше умереть, чем быть пойманным.
— Ты не умрешь, — голос ее звучал глухо, как в туннеле. — Я не позволю тебе умереть.
Глава 7
«…Ты сделала все, что могла», — сказал Эллис, и Грейс поняла, что он доверился ей без колебаний. В Эллисе было что-то такое, что производило на нее сильное впечатление. Она знала, что он не обычный человек, несмотря на безденежность, поношенную одежду и злобу. Его жестокость она считала нормальной и относилась к ней, как к обычной властности, которую считала непременным условием принадлежности к правящему классу; и это наполняло ее благоговением. Его обмороки, страх перед болью, беспомощность — вызывали в ней жалость. Теперь она считала себя не вправе бросить его. Она сказала, что находится у него в долгу: он помог ей, и она поможет ему.
Грейс знала, что Эллис не проявит к ней благодарности, что у них разное положение, но ее это не касалось. Она и не ожидала ничего другого. Ее часто осыпали бранью. Как это ни горько, но все это из-за прошлого — решила она. С тех пор, как она себя помнила, она была нежеланной. Ее мать Люси вышла замуж в 17 лет за человека, который был старше ее на 20 лет. К тому же он имел дикий и необузданный нрав. Люси была привлекательной, но без особой морали, и питала слабость к мужчинам.
Люси вышла замуж за Кларка Джорджа, сурового, ограниченного сигнального мастера с железной дороги, когда обнаружила, что беременна. Отцом будущего ребенка мог быть любой из дюжины парией, с которыми она жила. Она надеялась, что Кларк поверит, будто ребенок от него, но тот не был простаком. Он предоставил кров ребенку, но вел себя так, что Люси ни на минуту не забывала, что она «падшая женщина». И Люси едва могла выносить девочку. Грейс росла одиноким и несчастным существом.
