Фридрих Незнанский - Побег с «Оборотнем»
Лесополоса осталась за спиной, проехали щит, извещающий о начале населенного пункта, потянулись аккуратные невысокие дома. По мере продвижения росла их этажность, ширилась дорога, появлялись остановки общественного транспорта под фигурными навесами, улица заполнялась людьми, мелькали магазины, аптеки, здания относительно оригинальной архитектуры.
— Проспект Биологов, — тоном заправского гида вещал Максим, — визитная карточка, так сказать, нашего славного города. Неплохо, согласитесь, для провинции. Здесь располагаются основные институты и предприятия. Институт растениеводства, микробиологии, лаборатория по изучению онкологии, ветеринарный институт… У меня родители — профессора, очень талантливые люди в области фармакологии. К сожалению, талант не дурная болезнь, по наследству не передается, — Максим засмеялся. — Сестра ушла в науку, а сын по жизни оказался лодырем, с детства мечтал работать в милиции и домечтался до того, что мечта стала явью. А что с таких, как я, взять? Все знания, полученные в школе, можно выцарапать гвоздем на срезе рисового зернышка…
Водитель притормозил, уступая дорогу отходящему от остановки двойному троллейбусу. Салон трещал от избытка биомассы — местные труженики в последний раз на этой неделе спешили на работу. Турецкий обратил внимание, что люди хорошо и современно одеты, старых машин на дороге почти не видно, дома, выходящие на проспект (по крайней мере, их фасады) отремонтированы, окрашены в жизнеутверждающие цвета. Машина подходила к кольцевой развязке. Посреди опрятной площади, окаймленной клумбами, возвышался памятник. Каменный интеллигент в очках мечтательно смотрел вдаль.
— Академик Тавровский, — немедленно проинформировал Максим, — отец-основатель нашего научного центра. Лично обосновывал то ли Хрущеву, то ли Брежневу, необходимость строительства града науки и выбил у Косыгина деньги на проект. Бессменный руководитель института микробиологии. Скончался в девяносто четвертом году от обширного инфаркта. Жалко дядечку… Площадь Тавровского, если хотите, центр Дубовска. В ней сходятся три проспекта… ну, вроде как в Париже куча авеню сходится на площади Звезды. Налево — проспект маршала Конева, направо — проспект Матросова…
Машина повернула направо, проехала мимо остановки, где выстроились в ряд несколько маршрутных такси.
— Именем этого парня, что поскользнулся на амбразуре, еще и проспекты называют, — проворчал Нагибин. Он сидел, надутый, как пузырь, обнимал свой портфель, настороженно стрелял глазами по сторонам.
— Популярное заблуждение, — охотно объяснил Максим, — наш Матросов бросался на другую амбразуру. Лет пятнадцать назад проспект именовался Ленинским. Долго думали, как бы его переименовать. И тут очень кстати в институте генетики случился пожар, и лаборант Матросов, засидевшийся допоздна, ценой собственной жизни спас от уничтожения ценную лабораторию. Им и назвали. А чтобы у гостей города не возникало по данному поводу лишних вопросов, у истока проспекта водрузили стенд, популярно объясняющий, кто такой Матросов. Но эту подсказку мы уже проехали…
Машина приближалась к следующему рекламному щиту, прославляющему известную компанию по страхованию автомобилей. В столб, поддерживающий слоган с бодрым девизом «Все сделал правильно!», врезалась хорошенькая иномарка. Пострадавших не было. Девица, находившаяся за рулем, страстно жестикулируя, объясняла невозмутимому инспектору ГИБДД обстоятельства содеянного.
— Бывает, — прокомментировал Максим, — банальная истина: хочешь избавиться от девушки — подари ей водительские права. Слева вы можете наблюдать городское Управление внутренних дел — вон там, за голубыми елочками. Туда я вас доставлю после того, как устрою в гостинице. А до гостиницы еще минут пять, она будет на правой стороне. А дальше, через пару кварталов, проспект кончается, начинается «Матроска» — самый, пожалуй, большой микрорайон в Дубовске. В тех краях, кстати, и улица Левандовского, где проживал со своим добропорядочным семейством Поличный…
В кармане у Максима запищал телефон. Чертыхнувшись, он выхватил трубку.
— Все пропало, шеф? — начал слушать с открытым ртом. Сокрушенно зацокал, закачал головой. — Хорошо, шеф, я скоро подъеду. Надо же, какие страсти творятся, — он опустил телефон в карман и виновато посмотрел на Турецкого, — еще одно убийство на Майской. Задушили коммерсанта Заскокова. Этот парень, между прочим, был партнером покойного Дерябина… Вот черт, неужели Поличный из подполья продолжает свою преступную деятельность? Или следы заметает?
— Да у вас тут Чикаго непуганое, — проворчал Нагибин.
— Нет, обычно у нас тихо и скучно, — помрачневший Леонович уставился в окно. — Люди в городе интеллигентные, воспитанные, никого не убивают. Хотя всякое, конечно, случается. В позапрошлом году орудовала женщина-маньячка.
«Трупорезкой» ее окрестили. Убивала шилом — исключительно мужиков, после чего старательно отрезала им детородное хозяйство и уносила с собой. Четыре трупа. Несколько месяцев не могли поймать. Оказалось, у младшей научной сотрудницы одного из институтов поехала крыша после того, как муж ее бросил. Вбила себе в голову, что чем меньше на свете останется мужиков, тем лучше для света. А во всем остальном была абсолютно нормальна, оттого и не могли ее долго поймать… Мне очень жаль, господа, но, похоже, придется на какое-то время вас покинуть.
— Да конечно, забудь про нас, — поддержал Турецкий, — высади у гостиницы и езжай работай. Устроимся, сами добредем до вашей епархии. Сколько тут ходу — минут пятнадцать?
— Не больше. Простите, Александр Борисович, сплошные форс-мажоры. Давайте телефонами обменяемся.
Милиционеры высадили командировочных у отделанной плиточником трехэтажки. Машина сорвалась с места и растворилась в ближайшем переулке. Гостиница располагалась в оживленном месте на проспекте Матросова. Напротив разместился продуктовый магазин с пандусом для инвалидных колясок, двухэтажный торговый центр. Тротуары отделаны плиточкой, вдоль дороги высажены ели — все как на подбор, калиброванные, трудно поверить, глядя на них, что они не искусственные. Гостиница называлась «Славянка» — вывеска над крыльцом была не новая, но ее недавно подкрашивали. На парковке перед гостиницей стояли несколько машин.
— А здесь не так уж безнадежно, Олег Петрович, — Турецкий перехватил взгляд напарника, устремленный к удачно вписанному в окружение «теремообразному» пивному ларьку. — Договоримся сразу, Олег Петрович, — не выводи меня из меня. Первым делом — самолеты.
— Привычка, — виновато объяснил Нагибин. — Я вот о чем подумал, Александр Борисович. Какая, в сущности, разница, каким именно образом деранул из дома Поличный? Ну, примените вы свои дедуктивные способности, выясните, как ему это удалось, кто помог — если был, конечно, помощник… и что это даст? Прошло пять дней, Поличный далеко… а может, близко, но спрятался так, что и с собаками не найти. Поезд ушел, что мы можем сделать?
Турецкий рассмеялся.
— Самое смешное, Олег Петрович, что этот душещипательный вопрос должен задавать тебе я. Ладно, будем разбираться с неприятностями по мере их поступления. Пошли устраиваться. Надеюсь, нам не предложат в этом «хотеле» пару спальных мешков?
Весьма удивительно, невероятно (и где-то даже подозрительно), но все в этом городке было на должном уровне. Хотелось поворчать, но поводы для ворчания находились какие-то смехотворные.
— Здравствуйте, рады вас приветствовать в нашем городе, — сообщила стоящая за стойкой приятной наружности дама. — К вашим услугам любые номера. Вы прибыли сюда по научной части?
— В некотором роде, да, мадам, — согласился Турецкий. — Дедукция, индукция — это что-то из физики? — он пихнул локтем зевающего Нагибина и шепнул: — Тащи мандат, кончай спать…
— О, все понятно, — кивнула дама, рассмотрев прокурорское удостоверение, — нам звонил господин Короленко — начальник городской милиции. К вашим услугам зарезервирован двухместный номер на втором этаже. Надеюсь, вам понравится. Две отдельные комнаты, общая гостиная. Обращайтесь в любое время. Меня зовут Мария Петровна, — она приятно улыбнулась Турецкому, мазнула взглядом страдающего окаянной русской болезнью спутника. — А если меня не будет, будет моя коллега. Ее тоже зовут Мария Петровна. Ошибиться трудно.
Турецкий засмеялся.
— Сейчас мы вас оформим, — пообещала дама, — а пока, если вам не трудно, заполните анкеты постояльцев. К сожалению, такой порядок.
Нагибин изворчался — как достали его по жизни эти анкеты: какого числа вы родились? Какого года? Какого хрена? В номере на втором этаже придраться тоже было не к чему. Безупречная звукоизоляция — шумы с улицы почти не проникали и номер. Здесь недавно убирали. Блестел паркет, манили пухлые кожаные диванчики, выгодно оттеняющие отделанный глазурью журнальный столик и телевизор с похвальной для гостиницы диагональю. Гостиная, в которую посетитель попадал прямо из коридора, смотрелась нарядно. Слева и справа две двери — спальни. Турецкий заглянул в одну, заглянул в другую. Придраться не к чему. Вместительные кровати, уют, интим, уместные картинки, шторки на окнах, украшенные трогательными ленточками. В каждой спальне еще одна дверь — унитаз, душевая кабинка, чисто, стерильно. «Ванны нет, — обрадовался Турецкий, — будем жаловаться».
