Яна Розова - Долина туманов
Аленка перевела камеру на свою тетю.
– Я бы… – Улыбка Аси была задумчивой, она понимала, что момент – воспитательный, и хотела найти правильные слова. – Я бы постаралась вспомнить все лучшее в моей жизни. Попрощалась бы со всеми…
– А потом съела бы целый торт со сгущенкой! – влез в ее откровения Вовус, появившийся, как черт из табакерки, из-за плеча жены.
– Вовка! – закричала Ася возмущенно и рассмеялась.
– Вов, а ты? – Аленка нашла новую жертву для провокаций.
– А я бы запретил маленьким девчонкам задавать глупые вопросы!..»
Тут картинка закрутилась, потому что Вовус схватил племянницу под мышки и завертел по кабинету. Басистый хриплый смех Вовуса, истошный визг Аленки и Асины псевдосердитые окрики «Да отпусти ты ребенка, дурак!» звучали еще почти минуту, после чего картинка замерла.
Лексус тут же нажал пальцем на следующий файл, и последовало продолжение сюжета.
«– Мам, а ты? Что бы делала в те восемь минут после того, как солнце бы погасло?
(На экране айфона появилась Вера в оцифрованном варианте. Вера из плоти и крови прошептала: «Какая же я страшная!» – «Ты не страшная, а глупая!» – так же тихо ответила ей сестра.)
– Я бы тоже съела торт, – ответила Аленке мать абсолютно серьезно. – Зачем ты такие вопросы задаешь?
– Просто интересно. А ты, пап?
Лексус выглядел умно и иронично. Пока он выдерживал мхатовскую паузу, его брат высказался о наболевшем:
– А я бы морду набил тем уродам из налоговой, которые… Хотя, – засомневался он, – вряд ли успел бы. Если солнце погаснет, то лучше всего…
– Застрелиться, – закончил за него Лексус. – Солнышко, – обратился он к дочери, – вопрос ты придумала хороший, но не тем людям его задаешь. Поискала бы кого поумнее!
Тут в камере все снова завертелось – на этот раз ребенка подхватил на руки отец.
– Леша, я чай налила…»
На словах Веры запись кончилась. Зрители одобрительно, хоть и немного натужно рассмеялись.
Часть вторая Аперитив
Ася
Задержавшись между дверью в душ и рабочим столом с раскрытым ноутбуком, за которым сидит Вовка, Ася медленно расстегивает клетчатую рубашку. Раздеваясь перед Вовкой, она не заигрывает с ним. Просто собирается принять душ, и больше ничего. Не смотрит на него игриво и томно, как бывало лет десять назад, когда они не были женаты и Ася отчаянно мечтала жить богато и счастливо.
В зеркальной створке дверцы шкафа Ася видит мужа. Он поднимает голову, наблюдая за женой усталыми отчего-то глазами, и трогает пальцем свои губы, как будто они потрескались и болят. Ася догадывается – ему небезразлично то, как она выглядит, но сказать об этом он, само собой, не в состоянии.
Ася привыкла к его, мягко говоря, сдержанности. Он никогда не умел ухаживать, очаровывать, дарить милые мелочи, говорить приятные вещи. Пришел – увидел – победил. Таким методом он в свое время завоевал Асю. А было ей в то время шестнадцать лет. Асе льстило, что за ней ухаживает не мальчишка из параллельного класса, а взрослый двадцативосьмилетний мужчина, который в данный момент занят созданием собственного бизнеса. Ей даже нравилось, что он был таким – холодноватым, иногда резким, обычно очень занятым, часто погруженным в собственные мысли, несмотря на присутствие юной и безумно хорошенькой девушки.
Только со временем Ася стала понимать, что достойна лучшего. В Гродине, да и везде, где Ася успела побывать за свои двадцать девять лет, мужчины, и стар и млад, с ума сходили лишь только при одном ее появлении. Комплименты, многозначительные намеки, вожделенные взгляды, откровенные приставания, ничего не значащие подарки, обязывающие презенты – вот без чего не обходился ни один ее день. И только Вовус не понимал, что мужчина, которому досталось сокровище, должен делать все, чтобы его не лишиться. А он даже не ревновал жену!
Иногда это провоцировало.
Ася вдруг вспомнила события пятилетней давности, в день выступления Олега Видаля. Тем летом знаменитый музыкант приехал в Гродин с сольным концертом, без своего легендарного «Алхимика», планируя появиться перед земляками только один раз. Вера с Асей и Вовка, большие поклонники рока в целом и Видаля как ярчайшего его представителя, чуть ли не первыми купили билеты на концерт кумира. И – кто бы сомневался! – в первый ряд.
Все два часа, которые Видаль провел на сцене городского концертного зала, Пушнины провели в состоянии полного экстаза. Несколько раз софиты направлялись в зал, и Ася, конечно, попала в поле зрения рок-музыканта. Последняя песня, Асина самая-самая любимая, «Икар», звучала последней, и Видаль сошел с подмостков. На глазах у всех присутствовавших он подошел к жене Вовуса и вывел ее на сцену. Он гипнотизировал Асю взглядом своих светлых глаз, а после песни шепнул ей на ухо, что будет ждать в своей гримерке.
Решив подразнить мужа, Ася сообщила ему, что примет приглашение Видаля, на что Вовус совершенно серьезно ответил:
– Если хочешь, я подожду тебя в машине. Услышав это, Ася с трудом сдержала разочарование и внезапно вспыхнувшую обиду.
По секрету – об этом она даже Вере не рассказала – в гримерке ничего не пристойного не произошло. Видаль встретил ее с мокрыми после душа волосами, одетый очень элегантно. Затем повел в «Джаз». В ресторане они беседовали на всякие душевные темы, а после Олег отвез ее домой на такси. Возможно, утешала себя Ася, их вечер с Видалем завершился совершенно иначе, если бы она не призналась, что замужем.
Вовус к приезду Аси спал. Утром он поинтересовался, как прошел ее вечер. Ася таинственно опустила взгляд, приготовившись к интригующему разговору с большими перспективами, но тут у Вовуса зазвонил телефон. К прерванной беседе он больше не вернулся.
А ведь если бы он не был таким равнодушным, убеждала себя Ася, в их жизни не случилось бы огромного горя, их дочь осталась бы жива.
Ася замечает взгляд Вовуса – он пытается сосредоточиться на своих делах, но не может отвлечься от мыслей о ее теле, скрытом легкой тканью клетчатой рубашки. Его чувства для Аси – не секрет: Вовус взволнован до такой степени, что от желания ему трудно дышать.
Ася с трудом сдерживает зевок. Муж, как и большинство других мужчин в этом мире, видит только ее тело. А что спрятано в душе Аси – это ему безразлично. Мало того что он относится к ней как к собственности, ему еще и нет дела до того, что на уме у собственной жены.
«Возможно, – замечает про себя Ася, приглядываясь к своему отражению в зеркале, – это и к лучшему!»
Ася вспоминает, что впервые эти мысли появились в ее голове в конце детства, а именно после смерти папы. Сиротами они с сестрой стали не в один день: у мамы была шизофрения, а у папы из-за этого не выдержало сердце. Много лет он наблюдал, как его любимая женщина превращается в чудовище, и после того, как она выбросилась из окна их квартиры на восьмом этаже, у него случился первый инфаркт.
Умер папа через десять месяцев, с тех пор Ася и стала думать о смерти. Не каждую минуту, ведь в наследство от мамы ей достался хороший запас жизнелюбия. А все-таки довольно часто Ася вдруг задумывалась: что чувствуют мертвые? Как это – не жить? Каково это – умирать? Она вспоминала маму, папу, представляла, как это будет происходить с ней, поверив и приняв ту истину, что если ты родился, то обязательно и умрешь.
Иногда смерть казалась ей огромным бриллиантом со множеством граней. Грани искрились и переливались разными цветами, смерть выглядела все менее пугающей, все более интригующей. В подростковом возрасте мысли о том, что ждет ее там, на том берегу, превращались в навязчивое состояние, которое Асе нелегко было скрывать от окружающих, позже она стала возвращаться к этим мыслям гораздо реже, но совсем отделаться от них не могла. Но ни разу Ася не попыталась перейти к экспериментам на тему умирания – инстинкт самосохранения оказывался сильнее любопытства.
А все-таки как себя чувствуют мертвые?
Краем глаза Ася замечает, что в глазах мужа заметно не только вожделение, а еще и что-то иное, непонятное. Может быть, это обида, а может, нечто иное. По сути, ей не интересны его чувства, но вдруг Асе становится жалко Вовуса, жалко, потому что где-то в глубине души она ощущает свою вину.
Способ выразить свою жалость, тем самым успокоив собственные неприятные ощущения, она знает только один.
Ася поглаживает блестящий светлый локон, проводит ладонью по загорелому бедру, оглядывается. Идет к мужу походкой пантеры, смотрит прямо в глаза. Именно это больше всего возбуждает Вовуса – и он выпрямляется на месте, подается вперед. И все равно – замечает Ася – взгляд мужа по-прежнему печален и тревожен. Тогда она спускает рубашку с плеч, роняет ее на пол. Теперь все меняется: он вздыхает, будто бы ему тринадцать и женское обнаженное тело он видит впервые в жизни. Не сводя глаз с груди жены, Вовус встает ей навстречу, подхватывает на руки и относит в постель.
