Татьяна Устинова - Чудны дела твои, Господи!
Она вытерла салфеткой нос.
– И теперь я тебя ненавижу, – прошипела она. – Потому что ты оказался прав! Ты прав, а я дура!..
– Ну конечно, – согласился он. Подвинул стул и сел так, чтобы загораживать ее от зала и буфетчика. – Так и есть.
– Я была уверена, что могу все, – продолжала она. – Ну, чего такого я не могу?! А оказалось, что ничего не могу! Я не хочу в Казахстан, не хочу раскручивать казино! Я терпеть не могу никакого… прожигания жизни, а мне нужно придумывать сценарии так, чтобы люди стремились ее прожигать! А мне стыдно, я не могу. И за деньги не могу.
– Ты порядочный человек, – глупо сказал Андрей Ильич. – Только и всего.
– Я слабый человек, – заключила Лера. – Вот ты об этом знал, а я нет.
Он вздохнул, побарабанил пальцами по спинке ее стула и пропел «серенького козлика».
– Лерка, – попросил он, оборвав «козлика», – только сейчас не надо никаких женских штучек! Я тебя умоляю! Что ты потерпела поражение, приползла ко мне на коленях, что ты униженная, а я должен торжествовать!
– Но это так и есть, – горестно возразила она.
– Да ну…
– То есть получается, что я слабая, недалекая женщина…
– Близкая, – поправил Боголюбов.
– Глупая, как пень. Я все сделала неправильно! Я переоценила свои возможности. Я из-за них, из-за возможностей, даже развелась с мужем, а оказывается, что у меня их и нет никаких!
– Где-то я уже слышал про возможности, – пробормотал Андрей Ильич. – Москва – город больших возможностей!
– Вот именно. И я сегодня же в нее уезжаю. Не думай, пожалуйста…
– Боже сохрани, – перепугался Андрей Ильич. – Ничего такого я не думаю!..
И они помолчали, каждый о своем.
– Ну, давай, – предложила Лера и еще раз крепко вытерла нос салфеткой.
– Чего давать?
– Злорадствуй.
И они опять помолчали. Андрей Ильич затянул было про козлика, но замолчал и задумался.
…Он никогда не злорадствовал. Ни разу за всю жизнь не сказал: «Я предупреждал!» Он никогда не унижал ее, даже если ему не нравилось то, что она пишет, казалось смешным или наивным. Он… не умел и не желал издеваться над ней. Он говорил: я терпеть не могу издевательств!..
– Андрей, прости меня.
Он кивнул, не слушая.
Потом вложил ей в пальцы длинную хрустальную рюмку, в которой колыхалось плотное красное вино.
– Давай за свободу, – предложил он. – Я тебя поздравляю, Лерка. Ты освободилась – не только от казино в Казахии, но и от заблуждения, что за деньги можешь делать все, что угодно, даже кататься по Красной площади голой верхом на козе!..
Лера вдруг засмеялась.
– Что это за слово – Казахия?
– Так говорили у нас в строяке, в университете.
Он глотнул «портвейнцу».
– Скажи мне, как сценарист. Если ты придумываешь актерам роли, они могут в середине взять и начать играть другие? Или поменяться ролями?
– Нет, конечно. Но можно придумать так, чтобы персонаж просто сам по себе поменялся. Не знаю, прошло три года, и… ты показываешь ту же Машу, только уже с коляской! Или, наоборот, с фингалом под глазом. И коляска, и фингал означают, что ее жизнь изменилась.
– Это мне не подходит.
– Тогда о чем ты спрашиваешь?
Он посмотрел на картину, вздохнул и рассказал ей все от начала до конца.
Лера слушала, как будто ей хорошую книжку вслух читали. Даже рот приоткрыла.
– Зачем Нина отдала мне этот портрет с мужиком? И куда делся тот, который на самом деле подарил Сперанский? И что было в зеленой папке? Почему меня ударили по голове? Какие картины писал на чердаке старый директор? И куда подевалась…
– Нет, нет, – перебила Лера. – Самое главное – от чего умерла Анна Львовна? Вот вопрос, на который должен ответить герой.
– Я не герой, а олух царя небесного.
– Ты должен поговорить с этим самым Модестом. И еще со Сперанским, мне кажется.
– Они все время врут.
– Тогда пусть Саша поговорит.
– Саша! – фыркнул Боголюбов. – Что он может такого, чего не могу я, этот ваш Саша?!
Он посидел, задумавшись, а потом крепко поцеловал Леру в губы.
– А может, и поговорю. Я тоже хитрый. Наша хитрость в рогоже да при глупой роже, а ничего тоже…
Лера потянулась было к нему, но он уже отвлекся. Вовсе он не собирался целоваться с ней – в буфетной «Меблированных комнат мещанки Зыковой»!..
– Между прочим, я зашел сюда, чтобы заказать такси.
– А куда ты собрался ехать?
– Как?.. Домой.
Лера уставилась на него.
– Так… Мы живем… ты живешь за углом. Сейчас надо налево повернуть, и будет наш забор.
– Я должен как-то попасть в дом Анны Львовны. – Он поднялся и похлопал себя по карманам. – Если картин было две, то где вторая? Осталась у нее дома?..
– Хочешь, я заплачу? – предложила Лера. – У меня тьма денег. Мне оформили шикарный расчет.
– Про деньги Нина тоже спрашивала, – вдруг вспомнил Боголюбов. – Откуда у меня деньги!..
– Ты сказал?..
– Пусть они сами выясняют.
– Кто они, Андрей?
– Вот именно, – сказал Боголюбов. – Они – это кто?..
На следующее утро он опять ушел из дому очень быстро, почти сбежал, чтобы особенно не расслабляться за кофе, который Лерка вчера купила и сварила целый кофейник, и не слишком вдаваться в размышления и глупые мечтания. Лера еще пару раз повторила, что уезжает, на что он не обратил ни малейшего внимания, а велел ей к его возвращению наварить ухи. Рыба в холодильнике.
– С чего ты взял, что я буду варить тебе уху? – поинтересовалась Лера. – И рыба хоть почищена?
– С того, что мне ухи охота, – излишне громко сказал Боголюбов, – и рыба почищена!
Посмотрел на бывшую жену внимательно, хотел еще что-то добавить, но не стал. Взял поводок и ушел с собакой за ворота.
Между прочим, машина Юлькиного кавалера куда-то подевалась. Должно быть, Саша ее забрал или местное начальство в лице Никиты Сергеевича, и Андрея это обрадовало.
Он пошел по весенней Красной площади к памятнику Ленину и некоторое время постоял, задрав голову и рассматривая вождя мирового пролетариата.
– Ну и что я должен делать? – в конце концов спросил он у вождя. – Брать штурмом телефон и телеграф? Захватывать мосты?
Вождь с его указующей рукой на самом деле занимал в рассуждениях Боголюбова очень важное место, и приход к нему задуман был неспроста.
Если бы не вождь с рукой, возможно, Андрей Ильич ни о чем бы не догадался!.. Он немного потоптался у постамента и попробовал воспроизвести указующий жест.
Стайка мальчишек притормозила в отдалении и стала пялиться.
– Смотри, че делает!
– Турист, точно тебе говорю!.. Они все с приветом!
– Может, он пародист? Из КВН? Они там так руками делают!
Андрей Ильич одернул куртку и пошел по площади с независимым видом. Из КВН, надо же!..
…Может, права Лера, и нужно прежде всего разыскать Иванушкина и выложить ему – как «лицу официальному»! – все свои соображения? Андрей Ильич вздохнул протяжно. Собственно, и соображений никаких особенных нет, есть только смутные догадки, ничем не подкрепленные и не объясняющие почти ничего. Или все же лучше обсудить их с Сашей?..
Боголюбов поморщился, махнул рукой и пошел дальше. Перед Сашей ему было не то что стыдно, а неловко, и советоваться с ним – как с «лицом официальным»! – не хотелось вовсе. Саша весь день занимается боголюбовскими делами и, видимо, будет заниматься еще долго, оттого и мается Андрей Ильич, оттого и неловко ему!.. Если бы третьего дня он дал себе труд выслушать сестру, не было бы никаких гонок по ночному лесу, пистолета и «угрозы жизни и здоровью»! А Боголюбов слушать ее не стал, и на помощь пришли посторонние люди – этот самый Саша, да еще невесть куда запропавшая позавчера Ефросинья! Выходило, что он, Боголюбов, должник, а чем и как отдавать – непонятно, и одалживаться еще больше ему в тягость. Не станет он одалживаться, пока, по крайней мере…
Вдвоем – Мотя на поводке и в голубом ошейнике – они завернули в музей. Дабы не смущать музейных смотрительниц, новый директор собаку привязал к решетке со стороны служебного входа и некоторое время честно провел в кабинете, просматривая и прочитывая личные дела. Думал он в это время совершенно о другом, и все это было пустой тратой времени. Потом придется еще раз читать, внимательно. Несколько раз позвонил большой красный телефон на столе. Директор английской школы – была в городе и такая, оказывается! – спрашивал, не выступит ли Боголюбов с лекцией о британском искусстве или, может, пришлет кого. Боголюбов обещал выступить лично. Настоятель монастыря осведомлялся, прибудет ли коллекция русской иконы для монастырской выставки в срок. Об этой выставке, мол, еще зимой договаривались. Позвонили из приемной министра, вежливо поинтересовались, освоился ли Андрей Ильич на новом месте, а также сообщили, что министр ждет звонка на будущей неделе, звонок в приемной «на контроле». Андрей Ильич опять вздохнул, еще горше. Отчитываться ему пока было не о чем.
