Фредерик Дард - Подонки
— Черт возьми, да тут какие-то сволочи дерутся!
Набежали надсмотрщики. На заключенных посыпались удары дубинок, и ярость их тут же улетучилась.
На смену одному душу пришел другой, куда более неприятный.
— Настоящие псы, — орал Дерьмо. — Запихните-ка этих обезьян в камеру! И не жалейте кулаков! Я еще зайду к ним, поздороваюсь…
Ни Ал, ни Франк не помнили, как оделись и добрались до камеры. Все разворачивалось с быстротой, приводящей в замешательство. Чьи-то руки встряхивали их, ноги били, в уши орали посторонние голоса, по лицам струилась кровь…
Наконец они очутились в камере, распростертые на нарах, и смогли забыться в болезненном покое.
— И хитер же ты, — прохрипел Ал.
— Не придуривайся, ты сам начал…
Ал замолк, подтверждая своим молчанием неоспоримость этого утверждения.
Франк вновь заговорил:
— Слушай, мужик, я тебе твои намеки обратно в пасть загоню, понял?
— Только правда может так обидеть, — вздохнул Ал.
Франк даже подпрыгнул.
— Ну-ка повтори!
— А ладно, заткнись… В конце концов, мне наплевать, стукач ты или нет. Все, что я могу тебе сказать: не теряй время…
Тем не менее выглядел Ал усталым и абсолютно разочарованным.
— Знаешь, ты тоже теряешь время… Я прекрасно понял твою игру… Отольются еще тебе мои слезы!
Они замолчали. Остальные заключенные только возвращались. Они вытягивали шеи, стараясь разглядеть возмутителей спокойствия. Появление новеньких разнообразило их жалкое существование. Они их забавляли.
Когда каждый вернулся на свое место, Дерьмо вошел в камеру вслед за немым. Закрыл за собой дверь и сделал знак одному из надзирателей — не уходить далеко. На его опухшей физиономии светилось довольное выражение.
— Похоже, вы предрасположены к дракам? — спросил он своим тоненьким голосом.
Теперь он жевал розу. Цветок полностью скрывал его рот, и голос, казалось, исходил из розовых лепестков.
Те, к кому он обращался, промолчали.
— Стоять, когда к вам обращаются! — заорал Дерьмо. — Я вас научу уважать старших!
Ал и Франк встали.
— Руки по швам! Голову держать прямо, подбородок приподнят… Вы слышите или нет?
Заключенные выполнили все команды, но с таким нежеланием, что само их подчинение выглядело вызывающе.
Надзиратель вытащил кожаную дубинку и постучал ею по ладони. Ему нравился этот звук. А еще больше нравилось, когда заключенные слышали этот звук.
С необыкновенной ловкостью он вскинул гибкую палку и одним движением обрушил удар на лица заключенных.
Они вскрикнули.
— Давно бы так, — сказал толстяк, вытирая запотевший лоб. — Пойте, веселей будет… Я же вас предупреждал, что у нас не любят драк. В следующий раз я вас так отделаю! На полу валяться будете. Да еще восемь суток карцера вклею. У нас здесь есть все необходимое! Эта тюрьма последняя, где в карцерах сохранились крысы! Слово честного человека. Вам все понятно? Крысы величиной с мою ляжку.
Заключенные согласно кивнули.
— Имеющий уши да услышит, — бросил напоследок Дерьмо, располагающий обширной коллекцией заученных выражений.
Франк повернулся к Алу.
Удар дубинкой здорово изуродовал его лицо. Оно было пересечено синеватой полосой, которая на глазах покрывалась выступающей кровью.
Франк отвернулся и сел у изножья своих нар. Немой вытащил из-под подушки кусок грязной тряпки и сунул его под кран. Когда тряпка хорошенько намокла, он протянул ее Алу.
Ал взял ее, благодарно кивнув, и промокнул лицо. Тряпка тут же покраснела.
— Для человека, убившего свою жену, он предупредителен… — заметил Франк.
— Это не мешает чувствам, — сказал Ал. — Может, она достала его. Женщины способны на это. Как только сходил с ней в мэрию, у нее обнаруживается свинский характер. Так всегда.
— Ты женат?
— За кого ты меня принимаешь?
Ал сполоснул тряпку и вернул ее немому.
— Спасибо, — сказал он, тщательно выговаривая слово, чтобы его поняли.
Тот грустно улыбнулся и спрятал ее под подушку.
— Ему еще повезло, — заметил Франк.
— Повезло?
— Конечно… Повезло, что он во Франции… Эта одна из немногих стран, где можно шлепнуть свою благоверную, не рискуя головой…
— Да, хорошая страна. Тюрьмы удобные. Только скученность все-таки мешает.
Он застонал, свежая вода на мгновение приглушала боль, но теперь она с новой силой клещами вцепилась в него.
— Этот тип, — проворчал он, — настоящий садист.
— Чего ты хочешь, — вздохнул Франк, — они все такими становятся… Всю свою жизнь добровольно провести в тюрьме, для этого характер особый нужен… Тебе уже приходилось бывать в подобных учреждениях?
— Это первый раз.
— Я тоже!
— Хоть в этом мы с тобой похожи. Чем ты занимался на гражданке?
— Бензин продавал, — произнес Франк после непродолжительного молчания.
— Ты заправщиком был?
— Нет, продавцом.
— Вот видишь, ты продавал бензин, а я его использовал. Я же тебе говорил: я водила!
— Клубнику любишь? — неожиданно спросил Франк.
Его сосед взглянул на него с подозрением. Но Франк казался абсолютно серьезным.
— Да. Почему ты спрашиваешь?
Франк встал и подошел к нарам, на которых лежал Ал.
— Я тоже, — сказал он, не теряя серьезности. — Ал, я тоже люблю клубнику. Вот тебе и третья точка соприкосновения. А если хорошенько поискать, то можно найти и другие. Чего ты в конце концов хочешь добиться? Чтобы я на тебя походил или наоборот? Может, твой отец навещал мою мать или мой старик твою? Может, мы вообще братья…
Он схватил Ала за отворот комбинезона.
— Ты бы, наверное, был счастлив, да?
Резким движением Ал вырвался.
— Ну и идиот же ты.
— Надо думать в отличие от тебя? Смотри осторожнее: это наше первое различие!
Франк поднялся, сделал несколько гимнастических упражнений и прислонился к стене под самой форточкой. Солнце не попадало в крохотное помещение, мешала наружная ограда. Однако небольшой прямоугольник рассеянного света проникал в камеру. Шум моря, едва возникнув, растворялся в тюремном гомоне… Иногда доносились отчаянные крики морских птиц. Их будто заржавленные голоса буквально разрывали душу.
— Загораешь? — спросил Ал.
— В каком-то смысле да…
— В каком?
— Ну, в мыслях что ли. Там-то солнце… Ты думаешь, оно еще существует?
— Не знаю, — вздохнул Ал. — Уже не знаю!
4
Но солнце светило по-прежнему. В этом они смогли убедиться во время послеобеденной прогулки.
Только убедиться, а не увидеть его за серыми бетонными стенами, окружающими двор. Час прогулки никогда не совпадал со временем, когда солнце стояло в зените над четырехугольным бетонным зданием. Бетон! Бетон! Решетки! Все серое…
Заключенные ходили по кругу держа руки за спиной. Посреди двора на лестнице сидел надзиратель, поворачиваясь по мере надобности.
— Скоро у него голова закружится, — шепнул какой-то заключенный на ухо Франку.
Франк едва заметно кивнул.
Ободренный, заключенный продолжил:
— Здорово вам обоим досталось… Чего вы в душе драку затеяли?
Франк поднял голову и прошептал, едва шевеля губами:
— Психологическая несовместимость…
— Неплохой повод, — ухмыльнулся тот.
Вдруг надзиратель заорал:
— Стой!
Угрюмый строй остановился.
— Эй ты, Ловкач, — позвал надзиратель.
Человек, который только что разговаривал с Франком, вышел из строя и подошел к охраннику.
— Вы меня звали, мсье Пло?
— С новеньким болтаешь? — спросил охранник.
Рыжий и в очках, он походил на школьного воспитателя. Может быть, поэтому у него было такое злое выражение лица?
— Да что вы, мсье Пло!
— Заткнись и не пытайся мне соврать, я тебя видел…
Тот, кого назвали Ловкачом, угодливо улыбнулся.
— Ну раз уж вы меня заметили, мсье Пло, я не могу отрицать. От вас ничего не ускользнет. Иногда мне даже кажется, что глаза у вас фасеточные, как у насекомых…
— Заткни пасть!
Однако замечание заключенного об остроте его зрения польстило ему.
— Что же ты ему говорил?
— Что они дураки, раз затеяли драку!
— Ничего, больше они этого не сделают.
И он заорал:
— Ну что молчите?
Франк и Ал кивнули головами.
— Да, мсье, это больше не повторится!
В тот же день они снова принялись за свое. Однако на этот раз все обстояло намного хуже.
Когда они втроем сидели после ужина в своей камере, наблюдая в форточку, как умирает день, Франк вдруг спросил своего сокамерника:
— За что тебя посадили?
Ответа не последовало, как будто Ал не услышал вопроса. Потом, когда Франк уже и ждать перестал, его собеседник пробормотал:
