Анита Фротсак - Крыс белый уссурийский
— Марио, когда поженимся?
— Мне нужно посоветоваться с мамой…
Шляться-то шляются, но чтобы взять и жениться… Осторожные, твари.
Чаепитие в каптёрке, что позади рисепшен, обычно выглядело так: Лизон допрашивала Валю, а Валя отчитывалась.
— А со шведом этим у тебя как, с Ларсом?
— Ой, да ну их, этих шведов… Холодные, твари…
— Слушай, тут англичане заехали… Полная чума! С ними точно не соскучишься!
И Валя таки не соскучилась. С группой вышеупомянутых англичан она посетила один подвальчик. Где-то в новостройках.
Сначала в полумраке ничего не было видно, кроме большого белого бюста Ленина.
Кто-то невидимый врубил советскую песню:
«Лени-и-ин — это весны цветенье…
Лени-и-ин — это победы клич…
Славься в веках, Ле-е-енин…
Наш дорогой Ильич…»
Эта песенка сменилась бешеным рок-н-ролом. Правильно! Все ринулись плясать…
Из подвальчика вывалились далеко за полночь.
Рыжий панк, Валин дружочек, посадил Валю на спину и понёс. Валя ржала как лошадь, рыжий панк вторил ей как конь. Остальные следовали их примеру.
Одна крепенькая девушка-панк посадила на спину щуплого парня, тоже панка. Несла, правда, не долго. Потом всё время держалась за поясницу.
После этого всей шоблой голосовали у дороги.
Один водитель сильно возмутился.
— Озверели, что ли? Не-е-е, всех не повезу! Вылезайте! Берите ещё три машины…
К Валиному дому подкатили на четырёх легковушках. Компания мигом ворвалась в подъезд и, пугая топаньем население хрущёвки, помчалась на пятый этаж…
Через пару часиков в Валиной спальне можно было наблюдать дешёвую картину: темно, из окна падает лунный свет, спинка кровати и торшер ходят ходуном… Звуки-стуки — зашибись!
Наконец, становится видна вся кровать. На ней пара англичан. Вроде, даже одного пола. В темноте ведь ни фига не видно…
Валя всю ночь провела в большой комнате. Там картина была такая: яркий свет, на полу — пьяненькие парочки. Кто-то спит, кто-то ещё целуется. Рыжий панк сидит на табуретке у стола, Валя — у него на коленях. Они тоже целуются…
Неожиданно рыжий панк бросил Валю, пошёл к другой целующейся парочке, стал парня обнимать на глазах его подруги…
Валя попыталась их разнять, плюнула рыжему панку в лицо…
Дальше можно не продолжать. И так всё ясно.
Глава 6
«Щас вас докончу и…»
И по прошествии пятнадцати лет в данной квартире мало что изменилось.
Прикиньте: снова сентябрь, снова раннее утро. Сорокапятилетняя Валя спит на той же кровати. Рядом тумба югославская и австрийский торшер, подаренный папой. На тумбе — пепельница, полная бычков, и вентилятор.
Вместо будильника — мобильник, часы которого показывают девять.
Мобильник, утомлённый Валиной спячкой, нагло вибрирует, заливается.
Не открывая глаз, Валя берёт его. Мало ли там кто…
— Алё!! Ты чё, с дуба рухнула?! Это я-то сплю?! В такую позднотень?! Я уже давно в автобусе сижу, работу работаю… Слышишь, как мотор дырчит?
Валя тянет руку с телефоном к вентилятору. Тот жужжит, изображает шум автобуса.
— Говори быстрее, а то нам отъезжать… Куда? В Петергоф! Кто у меня? Япона группа! Да, я сёня с утра — япона мать!
Валя швыряет мобильник.
— Вот, Люська, гадина! Что я ей девочка, что ли, к десяти под гостиницами строиться?! Никакого уважения к возрасту!
Вместо Лизона в рисепшен давно уже Люська сидит. Такая же хитрая, но ещё не такая старая. Люське от силы двадцать пять.
Через пару секунд мобильник звонит снова. Валя вскакивает.
— Щас опять хренотень предложит… Алё! Ну, что там? В пятнадцать тридцать? С каким языком? Не-е-ет, к итальяшкам не пойду! Горластые твари… Пускай с ними папа Карло работает! Америкосы есть? Вот когда будут, тогда и звони! Там хоть чаевые нормальные, а не одно это дурацкое «арриведерчи»! Чао-какао!
Валя встаёт, суёт ноги в тапочки, потягивается, идёт к окну, раздвигает шторы.
На ней шёлковая мини-пижамка, подчёркивающая дивно сохранившуюся фигурку. Ей, так с ходу, сорока пяти и не дашь…
Как вы уже поняли, перемен в нашей жизни ждать особо не приходится. Единственная перемена произошла буквально накануне. Вале дали понять, что пора увольняться.
Она потеряла кайфовое место уборщицы в престижном институте. Пришли более молодые, более нахальные девахи, и… Сорок пять лет, ничего не поделаешь!
Пришлось вернуться в гидессы, хотя и ломало. Уборщицей жилось вольготнее. И сытнее.
Валя скисла, потухла, сникла и снова перестала делать уборку дома. В знак протеста…
Короче, всё бы так и продолжалось, и умерла бы Валя в полном одиночестве, как это делаю многие-многие, кстати, гора-а-аздо более известные личности, если бы не один роковой случай…
Пока Валя думала, вставать ей или не вставать, где-то в Днепропетровской области, на далёкой Украине, где-то в Никополе, а может, и не в Никополе, происходила следующая сцена. Дело было в салоне красоты. Красоты необыкновенной, ибо над клиенткой колдовала необыкновенной красоты блондинка, косметолог Рита. Внешне — чисто Мерилин Монро. Только волосы ещё шикарнее и ещё длиннее. И сама она так про себя думала, и клиентки подтверждали.
Ей бы не здесь колдовать, а где-нибудь в европейских салонах. Рита говорила по-русски с большим украинским акцентом. Это бросалось в уши буквально сразу.
— Щас вас докончу и — домой! У меня самолёт на Питер, а ещё собраться надо… К жениху лечу!
Клиентка в масочке одобрительно кивнула…
А в это время Валя с полотенцем на голове сидела у компьютера. На ней был толстый махровый халат.
Экран компьютера загружался фотографиями пожилых женихов с брачного сайта.
Валя, подпиливая ногти, едко комментировала увиденное.
— Ха! Молодую хочет! Во даёт! Ты на себя-то посмотри! «Не старше 30-ти»! А самому на кладбище прогулы ставят!
Зазвонил мобильник. Валя хмуро глянула на дисплей. Кто там ещё?!
— Ишь ты! Снова Люська! Урожай на туристов сегодня — ништяк!.. Аллё! Это ты, дорогая? Ну, кто на этот раз? Англоговорящие?! Молодец! Вот видишь: можешь ведь, когда захочешь!
Валя схватила ручку, стала писать.
— Погоди, ты же знаешь — я не могу быстро… Номер машины… Ага… Водитель Миша?
Новенький, что ли?
Ну вот. Не хотела из дому вылезать, так на ж тебе!
Валя, голосует на перекрёстке, некоторое время морочит голову таксисту, затем садится, едет. Таксист, как всегда, наглый, вопросами долбит.
— Нравится?
— Что «нравится»-то?
— Ну, город наш… Вы, наверное, в гости приехали?
— Здрасьте! Сами вы в гости приехали! Я здесь родилась!
— Ну, тогда извините… А я смотрю — любуетесь… Думаю — приезжая…
— А я всегда любуюсь красивыми местами!
— Не обижайтесь, я, если честно, сам любуюсь, хотя тоже родился в Питере… Меня даже пробки не раздражают… Лично я люблю пробки! Можно лишний раз постоять, поглазеть на Петропавловку…
Такси подрулило к гостинице.
— Ой, а можно чуть поближе? Во-о-он к той чёрненькой машинке! К тому «мерседесику»!
Ага! Спасибо!
Выскочив из такси, Валя рванула к «мерседесу», но там её не ждали. Зазвонил мобильник.
— Аллё!! Люська, что за лажа с машиной?! Где она?! Где «рядом»?! Я тут уже всё обскакала! Все номера обнюхала, как собачонка!
Услышав обычную фигню, мол, Валюня, тише, не волнуйся, машинка за углом, мол, я бы сама тебе её нашла, да светиться перед начальством неохота, мол, один клиент уже в машине, а другой подвалит с минуты на минуту, чёрненький такой, мол, возьмёшь с них двести баксов, мол, вам с водителем по сорок, а остальное завтра мне, в клювике, мол, пока, отваливайте, мол, целую…
Текст обычный, но Валя почему-то разозлилась.
— Ой, держите меня, караул! Каждый день что-нибудь новенькое!
Зайдя за угол, Валя увидела старенький, весь потрёпанный «Жигулёнок»…
Глава 7
«Беременная Тортила»
Валя, неожидан для себя, оказалась промеж дух блондинов. Давненько с ней такого не бывало!
Первый был молоденький водитель Миша. Повернувшись назад, она фальшивой улыбкой поприветствовала другого натурального блондина, Марка, щуплого иностранца лет сорока.
Марк говорил по-английски с заметным центральноевропейским акцентом. Одет он был в бежевую ветровку и такого же цвета брюки. На ногах — жалкие кроссовочки.
Очередной иностранный лох. Но с претензией. Все они такие. Как от одной иностранной мамы…
Но вежливость прежде всего, кто бы рядом ни находился. Папа Валю ещё в детстве научил сохранять ровное дыхание.
— Добрый день. Я — Валентина, ваш гид.
— Очень приятно. Марк. Мы ждём ещё одного человека. Как только появится — сразу в аэропорт.
— Откуда вы?
— Из Бельгии.
— Кого встречаем?
