Светлана Алешина - Ночь кровавой луны
– Сашенька, я все понимаю. Но ты пытаешься весь мир населить поэзией, а в нем этого нет. Дай тебе волю – ты начнешь одухотворять стол, пытаясь придать ему человеческие черты. Перед тобой убийца, а ты вкладываешь в его уста «Балладу Редингской тюрьмы», которую он, возможно, и не читал никогда. Он же спортсмен, Сашка! Мастер спорта по стрельбе…
– Ага! И почему тогда он предпочел топор?
– Не знаю, спроси у него. Да неужели бы он не смог оправдаться, если бы захотел? Он предпочитает молчать…
– Аутизм, – пожала я плечами. – Или просто он хочет страданий.
– А дети? Для них он тоже хочет страданий?
– О детях я не подумала, – призналась я.
Как это я, в самом деле? Да ведь есть кому меня нанять!
Я сразу оживилась.
– Они маленькие, – прочел мои мысли Лариков. – У них нет денег.
– Хватит рубля, – отмахнулась я.
– Сначала просто посмотри в их глаза, ладно? Может, после этого ты перестанешь жалеть убийцу их матери…
– Знаешь, в чем проблема? – тихо сказала я. – Я его как раз не жалею. Это вы все его настолько жалеете, что пытаетесь взвалить все на невинного человека – лишь бы убийце Маши Тумановской спокойно жилось! А я вот как раз и не хочу, чтобы это случилось…
– Ладно, с тобой бессмысленно разговаривать, – махнул он рукой. – Пока ты сама не убедишься в вине Воронцова, наши доводы так и будут казаться тебе недостаточно убедительными…
– А я еще ни одного веского не слышала. Наоборот. Почему мастер спорта по стрельбе, и – заметь! – обладатель стрелкового оружия, вдруг использует топор? Тем более что состояние аффекта вы все отметаете… Ежели убийство было таким хладнокровным, не проще ли было все обдумать заранее? Например, использовать глушитель? Дождаться, когда дома не будет соседей. Самому их куда-нибудь вызвать по телефону, наконец!
– Зачем же ему так откровенно действовать? Выстрел сразу указал бы на него. А топор…
– Он хотел скрыться? Или нет?
– Са-ша…
– Я уже лет сто, как ношу это имя! Черт вас всех побери, Лариков! Человек хочет скрыться и садится на пол, ожидая милицию! А если он так делает, значит, он не собирался смываться! Вы сговорились, что ли, демонстрировать столь очевидную тупость?
Он открыл рот, чтобы мне возразить, но остановился и махнул рукой.
– Ладно. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, так это называется…
– Называй это как тебе заблагорассудится, – пробурчала я.
– Тебе бы чуточку здравого смысла… – грустно усмехнулся он. – Жизнь совсем не дивный сад, Александра Сергеевна! Зачастую жизнь – мусорная куча.
– Это потому, что люди сами превращают ее в мусорную кучу, – отрезала я. – И вообще – как посмотреть! Может быть, она все-таки дивный сад, просто вы видите только помойку? Сквозь закопченные стекла вашего сознания?
* * *Дверь хлопнула. Лариков ушел, оставив меня наедине с собственными сомнениями.
А что, если он прав? Стала бы я так живо интересоваться судьбой этого Воронцова, если бы он, скажем, был похож не на Даймона Хилла, а на Расторгуева?
– Но он похож на Хилла, – сообщила я своему задумчивому отражению. – Его глаза, кстати, привлекли меня совсем не красотой, а выражением. Я не могла не откликнуться на этот призыв боли!
– Ага, конечно, – растянуло губы в язвительной улыбке мое собственное наглое отражение. – А ежели бы это были глаза человека, черты лица которого не отвечали бы твоим возвышенным требованиям?
Уф, какое же оно наглое-то! Так и хотелось запустить в него графином!
– И вообще ты уверена, что, если он действительно не виновен, тебе удастся доказать это? Путь-то один – надо найти истинного преступника!
– Что я и собираюсь сделать…
– Ах, какая умненькая девочка! «Ищут пожарники, ищет милиция»… Ничего найти не могут. И тут является она – Сашенька Данич! Этакая маленькая героиня!
– Нечего издеваться, – буркнула я. – Над собой я издеваться не позволю даже самой себе!
Кажется, я собираюсь поссориться сама с собой, как это ни парадоксально звучит!
Но в это время в дверь позвонили.
Я впустила в комнату донельзя смущенную и растерянную Люду.
– Я так рада, что вы этим заинтересовались, Саша! – произнесла она после того, как я растопила возникшую было неловкость чашечкой кофе. – Потому что я…
Она собралась с силами и, глядя мне в глаза, выпалила:
– Я не верю, что Игорь мог это сделать! Поэтому я и пришла, хотя Ванцов, возможно, после этого меня уволит!
– Ничего, – успокоила я ее. – Лариков меня тоже скорее всего уволит, и мы организуем с вами женское частное сыскное агентство!
Она рассмеялась.
– Неплохая идея!
– Если женщину начинают задвигать в угол, в ней просыпается зверь феминизма, – сообщила я. – Так что мы с вами будем отстаивать собственные убеждения, несмотря ни на что.
Она была со мной полностью согласна.
– Так что вас интересует об Игоре? – спросила она.
– Все, – сказала я. – Абсолютно все, что вам известно! От начала и до конца!
Глава 3
– Он не мог ее убить, – начала она. – Не знаю, как вам объяснить, почему я в этом уверена. Просто достаточно посмотреть человеку в глаза и увидеть, что он не убийца. Но Ванцов считает все это женскими сантиментами. Если Игорь чего-то и добился своим молчанием – только того, что его возненавидели. Ванцов, может быть, раньше и был склонен к сомнениям в его вине, но в молчании Игоря он усматривает теперь холодное презрение. А улики… Все против него, Саша! Как назло. Соседка – вы бы ее видели, такая стерва! О, она в подробностях рассказала о скандалах, которые постоянно происходили в семье Воронцовых! О том, что дверь хлопнула, а потом раздался ужасный крик и еще один, а перед этим Игорь отвез детей к своим родителям, поэтому дома были только они вдвоем с женой. Дверь же хлопнула только один раз перед тем, как она услышала этот ужасный женский крик!
– А других свидетелей не было?
– Квартира расположена в старом доме. Там на лестничной площадке только две двери. Напротив друг друга. Всего три этажа, – как назло, все происходило в рабочее время. Дома оказалась только эта Аббасова и еще старушка на первом этаже. Та полуслепа и абсолютно глуха. Толку от нее никакого.
– Та-ак… Ее опрашивали?
– Пытались. Без толку. Улыбается, как блаженная, и кивает головой. Ее спросишь: он хороший человек? Кивает и улыбается. Он плохой? Точно такая же реакция… По-моему, у нее уже старческий маразм.
– А какие отношения были у Аббасовой с семьей Воронцовых?
– Она сказала, что Воронцов ее презирал. С Машей же они иногда пили кофе. Про Воронцова она наговорила такую кучу гадостей, что я начала невольно испытывать к нему симпатию. А Маша, по ее словам, была слабым и никчемным существом, которое не могло бы и шагу сделать, если бы ее постоянно не наставляла эта Аббасова.
– А мне поговорить с ними можно?
– Знаете, Саша, я вам дам их адреса, но постарайтесь все-таки встретиться с родителями Игоря перед этим. Вам надо сначала быть «подхваченной», понимаете? Надо, чтобы вас наняли. Иначе неприятностей не оберетесь. И еще, если свидетели не говорят чего-то представителям уголовного розыска, они вряд ли начнут откровенничать с вами, вы уж меня извините…
– Значит, у вас сложилось впечатление, что эта Аббасова врет? Или о чем-то недоговаривает?
– Я бы сказала не так. Она просто сама верит в бред, который несет. Мне показалось, что она относится к тому типу людей, которые свято верят в свою непогрешимость. Но – я ей не верю. Мне показалось, что все она представляет в несколько преувеличенном виде. Сгущает краски, понимаете?
– Одно и то же в данной ситуации… Что еще вы можете сказать? Ведь я так поняла, что не только его глаза – еще нечто странное заставило вас усомниться в его вине? Или я не права?
Она не решалась ответить на мой вопрос сразу. Это было видно по робким движениям пальцев, теребящих краешек салфетки, по легкому движению губ…
– Это разглашение тайны, Саша. Меня за это по головке не погладят, – тихо сказала она.
Я не имела права настаивать.
– Хорошо, – кивнула я головой. – Попробую докопаться сама. Вы и так мне помогали.
– Я помогаю не вам, – она покачала головой. – Я пытаюсь помочь Игорю и Машиным детям. Мой вам совет – попытайтесь поговорить с родителями Маши. И ищите ответ в приюте для женщин и детей. Мне кажется, что именно там кроется разгадка этого преступления.
– А Ванцов? Он что, не разговаривал с ними?
– Разговаривал. Нет, не надо так уж очернять Лешеньку! Он пытается докопаться до правды, честное слово! И точно так же, как и мы, не уверен в виновности Воронцова! Но вы сами увидите, что там творятся странные вещи! У меня сложилось четкое ощущение, что все, кто мог бы помочь, играют в некую игру – то ли боятся кого-то конкретного, то ли просто привыкли к страху и боятся всех сразу… То ли они просто-напросто растеряны и ошарашены настолько, что действительно ничего не могут вспомнить! Но мне показалось, что они хотят спрятаться от реальности. И им все равно, что происходит с неким Игорем Воронцовым, потому что, если решили, что он виновен, значит, так тому и быть!
