Михаил Бадалян - Проклятие Вермеера
— Ничего странного не нахожу. Пока в милиции работают такие бараны, как Санеев…
— Причем тут Санеев! — рассердился Денис. — В доме работала целая группа экспертов, и ни о каких картинах никто не заикнулся.
— Естественно, — рассмеялся я. — Их ведь похитили.
— С чего ты взял?
— Я же единственный в своем роде специалист по криминальной живописи. Ты ведь так выразился?
— По-моему — да. Не помню.
Я рассказал Денису о находке в камине и о полосах на стене.
— Эти рамы я тоже видел, — вспомнил он, — но решил, что ими топят камин.
— Ты спятил, Дэн! Кто же станет дорогими позолоченными рамами растапливать камин?
Денис в задумчивости почесал переносицу.
— Откуда мне знать? С этими новыми русскими заранее ничего не можешь предугадать. Помню, в прошлом году, расследуя одно убийство, я столкнулся с экстравагантной девицей, наследницей богатой тетки, которая принимала ванну, наполненную французским шампанским. Так что — сам понимаешь… А насчет рам я пошутил.
Я улыбнулся. Действительно, на фоне плескавшейся в шампанском наследницы, Марк Воронцов, растапливающий свой камин позолоченными багетами, выглядел бы просто нищим. Для того чтобы хоть как-то восстановить свое подмоченное реноме, ему пришлось бы жечь в камине сами картины.
— Что ты можешь рассказать о самом Воронцове? — спросил Денис.
— Ровным счетом ничего, — признался я. — Хотя, конечно, пытался навести коекакие справки до того, как ехать в Рощино. Напрасная трата времени. Около двадцати лет назад, после смерти жены, Марк Воронцов — самый богатый человек в Северном полушарии, как его величала западная пресса — исчез. Испарился… Не совсем, конечно. Иногда о нем вспоминали. В прессе перечисляли названия островов, даже архипелагов, купленных Воронцовым вместе с племенами, населяющими их. Потом оказывалось, что никаких островов он не покупал, а живет себе где-то в Северной Америке, чуть ли не в Беверли-Хиллз, по соседству с Мадонной, и никак не может решить, дарить или не дарить свое уникальное собрание картин Метрополитен-музею или галерее Уффици. Кстати, до вчерашнего дня я был уверен, что все разговоры вокруг коллекции Воронцова не более чем слухи. Но то, что я увидел во дворце!.. Молва явно поскупилась на похвалы.
— Ты так считаешь? — спросил Денис, недоверчиво морщась.
— Я в этом уверен, — с воодушевлением ответил я. — Многие музеи мира продали бы души всех своих сотрудников дьяволу, только бы заполучить одну-две картины из дворца в Рощино в свои собрания.
— Думаешь, следует искать мотив убийства в этом направлении?
— Ну, а ты как думаешь? — удивился я. — Убийство, ограбление… По-моему, все ясно.
— Тебе кажется, что в убийстве замешан Вашингтон?
— При чем тут Вашингтон? — я вытаращился на Дениса.
— Я имею в виду Метрополитен-музей, — Денис сделал неопределенный жест рукой.
— Начнем с того, что Метрополитен-музей находится не в Вашингтоне, а в НьюЙорке. Ну, а потом, я не совсем пойму, откуда у тебя взялась эта дикая мысль?
— Ты же сам говорил, что многие музеи продали бы душу дьяволу, лишь бы…
Я вобрал полные легкие воздуха и медленно выпустил его через ноздри, для того чтобы не расхохотаться.
— Я понимаю, — начал я, с трудом сдерживая улыбку, — что ты, как офицер милиции, можешь подозревать всех, кому было выгодно данное преступление. Но совсем не обязательно доводить это до абсурда.
— А теперь послушай меня, Макс, ты, — Денис начал терять терпение. — Я, как офицер милиции, могу не только подозревать, но, и обязан проверять любую версию, даже если она относится к категории слухов. И если имеются сведения, что Воронцов какое-то время жил в США… Одним словом, от ЦРУ чего хочешь можно ожидать.
— Да не был Воронцов в США, — я уже не знал, смеяться мне или плакать. — И ЦРУ тут ни при чем. Ты лучше послушай, что я тебе скажу.
— Валяй, — согласился Денис. — С удовольствием послушаю.
Он поудобнее устроился в кресле и плеснул себе немного пива, абсолютно забыв про мой стакан, решив, видимо, что алкоголь только помешает мне толком изложить свои соображения.
— Начнем с дворца…
— Начинай с чего хочешь, — отозвался Денис, со смаком хлебнув пару глотков.
— Ты либо заткнешься, либо я ничего не скажу! — обозлился я.
— Извини. Я уже заткнулся, — примирительно сказал Денис. — Итак, начнем с дома…
— Ты, наверное, заметил, что участок вокруг дворца не имеет даже приличной ограды? Сам дом не охраняется. Нет ни охранников, ни сторожевых псов. Одна лишь немецкая овчарка живет в доме, но и ту держат взаперти на первом этаже. Правда, в доме установлена сигнализация, датчики которой разбросаны по всему дому, но, согласись — этого мало для дома, в котором хранятся произведения искусства на несколько десятков, если не сотен миллионов долларов…
— Не скажи, — перебил меня Денис. — Я немного знаком с охранными устройствами. В доме Воронцова используется система инфракрасного излучения, не позволяющая не только подойти к дому, когда она включена, но и передвигаться внутри него, если кто-то каким-то образом все же проникнет внутрь.
— Тем не менее, в дом не только проникли, но и, судя по всему, свободно прогуливались по залам, — не скрывая иронии, возразил я.
— Это означает, что система не была задействована. Только и всего, — Денис развел руками.
— Ты меня не убедил. Не могли же охранное устройство постоянно держать включенным.
— Естественно, — согласился Денис.
— Вот видишь. А теперь скажи мне, что мешало грабителю войти в дом днем, когда устройство было выключено? Тем более что дворец-то находится на отшибе.
— Ну ладно, предположим. И какой вывод ты делаешь из всего, тобою же сказанного?
— Очень важный, — я поднял указательный палец, призывая Дениса не пропустить ни одного слова. — Я уверен, что никто на свете (не забывай, что даже газетчики, — а они народ пронырливый, — не знали про обитателя дворца), за исключением очень узкого круга людей, будь то родственники или близкие друзья, (в существование которых я не очень-то и верю), понятия не имел, что дворец в Рощино принадлежит Воронцову. Тем более что он там живет. Так вот, я считаю, что убийцу надо искать среди них, предварительно определив круг родственников. А не в Вашингтоне или Метрополитен-музее.
— Однако я не пойму, что заставляло Воронцова вести затворнический образ жизни? — спросил Денис.
— Попытаюсь тебе объяснить. Дело в том, что люди, подобные Воронцову, получают огромное наслаждение от самого факта единоличного обладания тем или иным шедевром, о существовании которого не подозревает ни одна живая душа. Они забираются со своими сокровищами на край света, строят подземные галереи. Многие из них не гнушаются приобретением краденых картин, что, разумеется, еще в большей степени вынуждает их скрывать свои коллекции от постороннего взгляда. Может быть, этим и объясняется тот факт, что я, несмотря на мои обширные связи, не смог собрать даже самую малость достоверной информации о Марке Воронцове. Даже сведений, каким образом он приобретал картины для своего собрания, ни у кого нет. Хотя пара полотен, попавших мне на глаза во дворце, были куплены на одном из последних аукционов Сотбис. Вероятнее всего, Марк Воронцов приобретал картины через подставных лиц.
— Выходит, что мы и не узнаем, какие именно из них были похищены вчера вечером, — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Денис.
— Скорее всего — нет. Конечно, существуют бумаги, подтверждающие владение картиной частным лицом. Но, поди, разыщи их. Вся система аукционов, участники которых нередко желают остаться неизвестными, особенно, если дело касается дорогих предметов, настолько запутана, что любая попытка проследить за какимнибудь произведением заранее обречена на провал.
Наступившую паузу прервал телефонный звонок. Глянув на настенные часы, я с удивлением отметил, что за беседой с лейтенантом прошло почти два часа, и теперь стрелки показывали половину восьмого утра.
Я поднял трубку.
Молодая женщина, приятным голосом пожелав мне доброго утра, сразу же перешла к делу:
— Господин Болдин, мне необходимо как можно скорее встретиться с вами. Дело не терпит отлагательства.
— Я буду ждать вас у себя в офисе в любое удобное для вас время, галантно ответил я.
Раздражение, не скрываемое моей собеседницей, несколько обескуражило меня.
— Если вас не затруднит, господин Болдин, я бы желала видеть вас у себя по адресу: Урицкий переулок, дом двадцать пять, через… час. Я вас очень прошу, приезжайте, — добавила она более мягким тоном.
— Простите, а с кем имею честь?..
Но в трубке уже раздавались прерывистые гудки. Незнакомка повесила трубку. Я тоже отключил телефон и записал адрес на клочке бумаги…
