Десмонд Барри - Лондон. Темная сторона (сборник)
– Ричи! – сказал я. – Вижу, ты теперь важная шишка!
– И по-прежнему на развеселой работенке, – подхватил Ричи, – но теперь с правительственной лицензией. В наши дни можно грести денежки на совершенно законных основаниях. Никаких тебе полицейских рейдов, ничего такого.
– А ты-то сам что поделываешь? – спросил Магси.
Если я скажу, что стал писателем, это будет выглядеть так, словно я хвастаюсь. Что ж, отчасти так и есть.
– Я писатель.
– Писатель? – переспросил Магси. – Ты зарабатываешь на жизнь писательством?
– Чтобы хватало на все, приходится вертеться, – признался я. – Но в целом меня устраивает. Лучше, чем все мои прошлые работы… а их я со времен экспедиторской фирмы сменил немало: работал на стройке, в бухгалтерии, был помощником библиотекаря. А потом я решил начать новую, настоящую жизнь.
Я почувствовал, что это слегка уязвило старого друга. Но я не нарочно. А чем же занят он сам? Клерк в букмекерской конторе? Или сидит на пособии? Я знал, что от наркоторговли он отошел.
– Боже, сколько ж мы не виделись? – воскликнул Магси.
Я был уверен, что он и сам прекрасно помнит.
– Двадцать шесть лет, – сказал я.
Я был под хмельком, но не пьян.
– Ага… точно… в последний раз встретились незадолго до суда, – сказал он.
– Так и есть, – кивнул я.
Его слова следовало понимать как: «Ты не пришел навестить меня в тюрьме, трусливое ты дерьмо».
Да, я не пришел, он прав. Когда Магси вынесли приговор, то – называйте это паранойей, если хотите, – но я тогда был твердо убежден, что стоит мне прийти повидать Магси, как я тут же попаду в списки подозрительных лиц, якшающихся с осужденными, а там, глядишь, и ко мне, как к Магси, на рассвете нагрянет полиция. А что, если у фараонов недовыполнен план по задержаниям и они решат, что сойдут и дружки наркодилеров? И тогда я тоже окажусь за решеткой – с судимостью и угрозой изнасилования. Нет, даже малейшая вероятность такого поворота событий внушала мне ужас.
А теперь он хотел, чтобы мне стало стыдно, и, чего уж там скрывать, преуспел в своем желании – вот что по-настоящему меня бесило. Знаете, чего он добивался? Чего он действительности добивался, а? Пытался вернуть меня на те же позиции, что и тогда: он – весь такой хозяин мира, а я неудачник, батрачащий на экспедиторскую контору. Как в игре, отбросить мою фишку туда, где она стояла на первом ходу. Он всегда считал меня слабаком, которому не хватает пороху заниматься тем же, что и он: с головой погрузиться в сбыт кокоса и порноиндустрию. Но у него была своя жизнь, а у меня – своя, и я ничуть не жалел о том, как она прошла. Я ведь теперь уже не мелкая сошка в заштатной фирме? А он? Кто он такой теперь, скажите на милость?
А потом до меня дошло… Не самое приятное открытие, надо сказать. Ведь я так и не простил ему то, как он со мной обращался, когда пудрил нос кокаином вместе с главными с Сохо воротилами нарко– и порнобизнеса. Он процветал, а я был никем, и наша дружба тогда для него ничего не значила. А какой стыд и гнев я испытывал, когда Магси пренебрежительно со мной обращался (ну или не он, а кто-то другой, кого я считал другом)! И добавим сюда чувство вины из-за того, что я не навестил его в тюрьме… Все это вкупе как раз и заставило меня описать историю взлета и падения Магси в своем сценарии. Я надеялся, что он порадуется, когда увидит историю своей жизни на большом экране, снятую на лучшую пленку. Если мы раздобудем денег, я стану героем, воспевшим своего друга в кино. Магси на большом экране. Ну, и кто из нас теперь герой дня? Что он делал в своем Бриджуотере или еще где, пока я сидел на крыше «Сохо-Хауза» и пил дорогую минералку? Но вообще-то, подумал я. Вообще-то, если по-честному… Да, если начистоту, то какая разница, что он делал или что делал я… Потому что сейчас мы оба здесь, в «Стейнерс», мы дышим одним и тем же воздухом, пьем одну и ту же текилу и посасываем один и тот же хренов лимон, и никто уже не в состоянии открутить стрелку часов назад, во времена до тюрьмы, до суда, до копов, до ссуды, до кокоса, до Тэда и до той чертовой игры в нарды в Корнуолл-Гарденс. И если по-честному… если по-честному, мне жаль, что все так получилось. Правда, жаль.
Кен Бруэн
Под кайфом
Ken Bruen
Loaded
Кен Бруэн – автор множества книг, включая роман «Стражники», который в 2004 году удостоился премии Шамуса. Его книги переводились на многие языки. В настоящее время живет в Гэлвее, Ирландия.
Место действия – Брикстон
Проклятые ирландцы. Я не устаю их проклинать. Этим скотам, впрочем, начхать на мои проклятия; к проклятиям они привыкли, с молоком матери впитав, как это водится у католиков, ношу первородного греха. И этот их нескончаемый дождь; из-за него они к любой дряни притерпелись. Я предостаточно насмотрелся на ирландцев – когда растешь в Брикстоне, они являются частью пейзажа. Не самой лучшей частью, надо заметить, только куда ж от них денешься. В начале моей карьеры я работал кое с кем из ирландцев и вроде бы изучил их. Но выяснилось, что я знал их далеко не так хорошо, как мне казалось. В одном ирландцам не откажешь – они бесстрашны и могут с шутками-прибаутками совершать абсолютно безрассудные поступки. Если они прикрывают тебе спину, ты можешь не опасаться удара из засады. Зато потом ирландцы набиваются в пивную и начинают болтать. Кого хочешь до смерти заболтают, у меня от их трепа просто волосы дыбом вставали. Так что я больше с ними не связываюсь. Один парень (звали его, конечно, Пэдди) сказал мне как-то: «Не так давно на барах вывешивали таблички: „Цветным, собакам и ирландцам вход воспрещен“». Он улыбался, говоря мне это. Вот что бесит больше всего – эти гады постоянно улыбаются. Пэдди схлопотал восемь лет за паршивую почтовую колымагу, сорвал, видите ли, с себя маску раньше времени, чесалось у него, что ли? Я подъехал в тюрягу, посмотреть, не нужно ли ему чего, а он покачал головой и говорит: «Больше не приходи». Я начал злиться, и он объяснил: «Ничего личного, просто ты брит». Какой-то смысл в этом был, сцапали-то его бриты. Ирландцы обычно с логикой не дружат, но он, заметив мое смятение, добавил: «Я тут со своими. Если они засекут, что ко мне брит приходил, мне кранты». Ну и фиг с ним, пусть себе на нарах томится.
Моя жизнь складывалась неплохо. Я шел в гору – не слишком быстро, но, с другой стороны, куда мне спешить-то? Торговал потихоньку: чуть-чуть амфетаминов, немного героина, ну и кокс, конечно. Сам я все это дерьмо не возил, получал по своим каналам от разных тупых ублюдков, которые, в случае неприятностей, и будут за все отвечать. А я оставался в тени, сбывал товар страждущим и не напрягался особо: кружечка-другая в пабе, караоке четыре раза в неделю, игровые автоматы, а по воскресеньям – полный отрыв и танцы до упаду. Копам я исправно отстегивал их долю, и все были довольны. Никто, конечно, не разбогател всерьез, но кое-что вполне можно было себе позволить. Например, место на парковке, а это, как ни крути, немалая перемена к лучшему. А еще – неплохая квартирка на Электрик-авеню. Я арендовал эту хату вполне законно, но выглядела она так, как будто в нее самовольно заселились; ни один воришка в здравом уме не полезет в такое место. Я обставил свое жилище мебелью от Хила и украсил его всякими интерьерными штучками, вроде плетеных фигурок и корзиночек. Обожаю такие прибамбасы, они генерируют позитивные вибрации. И никаких женщин, я дорожу своей свободой. Естественно, в ночь с пятницы на субботу я подбирал какую-нибудь лисичку и приводил к себе, но все лисички неизменно выметались часа в три ночи. Постоянное общество мне ни к чему. Только впусти в свою жизнь какую-нибудь красотку, и конец кровью и потом заработанной независимости. Под половицей у меня заначка: кокс, пятнадцать тысяч и ствол. А бейсбольную биту я держу возле постели.
А потом я встретил Келли. Я был в «Холодильнике», смотрел совершенно идиотское шоу, которое все почему-то хвалили. Боже, ну и мерзость, хоть бы кто-нибудь им намекнул, что все их якобы крутое представление отдает мертвечиной. Потом я спустился в паб, хотелось промочить горло, чтоб отбить гадкий привкус от спектакля. Заказал пинту горького и услышал: «Как раз под настроение».
Женщина под тридцать, из поздних готов: макияж, тряпки, мироощущение – все у нее такое черное-пречерное. Я ничего не имею против готов, они безобидны, так что пусть себе самовыражаются. Ее лицо не было ни красивым, ни даже миловидным, но в нем чувствовалась жизненная сила. Я бросил на нее свой лучший лондонский взгляд с множеством брикстонских оттенков; этот взгляд ясно говорил: «Отвали». Она почувствовала, что необходимо объяснение, и сказала:
– Горькое в самый раз к горечи на твоем лице.
Я спросил на американский манер:
– Я тебя знаю?
Она рассмеялась:
– Пока нет.
Я взял свое пиво и отодвинулся. Ее окружали другие готы, но именно она была центром, огнем, вокруг которого они роились, как мошкара. В ее глазах был странный зеленый отблеск, из-за которого в них так и хотелось заглянуть. Я встряхнулся и пробормотал себе: «Берегись!» Только за второй пинтой я рискнул снова взглянуть на готскую даму; она посмотрела на меня в упор и подмигнула. Я взъярился, действительно, какого рожна? На посошок мне достаточно, я же не пьянчуга какой-нибудь. Это дерьмо слишком быстро становится привычкой, а я не хочу спиваться; у меня совсем другие жизненные планы. Отодвинув пустую кружку, я направился к двери. Она тут же подошла ко мне и спросила:
